Также Хайретдинова посчитала, что внесение в реестр «ИА» не ограничивает прав и интересов гражданина, притом что ограничения для внесенные в реестр лиц содержатся прямо в законе.

— На моей стороне закон, Конституция и справедливость, — заявил при рассмотрении апелляции Минкин.

Он настаивал, что Минюст исказил его тексты, использованные для обоснования внесения в реестр, а также факты его биографии, использованные в отзыве на иск. Например, в справке Минюста и решении Хайретдиновой указано, что «выявлен факт» цитирования Минкиным нежелательного «Дождя»**. Но цитаты нет, истец настаивал, что это просто-напросто вымысел.

— Данные сведения поступили из Роскомнадзора, нет оснований ему не доверять, — отреагировал представитель Минюста.

Истец процитировал приведенные Минюстом два абзаца из его текста о поведении силовиков во время пригожинского бунта. Выглядит как цельное высказывание — в интерпретации министерства.

— Но между ними было три страницы текста! — возмутился автор.

— Какую задачу вы решали этим текстом? — вкрадчиво поинтересовался председательствующий судья. — Должен ли журналист предвидеть, к каким политическим последствиям приведет его текст? Например, вызовет сомнения в силе власти?..

Вообще судьба «Новой газеты» суд интересовала, кажется, больше, чем судьба Минкина.

А когда на последний вопрос Минкин деликатно ответил в духе, что решивший так суд допустил ошибку, председательствующий Борис Гербеков тихо уточнил:

— То есть вы не согласны с решением Верховного суда?

Распоряжение о внесении журналиста в реестр подписал замминистра Олег Свириденко, герой разоблачительного расследования Минкина, которое, возможно, способствовало прекращению карьеры Свириденко в Верховном суде. Решение о внесении Минкина в реестр было принято через некоторое время после еще одной его публикации о Свириденко — уже в «Новой газете». Этот материал истец пожелал приобщить к делу, но суд, согласившись с представителем Минюста, отказал.

В качестве политической деятельности Минкина в решении суда первой инстанции указано его участие в акции поддержки политзэков и задержание на пикете. Умалчивается, что задержание было незаконным — журналиста тогда отпустили без протокола.

— По этому закону невозможно меня сделать «иностранным агентом». Нет иностранного влияния, денег из-за границы, — перечислял Минкин. И со ссылкой на толковые словари объяснял, что обращенная к нему просьба о комментарии не является помощью, оказанной ему некими иностранцами. Равно как интервью, данное Путиным Такеру Карлсону, не делает его «иноагентом».

Сам факт интервью не доказывает, что кому-то оказали помощь. И даже в документах министерства везде указано: на этих самых «иностранных площадках» журналист распространял исключительно собственное мнение, а не чужое, инспирированное этими самыми «иностранными помощниками».

— Они на меня влияют или я влияю на их аудиторию? — спросил напоследок Минкин об очевидном. Риторический вопрос ответа не потребовал. Представитель Минюста и не ответил. Он был скор, говорил быстро, а вместо доказательств повторял сказанное в отзыве на апелляцию.

Но суд все равно принял его позицию, оставив иск Минкина без удовлетворения.

* Минюст считает «иноагентом».

** Признан «нежелательной организацией» и — дважды — «иноагентом».