«Уважаемый суд, пять месяцев назад, когда на сайте Министерства юстиции появилось сообщение о включении меня в реестр иностранных агентов, прямо в нем, в качестве публичного обоснования этого решения, было указано: «выступал против специальной военной операции на Украине, распространял недостоверную информацию о принимаемых органами публичной власти Российской Федерации решениях и проводимой ими политике».

Ни одно из этих утверждений не является, в соответствии с федеральным законом 255-ФЗ «О контроле за лицами, находящимися под иностранным влиянием», основанием для включения гражданина в реестр «иноагентов».

При этом первое из них — это неотъемлемое конституционное право гражданина, который не обязан поддерживать действия государства, напротив, имеет право их критиковать и с ними не соглашаться, а второе — просто ложь, поскольку ни в одном суде факт распространения мной якобы недостоверной информации не был установлен.

Примечательно, что ни то, ни другое якобы «основание» не указано в представленных в суд возражениях Минюста на мое исковое заявление — там написаны совсем другие основания включения меня в реестр!

Почему? Да потому что реестр Минюста открыт и публичен, его видят все, а для получения действительно использованных чиновниками оснований для включения меня в реестр «иноагентов» пришлось подать в суд.

Поэтому в публичном реестре Минюста указывают то, что создает для граждан негативный образ лица, которого вписали в «иноагенты», оправдывая тем самым принятое решение. А то, что вменяется на самом деле, не указывают.

Ведь ничего, кроме усмешки, у граждан не вызовет такое «основание» для включения в реестр, как интервью иностранным СМИ.

Граждане знают, что такие интервью дают сотни и тысячи политиков и чиновников. И не видят в этом ничего предосудительного.

В возражениях ответчика — Минюста, а также в ответах его представителей на наши вопросы в судебном заседании мы услышали удивительную логику.

Цель любого интервью, которое дает политик, — это донесение своей точки зрения, позиции, оценок, информации о своей работе до общества, в конкретном случае — до аудитории конкретного СМИ или иного информационного ресурса, находящегося в публичном для граждан доступе.

Более того, давать интервью, разъяснять собственную позицию, отвечать на вопросы — это часть работы должностных лиц по информированию общества о своей деятельности.

Это относится и к интервью иностранным СМИ, которые ровно с этими целями — «распространения контента» и «расширения аудитории» — дают президент России Владимир Путин, министр иностранных дел Сергей Лавров, депутаты Госдумы и члены Совета Федерации. И не только они.

На недавних Петербургском международном экономическом и Петербургском международном юридическом форумах выступали руководители самого Минюста, начиная с министра, их мнение транслировали в том числе многочисленные иностранные журналисты, аккредитованные на этих форумах. Оказывая, по логике ответчиков, «иностранную помощь» — донося указанный «контент» до своей аудитории.

Однако никто из перечисленных лиц на этом основании не включен в реестр «иностранных агентов». И правильно не включен, потому что закон такого основания не содержит, оно полностью выдумано Минюстом.

Дача интервью или выступление на «иностранных площадках» не является «получением иностранной помощи» и не может расцениваться как «иностранное влияние». Тем более что никаких результатов этого «влияния» на меня ответчики не только не привели, но даже и заявили в суде, что это не обязательно!

Раз таким путем якобы «получил помощь» — значит, «находишься под влиянием».

Чьим? Неизвестно. Но якобы находишься.

Но что же это, позвольте спросить, за «влияние», если оно не ведет ни к каким результатам? Ничего не меняет ни в поведении, ни в позиции, ни в высказываниях того, на которого якобы «влияют»?

Ответ на этот вопрос очевиден:

Придуманная для того, чтобы обосновать заведомо незаконное решение о включении в реестр «иноагентов», ведущее к умалению многих моих конституционных прав.

Причем эта «логика» применяется только ко мне. Почему?

Ведь у нас все равны перед законом, и закон один для всех, правда же?

А если у Минюста есть одна версия 255-го закона для Вишневского, а другая — для Путина, Лаврова и далее по списку, то хотелось бы ознакомиться с обеими версиями и понять: чем они отличаются?

И еще об «иностранной помощи»: полагаю, что телефоны, которыми пользуются представители ответчика, иностранного производства. Потому что мобильных телефонов отечественного производства не существует, а связь нужна для работы и коммуникации.

Получают ли представители ответчика, пользуясь этими телефонами, «иностранную помощь»? По их же логике — безусловно. Но почему-то они не считают это «иностранным влиянием» и не просят включить себя в реестр «иностранных агентов».

Замечу, что и Интернет, как известно, — не российское изобретение…

Еще более абсурдно такое «основание» для включения в «иноагенты», как пользованием ютубом или фейсбуком**.

Ютуб-каналы есть у многих российских государственных органов, включая сам Минюст. Роскомнадзор, в том числе, в судебном порядке требует разблокировать ютуб-каналы российских провластных политиков и государственных СМИ.

Означает ли это, что он требует дать им возможность получать «иностранную помощь»? По логике ответчиков — безусловно. По логике закона и здравого смысла — нет.

В законе, который предусматривает запреты и наказание за его нарушение, или наделение гражданина статусом, порождающим для него дополнительные обязанности и ограничения (в том числе ограничения его прав), должны содержаться ясные и понятные критерии, выполнение которых только и разрешает государственному органу принять соответствующее решение. Тем более ведущее к таким серьезным последствиям, как поражение в правах.

В данном случае таких критериев (позволяющих установить, имеется ли какая-либо «иностранная помощь») не представлено.

В возражениях Минюста ничего не сказано, существуют ли вообще такие критерии и относится ли к ним использование ютуба, фейсбука и общение с иностранными СМИ и журналистами.

А на все наши вопросы в судебном заседании с требованием указать такие критерии или указать конкретные нормы закона, позволяющие квалифицировать указанные ситуации как «иностранную помощь», представители Минюста отвечали: «Мы так считаем». Считаем, что три интервью российским журналистам, работающим за границей, — это достаточное «основание» для лишения меня конституционных прав.

Точнее, так считает неизвестная нам сотрудница Минюста Филимонкова, которая с легкостью необыкновенной объявляет «иностранной помощью» интервью иностранным СМИ и пользование ютубом, а потом на основании ее «справки» Минюст издает распоряжение, лишающее меня двух десятков различных гражданских прав, гарантированных законодательством, включая конституционные.

Никакого отношения к 255-му федеральному закону такая процедура не имеет, потому что мнение не является доказательством — а в этом суде, напомню, ответчик обязан доказать, что принятое им решение законно и обоснованно.

Но вместо доказательств мы видим типичные действия «по усмотрению», точнее — по понятиям, а не по закону.

Конечно, с учетом уже возложенных на меня ограничений и тех последствий, которые для меня наступят как для действующего депутата, избранного гражданами, если решение о включении меня в реестр иноагентов не будет отменено (до 11 ноября я должен лишиться мандата), не может не возникнуть вопрос о причинах сложившейся ситуации.

Мы уже задавали этот вопрос в суде ответчикам: кто инициировал слежку за действующим депутатом, кто инициировал составление «досье» из его публикаций и выступлений, кто инициировал постановку вопроса о признании его «иноагентом»?

Попросту говоря, от кого пришел заказ или донос?

Ответчики не дали никакого ответа, как и на другие наши вопросы.

Но я совершенно точно знаю, кому было выгодно объявить меня «иностранным агентом» в преддверии выборов губернатора и муниципальных депутатов, — городской администрации и ее политтехнологической обслуге.

Чтобы я не мог не только баллотироваться в губернаторы, но и каким-либо образом принимать участие в этих избирательных кампаниях.

Чтобы я не мог ничего комментировать и давать оценки кандидатам.

Чтобы я не мог ни участвовать в выдвижении кандидатов от своей партии «Яблоко», ни помогать им, ни агитировать за них.

Дело в том, что честным и законным путем противодействовать мне администрация Петербурга не умеет и не способна.

Три года назад для борьбы со мной на выборах, как известно, администрацией были выставлены два политических жулика, взявшие на время кампании мое имя и фамилию. Но и это не помогло. Тогда решили договориться о внесении меня в список «иноагентов».

И еще я совершенно точно знаю, кому невыгодно объявление меня «иностранным агентом»: тем, кто за меня голосовал, кого я представляю и кому помогаю.

Тут, замечу, особенно выразительно выглядит тезис ответчиков, представленный в суде, — мол, включением в реестр «иноагентов» я, оказывается, не лишен никаких прав!

Видимо, Минюст не только не считает нужным опираться в своих решениях на закон об «иностранном влиянии», но не считает нужным даже его читать.

Потому что в этом законе — в статье 11 — прямо перечислено 20 ограничений в правах, включая конституционные, для «иноагентов».

Напомню постановление Конституционного суда РФ, принятое еще в 2014 году (и в этой части повторенное в 2022 и 2023 годах), где сказано, что «любые попытки обнаружить в словосочетании «иностранный агент», опираясь на сложившиеся в советский период и, по существу, утратившие свое значение в современных реалиях стереотипы, отрицательные контексты лишены каких-либо конституционно-правовых оснований».

Однако в другом судебном процессе в этом же здании прокурор прямо говорит, что раз гражданин признан «иноагентом» — значит, он ведет «деструктивную деятельность», носящую «антигосударственный характер».

Это разве не «отрицательный контекст»? Что дальше? Прямое указание, что список «иноагентов» — это список «врагов народа»?

Я внимательно наблюдаю за многими судебными процессами последних лет, в том числе по «политическим» делам, где против граждан, смеющих иметь свое суждение, отличающееся от официального, критиковать власть, призывать изменить проводимую властью политику, применяются репрессивные законы, одним из которых, безусловно, является закон об «иностранном влиянии».

Так вот,

В том числе — и практика рассмотрения исков об обжаловании включения в реестр «иноагентов».

Именно это создает условия для проведения политических репрессий.

Если бы инициаторы репрессий твердо знали, что суд откажется легитимизировать их произвол и беззаконие, маховик репрессий сразу же резко замедлил бы ход.

А они знают обратное: «Делайте, что приказано, враги в суде правды не найдут».

Как в недавнем прошлом профессор политологии, преподававший в университете, я точно знаю, что такая конструкция — признак тоталитарного государства.

Я заявляю, что не подвержен никакому «иностранному влиянию», действую лишь в соответствии со своими убеждениями и со своей совестью и в интересах моих избирателей — российских граждан.

Я призываю суд не только встать на сторону закона и справедливости и отменить решение о включении меня в реестр «иноагентов», но и разрушить циничную уверенность Минюста в том, что он вправе росчерком пера по своему усмотрению (или по полученному сверху указанию) объявить «врагом» любого, кто вызовет неудовольствие власти, лишить его множества прав и не дать возможности оправдаться.

Разрушение, казалось бы, непробиваемой стены репрессий может начаться с одной трещины, через которую закон и справедливость пробьют себе дорогу».

* Признан «иноагентом» властями РФ.

** Входит в компанию Meta, которая признана экстремистской и запрещена в РФ.