Профессор Пермского государственного университета физик Анатолий Борисович Волынцев написал письмо Владимиру Владимировичу Путину. Волынцев предлагает нанести ядерный удар по территории Украины. Давно, считает он, назрела такая необходимость, медлить уже никак нельзя. Профессор приводит убедительные, по его мнению, аргументы в пользу того, что тактическое, или, как он говорит, «нежное и деликатное» ядерное оружие принесет нашей родине огромную пользу. Это — открытое письмо, поэтому копию он направил и в «Новую газету».

Профессор Волынцев — не чудак и не фантазер. Он серьезный ученый-физик, доктор наук, имеет десятки публикаций, заведует кафедрой нанотехнологий и микросистемной техники в Пермском госуниверситете. В гостиной у него стопками лежат студенческие работы и ведомости с оценками. Правда, он специалист не в ядерной физике, а в физике твердого тела, но любой физик, который предлагает поиграть с атомной бомбой на территории, населенной живыми людьми, отлично понимает, что говорит. А у профессора Волынцева еще и научные работы — по материаловедению, то есть он лучше многих представляет себе последствия.

Не думайте, что Анатолий Борисович — кровожадный человеконенавистник. У него красивый дом, коллекция живописи, дети, внуки. Он очень любит свою таксу и скучает по коту, которого недавно не стало. Его первая супруга тяжело болела и несколько лет назад умерла. Он долго переживал, потом встретил новую любовь, и в их семье, где все друг друга любят и берегут, сразу стало еще больше детей и внуков.

Близкие родственники супруги профессора Волынцева живут в Германии. Но у него есть расчеты и относительно ядерного удара по «коллективному Западу». Он хорошо рассчитал, просчитал и обосновал необходимость ядерного удара по соседней стране, а дальше, может быть, и по другим странам. Он все знает и о последствиях. Он готов к тому, что «коллективный Запад» может ответить.

Профессор Волынцев — не единственный в нашей стране, кого никак не отпустят мысли об атомной бомбе и о том, как бы хорошо было ее уже применить. «Новая» отправилась в Пермь к Анатолию Борисовичу, чтобы он и нам рассказал: сколько народу необходимо убить ядерным оружием; какие территории должны обезлюдеть в Украине, а каких ему не жалко и в России, если «коллективный Запад» решит ответить; сколько лет продлится ядерная зима и, главное, зачем, ради какой цели?

— Анатолий Борисович, что вы предлагаете президенту в вашем письме?

— Я предлагаю и президенту, и нашему российскому сообществу рассмотреть возможность и целесообразность применения ядерного оружия в ходе специальной военной операции. Для того чтобы быстрее и корректнее достигнуть всех целей. Дело в том, что СВО длится уже два с половиной года, и ситуация на фронте стала такая вязкая и тягучая. То есть каких-то больших прорывных боевых действий не осуществляется. Боевые действия осуществляются, как правило, путем коротких вылазок с нашей стороны и контратак с украинской стороны. Сейчас преимущество, конечно, на нашей стороне, но продвигаемся мы достаточно медленно. И у народа возникает вопрос: а когда же мы все-таки закончим и достигнем того, чего хотели? Это во-первых.

Во-вторых, нам приходится терпеть террористические атаки на наши глубокие тылы, и эти атаки организованы, по сути дела, Западом, с помощью западного оружия, с помощью их средств разведки, фактически с прямым участием коллективного Запада. И мы не отвечаем. И здесь у народа возникает вопрос: а почему бы не ответить как следует, мы же ядерная держава?

— Как вы себе представляете ответ?

— Возможны разные варианты ответа. Например, предлагается каким-то образом оказать непосредственное воздействие на инфраструктуру западных стран, которые практически напрямую участвуют в конфликтах.

— Вы предлагаете по странам НАТО сразу ударить?

— Люди, конечно, такие высказывания осуществляют, но это неприемлемо. Кто-то говорит о том, что нужно ударить не ядерным оружием, но по их инфраструктуре. Надо найти таких посредников, которые могли бы сделать это с помощью нашего оружия.

— Ага, то есть не своими руками это делать?

— И кто у нас будет «посредник»?

— Вы совершенно правильно задаете вопрос: где мы найдем такого преступного посредника? Вот где мы его найдем? Мы вообще-то нормальная страна, мы живем по законам, не в банде и не по понятиям. И мы вообще-то не дружим с преступниками и с преступными режимами. И для нас этот вариант, мягко говоря, очень затруднителен.

— Тогда кого вы предлагаете на эту роль?

— Прекращения боевых действий с достижением нашей победы и всех целей СВО надо бы добиться как можно быстрее. Теми темпами, которыми мы идем сейчас, это невозможно. Сейчас ведется — и совершенно правильно! — война на истощение, и не будь помощи Запада, все бы давно уже закончилось. Как эту западную помощь перекрыть?

— Я так понимаю, вы уже сказали, как перекрыть: ядерным ударом через посредника. Мы с вами только не нашли пока этого посредника. Кто это может быть?

— Да нет, можно поступить гораздо более гуманным путем.

— Еще гуманнее?

— Понимаете, месть напрямую — это не самый хороший вариант, потому что нам нужно достигнуть наших целей в первую очередь.

— Я не поняла: все-таки месть или достичь целей?

— Достичь целей. Нужно перекрыть поток вооружения, других материалов и техники, которые позволяют существовать украинскому режиму. Потому что, как я в своем письме отметил, речь ведь идет не только о вооружениях. Речь идет о промышленном оборудовании, в том числе о трансформаторах к электрическим подстанциям, которые мы уничтожаем. Они их возобновляют, подвозят, это снова работает. Конечно, не все наши разрушения можно восстановить, но многое им, к сожалению, удается.

— А задача, как я понимаю, не только все разрушить, но и не дать восстановить.

— Не дать восстановить. Понимаете? А есть еще достаточно трудноразрушаемые элементы инфраструктуры — например, снабжение по Дунаю. А есть еще пункты перемены колесных пар, которые тоже необходимо разрушать. А есть еще Бескидский тоннель. Его очень трудно разрушить, но сделать это надо в первую очередь. Это важнейший элемент инфраструктуры по всему львовскому узлу, он обладает пропускной способностью до 100 железнодорожных составов в сутки.

— Двести. По 100 в каждую сторону.

— Ну, это зависит от длины состава, но да. И есть еще один важный момент: «Калибрами» и «Искандерами» мы можем разрушить порталы, но основной-то тоннель разрушить очень тяжело, тоннели являются наиболее надежными бомбоубежищами.

— Это гора. Бескидский тоннель проходит через Карпаты. Вы предлагаете бомбить гору?

— Какие-то мосты мы могли бы разрушать таким способом, но все наши бомбардировщики будут сбиваться довольно неплохой на данный момент противовоздушной обороной Украины. Нам это надо?

— И надо использовать ядерное оружие, потому что его разрушительной силы точно хватит?

— Да, разрушительная сила гораздо больше. Такой тоннаж обычными боеприпасами мы набрать не можем.

— Ядерное оружие какой мощности вы предлагаете использовать?

— Это оружие сверхмалой и малой мощности. Это доли килотонн. Это различные варианты тактического ядерного оружия.

— Тактическим ядерным оружием называют обычно то, что начинается от пяти килотонн. Самая маленькая российская ядерная бомба — килотонна.

— Есть оружие сверхмалой мощности. Оно есть у американцев, есть оно и у нас.

— Но тогда, наверное, его не хватит, чтобы разбомбить гору?

— Все зависит от объекта. Все должно просчитываться. Что такое десятая доля килотонны? Это 100 тонн. Вполне достаточно для того, чтобы разрушить большую часть мостов. Для разрушения каких-то прибрежных инфраструктур, снабжения по Дунаю, может быть, потребуется половина килотонны.

Для Бескидского тоннеля может потребоваться килотонна.

Я думаю, что все эти расчеты существуют, они наготове, потому что эти варианты наверняка рассматривались.

— Вы специалист по материаловедению. Вы уже сделали нужные расчеты?

— По моим прикидкам, для Бескидского тоннеля хватит единиц килотонн. Причем желательно использовать такие боеприпасы, у которых основной действующий компонент — реакция синтеза. То есть это маленькие водородные бомбы. Да, будет наведена какая-то радиоактивность. Но это вариант, который не оставляет большого радиоактивного заражения атмосферы и нагрузки на почвы.

— А оставляет только маленькое радиоактивное заражение?

— Я предлагаю такой аккуратный, я бы сказал — нежный ядерный удар. Не по промышленной, не по жилой инфраструктуре, с минимальными человеческими жертвами. Для того чтобы перекрыть основные пути снабжения.

— Минимальные человеческие жертвы — это сколько?

— Этого никто не скажет.

— Но вы говорите слово «минимальные», исходя из чего?

— Я исхожу из тех потерь, которые имеют место сейчас.

— И все-таки: сколько людей вы предлагаете убить «маленькой» и «нежной» водородной бомбой? Сто тысяч, 30 тысяч?

— Повторяю, что я исхожу из того, что сейчас происходит в прифронтовой зоне. В сравнении с этим — гораздо меньше. И гораздо меньше, чем гибнет нашего мирного населения во время террористических атак на наши мирные города.

— Но вы же, наверное, подсчитали, сколько человек должно погибнуть для достижения цели, о которой вы говорите?

— Понимаете…

— Вот вы пишете в письме Путину, что Бескидский тоннель проходит в безлюдной местности. Я посмотрела по карте, там рядом — населенные пункты: Лавочное, Жупаны, Верхний Студеный, Нижний Студеный… Куча населенных пунктов рядом.

— Я понимаю, рядом что-то будет.

— В двух километрах.

— Два километра, я понимаю. Но, повторяю, нужно действовать нежно, аккуратно: заглубленными боеприпасами ограниченной мощности, чтобы за счет именно сейсмической волны в глубине пород вызвать обрушение тоннеля.

— Вот это я и пытаюсь у вас выяснить: минимальные в вашем понимании — это сколько?

— Я повторяю, что нужны хорошие расчеты.

— Лично вы делали такие расчеты?

— Можно я не скажу? Я вам потом расскажу, чем я занимаюсь. Важно выбрать и место, где это сделать наиболее удобным образом.

— Как это сделать? Нужно забросить туда диверсантов, которые взорвут ядерный боеприпас? Или это можно сделать на расстоянии? Или тоже чужими руками?

— Я бы сказал так: нужно просто взять ракету типа нашего «Кинжала». Ей вполне по силам будет доставить относительно небольшой ядерный боеприпас. И точненько, с большой скоростью, на которую ракета способна, этот боеприпас заглубить в землю. Чтобы он там взорвался. Вот и все.

— А люди-то, которые живут в населенных пунктах вокруг?

— Вы посмотрите, какова там общая численность населения.

— То есть если там мало народу живет, то не жалко? Вообще-то там рядом есть города. Маленькие, но города. Это Львовская область.

— В каком радиусе?

— Лавочное — в 8 километрах, Жупаны — примерно 10 километров, Верхний Студеный — около двух. Для ядерного взрыва мощностью 10 килотонн зона эвакуации — 44 километра.

— Для какого ядерного взрыва? Воздушного? Наземного? Подземного?

— Я говорю сейчас о радиоактивном заражении. Рядом с тоннелем еще и три природных заповедника.

— А я вам говорю, что нужно делать это нежно и аккуратно. Там, где основная мощность боеприпаса набирается за счет реакции синтеза.

— Но ваш «нежный» удар либо не разрушает гору, либо разрушает ее вместе со всем, что есть в радиусе десятков километров.

— Водородный боеприпас, конечно, не обойдется без того, чтобы там не был плутониевый или урановый запал. Его можно сделать маленьким, и основную мощность набрать за счет реакции синтеза. Чтобы там все это работало за счет того, что зажигаются боеприпасы, основанные на дейтериде лития-шесть. Хотим мы того или нет, но для того чтобы прекратить конфликт, нам приходится идти на жертвы. На какие жертвы нам приходится идти сейчас? Вот когда мы перешли границу с Украиной…

— Так все-таки мы перешли границу?

— Мы перешли, мы. Мы зашли в Волчанск и продвигаемся дальше на юг. Страдает мирное население.

— Украинское?

— Украинское, украинское. Они гибнут? Гибнут.

— А теперь хотим прекратить конфликт с помощью «нежного» ядерного взрыва?

— Мы спасаем наше население.

— От чего?

— Мы наше население спасаем в Белгородской и других областях. Мы отодвигаем. Мы делаем санитарную зону. В соответствии с тем принципом, который был сформулирован Верховным главнокомандующим.

— Анатолий Борисович, вот вы еще предлагаете мосты разрушить, не только тоннель…

— Да.

— На берегах водоемов живут люди, мосты им нужны для жизни. Получать еду, какие-то необходимые вещи. Как они будут жить, когда вы им мосты разрушите? Я говорю о тех, кто выживет после «нежного» ядерного удара.

— Жертвы будут минимальными, потому что мы можем разрушать опоры моста, достаточно далекие от берега. Конечно, людям придется непросто. А насколько непросто нашим людям сейчас? И мирному населению, и солдатам, которые воюют на СВО? Так, хорошо: мы можем как-то достичь наших целей, вообще не трогая украинское население? Там ведь есть много русскоязычного населения, и эти люди тоже сейчас гибнут.

— Ах это «побочка»…

— Да, есть сопутствующие жертвы. Вы меня вынудили последовать терминологии, которую используют американцы: сопутствующие жертвы. Вот так.

— Ядерное оружие — и мосты, река, вода. Радионуклиды попадают в воду, дальше страдают не только те, кто живет рядом, но и те, кто будет пить воду. Правильно я понимаю?

— Эти последствия будут. Но я подчеркиваю: при правильном выборе боеприпасов уровень радиоактивного заражения будет соизмерим с теми дозами, которые человек получает, скажем, проходя либо различные варианты медицинского обследования, либо лечение с использованием радионуклидов.

— Когда раковому больному назначают лечение радионуклидами, врачи сопоставляют пользу и вред. В вашем случае люди будут годами, десятилетиями пить воду с этими радионуклидами и получать излучение изнутри.

— Я имею в виду общую накопленную дозу в течение жизни.

— Я тоже.

— Повторяю и не устану повторять: речь о правильном выборе боеприпаса. И еще один момент, о нем я тоже говорю в своем письме. Коллективный Запад фанатично хочет уничтожить Россию, расчленив ее, он попрет уже нагло, напрямую через западные границы своими войсками. Румыния попытается отхватить свой кусок Украины, на который она претендует, Венгрия — свой, и уж поляки, конечно. И вот они всё это там займут. А мы что будем делать?

— Они совершенно точно претендуют на территорию Украины?

— Конечно, там есть претензии, территории — это всегда хорошо. И вот они попрут, а это ведь натовцы. И что? Мы должны будем останавливать их обычным вооружением? Нет, тогда уже точно придется ударить по прущим натовским войскам. И хорошо ударить. И по инфраструктуре, которая их снабжает, тоже ударить. И это будет совсем не тот удар, который нужен, чтобы перекрыть снабжение. Это гораздо больший удар. И вот тогда нам может прилететь ответка.

— Как натовцы отреагируют на ядерный удар по Украине?

— Отреагируют ожидаемо: они поднимут шум во всех своих СМИ, в ООН. Они скажут: ай-ай-ай, Россия — она такая-сякая… Но ничего не сделают.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— А Китай?

— Я хотел сказать об этом чуть позже, но скажу сейчас. Вопрос применения ядерного оружия — это только, во-первых, технический вопрос. Технические детали — это все решаемо, это самый простой компонент. Самые тяжелые компоненты — политический и психологический. Потому что на ядерном оружии висит определенное табу: оно вроде бы и есть, но к нему лучше не притрагиваться.

Поэтому сейчас нам бы нужно уже начинать приучать и коллективный Запад, и дружеские страны к тому, что вот это применение может состояться, что нас могут вынудить. И наше население должно к этому привыкнуть.

— А если товарищ Си не согласится?

— Он сначала скажет: Владимир Владимирович, как-то лучше бы, конечно, не надо. Но это нужно повторять. У населения, конечно, у подавляющего большинства, настроение уже такое, что пора вдарить, за державу обидно, надо этим гадам вмочить. Но пока этого делать нельзя.

— Потихоньку приучать надо?

— И это надо делать уже сейчас.

— Через 60 лет после Хиросимы было опубликовано исследование: заболеваемость раком крови на зараженных радиацией территориях выросла на 86%, почти вдвое. Заболеваемость другими видами рака выросла в полтора раза. Повторю: через 60 лет.

— Не надо сравнивать хиросимскую бомбу с современными деликатными боеприпасами.

— Бомба «Малыш» была эквивалентна 13 килотоннам тротила. Вы предлагаете взять что-нибудь поменьше?

— Дело не только в том, что поменьше: современные боеприпасы еще и чище. В том числе и благодаря способу применения, я имею в виду заглубление. Это совершенно разные вещи.

— Кто нажмет кнопку?

— Кнопку нажмет только Верховный главнокомандующий. Он принимает решение.

— Вы ему послали письмо с предложением. Представьте, что он приглашают вас в Кремль и говорит: Анатолий Борисович, я все оценил, делегирую вам обязанность нажать кнопку. Нажмете?

— Во-первых, мне по статусу это не положено. Это не положено в принципе…

— Давайте просто представим такую ситуацию. Вы готовы лично нажать кнопку?

— Вы мне рассказывали, что животных любите, на охоту ходите, только чтобы погулять…

— Я на охоту не хожу. Я только ружьем балуюсь.

— Тем более: вы зверюшку убить не можете, а тут вы своей рукой готовы убить сразу какое-то «минимальное количество» людей?

— Дело ведь в том, что… Я еще раз подчеркиваю. Вот давайте представим себе, что ядерную кнопку всё не нажимают и не нажимают, события развиваются. И вот уже коллективный Запад на нас попер. Тогда мы будем вынуждены нанести удар по нему. А это ведь и Германия, и Франция, и Великобритания, а есть еще и неслабая Италия, и набирающая силу Польша, да много их там…

— Вы не боитесь, что все эти «много» решат ответить на ядерный удар?

— Ответить по кому?

— По тому, кто его нанес. Непосредственно по России.

— Так Россия-то нанесла удар по тому, кто зашел на ее территорию. То есть на территорию Украины. А мы же сейчас обсуждаем вариант, когда войска НАТО, видя, что Украина рушится, взяли и зашли.

— Почему вы считаете, что на удар по Украине никто не ответит?

— На Западе сложилось такое мнение, что Россия вообще не решится на ядерный ответ, что это только заявления, что мы так и будем только махать ядерной дубинкой, а ответить не решимся.

— Вам не кажется, что вы, думая, что Запад ответить не решится, совершаете ту же ошибку, которую приписываете Западу?

— Если мы решимся на удар, хотя бы даже на украинской территории, это будет означать, что Рубикон перейден. И Владимир Владимирович, разумеется, еще раз напомнит: да, мы ударим, по нам ударят, но зачем нам мир без России?

— Ах вот оно что!

— Да. Они сдохнут, но мы-то в рай попадем. Ответка будет. Понятно, что ответка будет в любом случае. Да, уже некому будет командовать. Но система, когда она запущена, приведет все исполнительные механизмы в действие. И мы нанесем ответные удары уже масштабные, «Сарматами».

— То есть вы уже просматриваете перспективу вплоть до глобальной ядерной войны?

— Так если бы эта перспектива не просматривалась, нас бы уже давно стерли в порошок! Не все говорят, что Россия не решится, есть все-таки трезвые головы. Поэтому пока на нас и не прут буром. Но попереть буром обычными вооружениями могут.

— А если они ядерным оружием ударят по Уралу, по Перми — по вашему городу, вашему дому, вашей даче? Помните, Маргарита Симоньян предлагала взорвать атомную бомбу над Сибирью, не очень далеко от вас?. Вы тогда как это себе представляли?

— Вообще-то должен вам сказать, что ядерные боеприпасы у нас в Пермском крае взрывались. И в достаточно большом количестве. Они взрывались у нас на юге области для интенсификации работы скважин. И были произведены первые взрывы по повороту северных рек. Там остались последствия, все это там есть, это пройденные вещи, все понятно. И никто не умирает.

— Можно повторить?

— Так мы это повторяли много раз — в Семипалатинской области проводили ядерные испытания.

— Как вы считаете, долетит ли «ответка», о которой вы говорите, до вашего Урала?

— До нашего Урала. Ответ может долететь до чего угодно. Но иногда приходится принимать непростые, а временами и рискованные решения. Мы же атакуем украинские объекты, в том числе их тепловые электростанции, хотя понимаем, что там находится обслуживающий персонал. Нам приходится идти на это, потому что «нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим».

— Победа над кем?

— Победа над коллективным Западом. Мы же пока не нанесли ядерный удар. И коллективный Запад может сказать: пусть вот эта вязкая, клейкая ситуация сохраняется годами, а мы пока будем наращивать свои вооружения, мы возобновим то, что у нас было утрачено после победы в холодной войне. И они это сделают.

И вот тогда нам придется уже ответить, но ответить гораздо более серьезно. И не по малонаселенным каким-то городкам, удаленным от Бескидского тоннеля, а по густонаселенным районам — в соответствии с тем, как озвучивал нам Верховный главнокомандующий. Он ведь сказал: ребята, вы живете в густонаселенных странах, а у нас есть наши «Сарматы» с «Авангардами», подумайте.

— Бескидский тоннель — это где-то 100 километров до Ужгорода и примерно столько же до Львова. Это малонаселенные городки?

— Радиус действия сверхмалых боеприпасов — считаные километры.

— Теперь я поняла. «Минимальные потери» — это все, кто окажется в радиусе «считаных километров»?

— Да.

— Лауреат Нобелевской премии мира Беатрис Фин подсчитала, что после обмена ядерными ударами между Россией и «коллективным Западом» сразу погибнет 91 миллион человек. Это тоже будет относиться к «минимальным потерям»?

— Больше всего меня умиляют эти цифры — 91 миллион человек.

— Ну, в общем-то, ерунда, чуть больше десятой части населения Земли.

— В 1980-х годах группа академика Моисеева рассчитала последствия ядерного обмена между Россией и США. И тогда был сделан вывод о возможной ядерной зиме. Сейчас последствия будут ужасающие. Не 91 миллион, а гораздо больше. Гораздо больше. Сейчас, я думаю, каждая сторона будет стремиться каким-то образом не только нанести обезоруживающий удар, но и лишить противника возможности оправиться.

— И у кого это лучше выйдет? У них или у нас?

— Мне бы не хотелось это испытывать. И мне бы не хотелось до этого доводить.

— Разве не к этому приведет то, что вы и предлагаете?

— Не приведет. Я не предлагаю бить по Польше, по Германии, по США, по их мирному населению, их собачкам, котикам и хомячкам. Но Запад стал помогать Украине, он ввязался во все это, и боевые действия перешли в совершенно иную фазу.

— Из-за того, что Украину вооружили?

— Из-за того, что Украину вооружили.

— Неужели вы хотите сказать, что Россия может воевать только с безоружными?

— Россия способна воевать… Сейчас мы воюем с коллективным Западом. А это далеко не безоружные. Это хитрый, умелый, хорошо вооруженный враг, который вложил оружие в руки украинского и в значительной степени этнически русского населения. Их оболванили. Их запугали, их натравили — и они пошли.

— Поэтому теперь, пока не началось, надо по Бескидскому тоннелю со всей дури…

— При лечении онкологии вначале применяют химиотерапию первой линии — лекарства, которые имеют противоопухолевое действие, но с минимальным побочным эффектом. Не помогает — применяют лекарства второй линии, более ядовитые для опухоли, но и для человека. Наконец, если уж ничего не помогает, тогда лекарства третьей линии. Тоже не помогает — тогда облучение, совмещенное с хирургией, и так далее.

— Вы сравниваете ядерный удар с лечением рака?

— Да: аккуратная, нежная ядерная инъекция.

— Представьте конкретную семью, которая живет в поселке рядом с Бескидским тоннелем. Папе, скажем, 35 лет. Он может дожить до 90 лет, а может после ваших «ядерных инъекций» заболеть раком. Его ребенок может выучиться на нового Сеченова, а может заболеть лейкемией. Это допустимые потери?

— Вот мы делаем онкологическую операцию. Удаляем опасную меланому. И вместе с этой опухолью для гарантии удаляем живые, пока еще не подвергнутые опухолевому процессу ткани.

— Себе вы отводите роль хирурга, который решает, кого оставить жить, а кого «удалять»?

— Хотим мы этого или нет, мы имеем ту ситуацию, которая сложилась на данный момент.

— Кому вы отводите роль хирурга, который посмотрит на карту и скажет: вот здесь у нас «раковая опухоль», а это «сопутствующие потери»?

— В сложных ситуациях такие решения принимает консилиум. У нас есть Верховный главнокомандующий, есть Генеральный штаб, есть техническое обеспечение и так далее.

— Какую роль вы возьмете на себя в этом консилиуме? Вы скажете там решающее слово о том, что вот эта тысяча человек — сопутствующие потери, вычеркиваем?

— То обращение к Владимиру Владимировичу, которое я направил, и есть подготовка такого консилиума. А мое мнение — это мое мнение, это мое мнение специалиста и гражданина, оно может обсуждаться, оно может критиковаться. Но если коллективный Запад нарастит свои обычные вооружения, может возникнуть ситуация, когда речь пойдет о существовании или несуществовании России. В этот момент нам придется ответить.

Мне бы хотелось сказать еще одну вещь, чтобы заканчивать не на минорной ноте, а на мажорной.

— Повеселее чтобы?

— Повеселее, да.

Для того чтобы прекратить помощь Запада Украине и спокойно завершить военную компоненту специальной военной операции. А дальше мне бы хотелось сказать: появился мичман Криворучко, расходимся по одному, если что — мы физики. Откуда фраза?

— Понятия не имею.

— Печально. Это сказал наш замечательный режиссер и политический деятель Никита Михалков, который ведет совершенно замечательную передачу «Бесогон». Очень советую вам посмотреть.

* Минюстом РФ внесена в реестр «иноагентов».