Полудокументальное-полуигровое расследование романа, названного Набоковым «высшим шедевром литературы» заслуженно претендует на отдельный жанр — литературный сериал или литературный детектив.

В основе — книга Павла Басинского «Подлинная история Анны Карениной».

Режиссер Евгений Сангаджиев в роли… режиссера этого кастинга. Актеры и эксперты интерпретируют образы хрестоматийного романа, нейросеть собирает из разнородных черт идеальные воплощения сложных героев.

Софья Андреевна написала о самом первом замысле: «Женщина замужняя из высшего общества, но потеряла себя».

Вот и ищут. Что же там таится между строк? Кем была Анна Аркадьевна: в глазах общества, Каренина, Вронского, собственных глазах, Льва Николаевича, наконец. И нас — нынешних.

Среди экспертов — Павел Басинский и праправнучка Льва Николаевича Фекла Толстая.

Как в этот роман были вписаны живые конкретные люди той эпохи. Их черты. Драмы. Надежды и отчаяние.

Экспериментальное кино. Смесь Арта и научпопа.

Шесть актрис в двойных образах: прототипов Карениной и самой Анны — роли, которой они добиваются. Каждая из них пытается доказать, что именно она и есть та самая Анна — ее предтеча, ее основа. В какой-то момент они уже от лица своих прототипов начинают жарко спорить, кто из них и есть «та самая Каренина». Соня Волочинская действительно немного похожа на Марию Гартунг на портрете Макарова — старшую дочь Пушкина, поразившую Толстого внешностью, «улыбкой, витающей вокруг лица». И теми самыми темными завитками, которые отличают Анну Аркадьевну. Анастасия Дворянская играет Марию Дьякову, неудачно вышедшую замуж, пытавшуюся развестись. Полина Гухман — Лизу Берс, старшую сестру Софьи Андреевны. Она надеялась, что Толстой женится на ней… Закревская была выдана замуж за нелюбимого. Мария Толстая, узнавшая об изменах мужа, дерзко добивалась развода, родила внебрачную дочь. По словам Басинского, она читала роман… но не до финала. И написала: «Мысль о самоубийстве одолевала меня недоступно как помешательство»

Авторы размышляют об отношении Толстого к институту брака. О тождестве измены Анны с ее гибелью. О силе и слабости Анны, не сумевшей взять ответственность за собственную жизнь. И о среде, которая ее переламывает. Обсуждает, презирает: в театре одна из самых драматичных сцен.

Это кино и диспут, и философствования, и суд, и репетиция к неосуществимому фильму. В одной сцене могут встретиться два Облонских, Анна будет поочередно говорить с разными Карениными.

Судить по двум первым сериям сложно. Но работа любопытная: сериал как погружение в книгу. Фрагменты из многих экранизаций с Аннами от Вивиьен Ли до Татьяны Самойловой, Татьяны Друбич, Елизаветы Боярской. Временами от множества актерских лиц (некоторые из них слишком современные глянцевые девушки) рябит в глазах, а странные черно-белые плывущие кадры выглядят немного претенциозно. Но авторам хотелось снять с классического романа «пыль времени». А сам сериал — отличный повод в 25-й раз перечитать роман и в 25-й раз увидеть его совершенно по-новому. Мы поговорили с режиссером Иваном Юдиным о том, как родилась идея сериала, как проходил кастинг и зачем вообще его смотреть.

— Как вы встретились с «Анной Карениной»? Чья это идея?

— Концепт сериала придумала Аня Колчина. Прочитав книгу Павла Басинского, она решила ее экранизировать. Поначалу возникла мысль о кастинге: вспомнить прототипов, посадить актеров и сделать из этого всего некий странный документальный фильм, когда актрисы и актеры ходят по местам, описанным в романе, о которых рассказывают герои, вспоминая, что здесь с ними происходило.

— Аня видела ваш с Антоном Желновым фильм «Камень, ножницы, бумага» о легендарном издательстве «Ардис», выпускавшем за границей Довлатова, Бродского, Набокова?

— Да, и он очень ей понравился. Она предложила мне делать этот проект. Я сказал я ей «давай», но про себя подумал, что мне страшно и интересно. Для меня это верный знак того, что мне надо туда идти. Я начал читать и перечитывать: «Каренину», Басинского, мемуары, письма. Но времени было мало. В августе прошлого года нужно было делать кастинги.

— А вас легко утвердили платформы?

— Аня меня активно промоутировала, меня же мало знают. Она так верила в то, что не ошиблась с выбором, что почти убедила в этом и меня.

— Как проводился кастинг актеров?

— Принцип простой: мы выбирали актеров, похожих на конкретный прототип. У нас есть Ира Угольникова, высокопрофессиональный кастинг-директор с очень точным видением. Нужна нам Аграфена Закревская, двоюродная тетя Толстого, сразу вспоминается Анастасия Крылова. При этом мы старались рассматривать действительно сильных актеров, известных и не очень.

— Спрошу про баланс сценарного текста и импровизации? Ощущение, что актеры говорят от себя.

— Так и есть. Примерно 70% всего материала. Это был процесс для каждого и для всех нас изучения героя, погружения в героя, актерского наблюдения, работы над ролью… но перед камерой. Прежде всего хотелось разобраться, почему этот текст такой востребованный, экранизируемый, актуальный, словно мы не можем от него избавиться. Причем из этого романа можно делать совершенно разные фильмы.

— Так и делают: Джо Райт, например, поселил героев в театральной декорации, что не помешало ему остаться верным духу романа. И Кира Найтли — интересная Анна.

— Я невероятно люблю эту экранизацию, она стильная, классный язык.

— Вы изучаете текст Толстого через текст Басинского, тоже двойная оптика. Везде двойная оптика.

— А потом еще через слова и чувства актеров.

— А еще потом через тексты, свидетелей-мемуаристов, прототипов…

— Да, еще экспертов и самого Басинского в их числе. Письма, дневники и т.д. Проделана большая работа Павлом Басинским. У меня давно была мечта: хотелось совместить документальный жанр с игровым кино. Мы попытались стереть границу между документом, фактом и между тем, что мы делаем сейчас в кадре. Между ребятами, нашими актерами, разворачивается своя драма. Их задача была в том, что они между собой соревнуются… вроде бы в предлагаемых обстоятельствах.

— Ну да, ситуация конкуренции.

— В какой-то момент это и происходило. Где-то в шутливой форме, потому что многие из них — друзья, знакомые, но иногда в прямые конфликты выкатывалось…

— А эти конфликты будут в сериале? Я видела только две серии.

— Конечно. И тексты, которые они разбирали, их настолько трогали, что им хотелось говорить об этом, спорить. Прорываться к какой-то тайне, заключенной в буквах и словах.

— Задача была все-таки ответить на свои вопросы или лишь их задать?

— Скорее, дать зрителю максимальное количество опций, прочтений, вариантов, каким тот или иной персонаж может быть, почему он такой, именно так поступает. А на вопрос, кто из актеров будет играть главную роль, тоже ответит зритель.

— А будет такая опция, что зритель после просмотра может написать на платформах, кого бы он выбрал?

— Мне кажется, это было бы здорово.

— Когда Гайдай снимал «Двенадцать стульев», был объявлен всенародный кастинг на роль Бендера, и журнал «Советский экран» вышел с обложкой всех кандидатов. А вот вопрос парадоксальный. Вы заявляете в промо, что ваш сериал — это поиск идеального кастинга для «Анны Карениной»…

— Если бы Толстой его делал, да.

— Но я думаю, что это ошибочная или, скажем мягче, невозможная задача. Потому что нет идеальной Анны Карениной, идеального кастинга. И как бы вы ни создавали «собирательных образов», ни соединяли героинь «морфингом», все равно у каждого зрителя свои представления о героях.

— Так и есть. У меня есть дурная идея, меня мало кто в ней поддерживает, но кажется, что было бы интересно в том сеттинге, в котором мы это все сняли, попробовать снять и саму «Анну Каренину», перенести все то, что мы делали на съемочной площадке, в следующий процесс, в экранизацию, но с использованием всей изнанки съемочного процесса. Выбор актеров можно предоставить и зрителю.

— Признайтесь, у вас лично уже есть свой выбор?

— Ну, есть… наверное.

— А что неожиданного во время съемок открылось вам в романе?

— Мысль, которую я сначала не понял у Басинского, — про постоянное перепрочтение. Пока снимали, я все время перечитывал книгу. Целиком. Сценами.

Можно весь роман, как в потрясающей постановке «Сережа», увидеть с точки зрения ребенка…

— А у Сергея Соловьева есть удивительная оптика страдающего Каренина.

— И ты понимаешь, почему именно так интерпретирует текст тот или иной режиссер. Можно рассказать всю историю и от лица Левина. Ведь в книге сосуществуют две полноценные сложные истории: Анны и Левина. И в этом тоже гениальность автора. Весь роман — система зеркал. Без контраста с отношениями Левина с Кити не было бы Анны и Вронского, а была бы обычная история измены, в которую попала светская женщина, живущая с прекрасным благонравным мужем.

— Точно так же, как несерьезная измена Стивы потом развивается в личной неотвержимой катастрофе Анны.

— Конечно, и первая близость Анны с Вронским — тема, которую мы проговариваем в первой серии, и есть первый шаг к самоубийству. После нее она, по сути, уже мертва. Вчера я задумался: может быть, вообще весь роман написан так, как будто она умерла, а все дальнейшее происходящее — некий лимб?

Возможно бесконечное число интерпретаций. И как же интересно было наблюдать за тем, как это погружение происходит у актеров, когда они исследуют свои роли. Кто-то идет в любовь, кто-то — в агрессию, кто-то — в безысходную трагедию… Хотя оба наших Каренина идут скорее от любви, непубличной, мужской. Казалось бы, на первый взгляд — черствый человек, застегнутый на все пуговицы. Но Игорь Миркурбанов и Виталий Коваленко играют другое.

— Миркурбанов прирожденный Каренин.

— Он играл в тот момент как раз эту роль в спектакле «Каренина. Процесс», который ставила Алла Сигалова.

— У вас много кинофрагментов. Каренины от Самойловой до Лизы Янковской и Татьяны Друбич. Вивьен Ли я видела, а Марлен Дитрих — почему-то нет, хотя она была выдающейся Анной.

— К сожалению, у нас не было прав на показ фрагментов из этого фильма. Я бы хотел отметить работу режиссера монтажа Саши Юраги, ее монтаж стал верным и точным взглядом на огромный материал, предоставленный ей на монтажный стол.

— Чего мне не хватило в первых двух сериях (я не видела весь сериал). Для меня этот роман не только сама история катастрофической любви Анны, и даже вся эта многосложная, полифоническая связь героев, олицетворяющих свое время, но еще бесконечно огромный мир, описанный поразительно точно, во всех подробностях и нюансах. С тяжелыми ветками снега, со спящей на солнышке старой собакой, мокрой газетой Стивы, пачкающей пальцы типографской краской… В общем, через материальность — дух времени, который и задает объем. Входишь в это пространство, оно живое, бредешь по нему… из страницы в страницу. У вас же съемочная площадка — скорее репетиционное помещение.

— Это было сделано намеренно. Не только потому, что мы были сжаты в производственном плане, но все-таки это документальная работа изначально. И игровая история была снята на бюджет документального сериала и как бы внутри этого сериала. То, о чем вы говорите, мы попытались сделать в шестой серии. Разумеется, не столь подробно, во всех деталях времени, скорее подробно с точки зрения погружения в психологию, в состояние героев, которое Толстой к концу романа уже начинает напоминать поток сознания. Шестая серия как раз про Анну Пирогову, давшую героине ее имя и ее гибель. И вот мы решили закольцевать таким образом:

1. первая серия — Анна,
2. дальше — Стива и Долли,
3. потом — Левин и Кити,
4. потом четвертая серия — Вронский,
5. пятая — Каренин
6. и шестая серия — снова Анна: мы возвращаемся к тому, с чего начинали.

Полностью разворачиваем финал романа, который мы уже рассматривали в первых сериях. И вот теперь погружаемся в ее психологический мир, в то, как она видела реальность. Хотелось все эти изменения, искажения внешнего и внутреннего пространства попробовать привести в киноязык. Хотя Толстой кинематографично пишет, кажется, что его легко экранизировать, потому что все раскадровано.

— В вашей первой концепции актеры должны были существовать на местах, описанных в романе: железнодорожный вокзал, театр… Вы отказались от этой идеи из-за дороговизны?

— Во-первых, да. Но мне казалось, что это сильно бы расфокусировало внимание. Ну, представьте себе: идет артист по мостовой и рассказывает тебе: «Вот здесь был тот самый помещик…»

— Да, это уже телевизор. Любопытно, что вы сталкиваете разных актеров, претендующих на одну роль, в общих сценах.

— Конечно. Мы же играем в кинопробы. Да, это отчасти абсурд, игра. И в одной сцене какая-то актерская пара играет Стиву и Долли, потом один Стива уходит, приходит другой, и сцена обретает иные краски.

— А зачем зрителям смотреть ваш сериал? Он же может взять книжку, прочитать.

— Конечно. Ну, мы постарались вывести всю эту историю из зоны литературоведения в более зрительскую историю. Это вопрос языка, хотелось соединить глубину, многослойность с понятностью, внятностью.

— Замечу, что ваш сериал сделан молодой командой в основном с молодыми актерами, может, поэтому в нем есть ощущение свежести взгляда, без пыльного благоговения.

— Порой и актеры сами удивлялись. Идя на съемки, ожидали увидеть в режиссерском кресле седого бородатого толстоведа, который под конец жизни накопил знания и право экранизировать главный классический роман. И тут видят меня…

— Ну да, непонятный парень в широких штанах с татуировкой и с пирсингом… Толстой бы тоже удивился…