Неделя оказалась богата на политэкономические сенсации. Суд в Тамбове по иску Генпрокуратуры арестовал активы давно уехавшего из России Юрия Шефлера, включая права на бренды водок «Московская» и «Столичная». Шефлер, зарегистрированные им акционерные общества и ряд спиртзаводов, один из которых находится в Калининграде, объявлены «экстремистским объединением».

Неделей раньше на основании решения суда в Курске судебные приставы уже обратили в доход государства активы Евгения Черняка, связанные с производством и продажей водки «Хортица», и другие — в их числе заводы под Москвой, в Вологде и Крыму. Ранее Черняк, у которого украинские корни, был заочно арестован в Москве по обвинению в финансировании терроризма.

А глава Чечни Рамзан Кадыров между тем объявил в телеграме, что не допустит ухода из семьи вместе с ее бизнесом (дон) Татьяны Бакальчук — соосновательницы зарегистрированного в Московской области маркетплейса Wildberries. Ее решение о слиянии интернет-магазина с оператором наружной рекламы Russ, формальными владельцами которого являются люди, с ничего не говорящими нам фамилиями, глава Чечни, выслушав приехавшего к нему в гости мужа — Владислава Бакальчука, квалифицировал как «наглый рейдерский захват».

И хотя бизнесы Шефлера и Черняка тамбовский и курский судьи курочат по разным основаниям, все эти процессы развиваются в одной и той же логике. В нее укладывается и удивительный визит Бакальчука: он просто решил выбрать вместо какого-нибудь Подольского суда (по месту регистрации Wildberries в деревне Коледино) «юрисдикцию» чеченских адатов.

С экономической, формально-юридической и бытовой точек зрения в этих историях масса индивидуальных деталей и загадок, ответов на которые мы, скорее всего, не узнаем. Но если рассматривать их с точки зрения политической экономии, это подчиняющийся одним и тем же закономерностям процесс передела собственности в пользу, как правило, мутных номинальных агентов.

Ревизии подлежит собственность производителей металла и удобрений, патронов и макарон — всего, что приносит ощутимую прибыль. А основания, по которым Генпрокуратура предъявляет свои как бы иски, тут, в общем, не так важны.

Мы возвращаемся к Марксу, который был даже не «старший экономистом» (как в известном советском анекдоте), а весьма проницательным политологом — если не считать его идеи единственно верными, как было в СССР. Это Маркс первым высказал мысль, что общественное устройство государств, включая и судебно-правовое, определяется в конечном итоге не экономикой (это звучало бы сегодня банально), а политической экономией — самой логикой отношений собственности на средства производства. Именно к этой категории относятся все перечисленные выше активы.

Чего за этим больше: алчности или мстительности (запугивания), — трудно сказать, тут некая комбинация приятного с полезным.

Этот процесс начался не вчера. Ранее мы подробно описывали механику квазисудебного ограбления насолившего Кремлю бывшего главы Серпуховского района Александра Шестуна: в 2019 году (до начала слушания его уголовного дела) на основании закона 2012 года «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам» он был лишен всего имущества, в том числе приобретенного до вступления этого закона в силу и даже до избрания его на должность главы района в 2003 году. Заодно с ним имущества лишились десятки других добросовестных приобретателей, так или иначе с Шестуном знакомых, а жемчужина Серпуховского района — парк «Дракино» с отелями, прудами и конюшнями — досталась очень странному монополисту в сфере букмекерского бизнеса Умару Кремлеву.

В 2021 году законно приобретенной собственности в виде помещений на Каретном Ряду и в окрестных переулках лишилось общество «Мемориал»** — после того, как по административному иску Генпрокуратуры оно было ликвидировано, формально — за нарушение законодательства об «иностранных агентах». Кто получил эти лакомые куски столичной недвижимости в результате «деприватизации», в «Мемориале», большинство активистов которого были вынуждены покинуть пределы РФ, пока не знают.

Анализируя эти дела, мы уже тогда прогнозировали, что прецеденты вторжения репрессивных практик в право собственности и в целом в сферу регулирования Гражданского кодекса создаст угрозу и другим, чисто экономическим агентам.

Задача, которая ставится свыше или с высочайшего одобрения, формируется на более низком уровне, решается всякий раз подысканием более или менее подходящего или просто похожего инструмента ad hoc. Внешне этот инструмент выглядит как «правовой», но на самом деле таковым не является, так как юридическая норма используется не по назначению.

Так, в предстоящих судебных и арбитражных баталиях между супругами Бакальчук, все детали которых мы едва ли сумеем разглядеть, судьи будут ориентироваться не на закон, а на конкуренцию «крыш» — «право» они будут использовать таким образом, чтобы в выигрыше оказалась сторона, имеющая поддержку более сильного покровителя.

Число комбинаций (элементов подсоединения), которые могут быть использованы в таких имущественных конфликтах, по сути, ограничено только фантазией операторов: к «юридическим» практикам может подсоединяться парамилитарное насилие — на это, обращаясь к Кадырову, возможно, рассчитывает Владислав Бакальчук. Но не тут-то было: некое иное, психологическое насилие (вероятней всего, в виде требования «поделиться» в чрезвычайной ситуации, обусловленной СВО) было уже применено к Татьяне Бакальчук — а другое объяснение странному слиянию ее высокотехнологичного бизнеса с архаичной наружной рекламой компании Russ найти трудно.

Но при всем разнообразии возможных конструкций в ход чаще всего идут элементы, уже апробированные в других успешных комбинациях, — а зачем изобретать велосипед? Так, объявляя водочную империю Шефлера «экстремистским объединением», Генпрокуратура и тамбовский суд идут по дорожке, протоптанной таким же искусственным конструированием «преступных сообществ» в виде обычных бизнес-структур, как это было сделано, например, в деле братьев Магомедовых. В такой перспективе «экстремистом» может оказаться не только директор, но и любой рабочий, занятый розливом «Московской» на тамбовском спиртзаводе — как «участник объединения». Так что со своих постов в связи со сменой владельца менеджменту в случае чего не соскочить.

Мы не знаем (суд был закрытым), в самом ли деле структуры Шефлера что-то там финансировали в Украине, но неопределенный признак «экстремизма» легко монтируется с чем угодно: с «преступной» семьей Александра Невзорова*, с доходами жены Бориса Акунина*… Ах нет, там был «терроризм» — ну, пусть терроризм, результат-то один и тот же.

Сфера права, охватывающая как законодательство, так и сложившиеся в конкретном обществе практики правоприменения и правосознания, — разумеется, оказывает обратное влияние на экономику, в первую очередь на ее эффективное развитие или деградацию. В этом причина того, что

А в России ее, в общем, никогда и не было, как не было (не утвердилось) и права собственности для частных лиц.

* Внесены властями РФ в реестр «иноагентов».

** Правозащитная организация не только была признана «иноагентом», но и ее деятельность была прекращена в России решением Верховного суда РФ.