Акиньшина. …Я пришла к ней на прием с двумя детьми, но входила в кабинет с одним ребенком. У него болел глаз. Мы зашли в кабинет, я пожаловалась на глаз, врач Буянова его осмотрела. Пока давала рекомендации, сын начал хулиганить. Она спросила, что с состоянием сына. «У него папа погиб на СВО, и сын переживает его кончину», на что врач Буянова начала задавать вопросы, где он работал. Я объяснила, что в метро. «Призвали или сам пошел?» Я ответила: «Контрактник», на что она сказала: «Вы знаете, что ваш супруг был законной целью Украины?» (…), и дальше я не помню, сколько минут в абсолютно шоковом состоянии, я крикнула сыну, чтобы он вышел из кабинета, ругалась с ней, назвала ее коллаборанткой и вышла из кабинета в шоковом состоянии. Мы отправились на третий этаж к главврачу, рассказала историю и что врач себе позволила, отвели детей в другое помещение с моего согласия… Накачали валерьянкой и другими успокоительными. Уволить не смогут Буянову, сказали. Я сказала, что позицию услышала и у меня нет причин с ней ругаться, но я это так не оставлю и пойду подавать заявление. Те же вечером мы с сыном поехали в отделение полиции».

Прокурор Дудкин. Разговор был спокойный или на повышенных тонах?

Акиньшина. До разговора о гибели супруга бывшего моего — спокойный, как только узнала, что на СВО… она оживилась, надменный тон такой, как с дурачками разговаривают, с издевкой такой. Фраза была ее, какие новости я смотрю, я не стала слушать, я орала… я опешила.

— Что было сказано дословно, помните?

— Дословно: «Что ваш муж был законной целью, что вы хотели?.. (…) …Я начала орать… Сын вышел.. «Коллаборантка» — самое такое… Еще: «Что вы делаете в России, если поддерживаете Украину?»

— Как вы пришли писать заявление?

— Тем же вечером мы поехали в отделение полиции с детьми, в том числе с совсем маленьким ребенком, двух с половиной лет.

Мне дали заявление, сказали заполнить дома. Утром я проснулась и узнала, что из моей соцсети на Mash уже это мое видео… и звонили уже другие — прокуратура и ФРН (или ОФН — неразборчиво аббревиатура), и СК, и другие…

Адвокат Оскар Черджиев. Вы к врачу приходили зачем и с кем?

Акиньшина. Первую дочку к хирургу с пальчиком привела, а у сына ячмень на глазу.

— Плохо вести он начал себя когда?

— Когда она делала назначения. В последнее время он отвлекаться много стал, как это сказать… назло не слушается. И там он баловаться начал… к раковине подошел… я сделала ему замечание, после чего врач спросила, почему он так себя ведет…

— Кто первый зашел в кабинет?

— Скорее всего, я.

— Вы не помните?

— Есть такие слова, как «триггер»! (Всхлипывает.) Я была в шоке…

— Ребенок когда узнал, что отец погиб?

— Когда из Министерства обороны позвонили 26 ноября… (Рыдает.) Я узнала, а он — на несколько недель позже…

Судья Федина. Вы можете продолжать?

— Да, лучше сразу это пройти, закончим с этим. (Плачет.) Я не выписывала бывшего супруга из квартиры, начали приходить коллекторы, я попросила их понизить тон и стала объяснять, что он числится без вести пропавшим. (…)

Я правильно понял, что не от вас ребенок узнал?

Судья Федина. Если необходим перерыв, сообщите.

Акиньшина. Я больше не могу к этому возвращаться. Давайте сразу через все это пройдем. Он (коллектор) сказал, что должна быть справка, что он погиб или пропал без вести. Дети это услышали.

Черджиев. И он сразу болезненно это воспринял?

Акиньшина. Понимаете, он не мамин сын, а папин сын… Каждые семь дней… мы хоть и развелись. Он привязан к отцу, да и отец навещал нас каждую неделю, про детей он не забывал, несмотря на то что у него завязывались личные отношения…

Черджиев. Но ребенок знал, что вы написали в заявлении?

Судья Федина. Если вам время нужно, чтобы успокоиться, если перерыв…

Акиньшина. Что там обсуждать, это травмирующая тема, ее забыть надо скорей.

— Настраивали ли вы ребенка против врача?

— Нет.

— Знал ли ребенок, что отец на СВО?

— Нет.

— Допрашивали ли вашего ребенка? Кто и когда?

— Я не помню… Я не присутствовала, меня вывели, дату не смогу вспомнить. У меня дома были следователь и психолог, и еще люди, меня попросили с детьми покинуть комнату. Три или человека было, со следователем приехали. Я «корочки» не спрашивала. Показывали удостоверения, я не смотрела.

— Вы говорили, что предстоит суд, ребенку?

— Нет, я не говорила, там был педагог-психолог. Говорили о том, какая обстановка была в кабинете. Это дверь, вон там кушетка, врач попросила его пересесть на кушетку, мы общались с врачом о назначении, он встал с кушетки… Я сказала ему сесть обратно на кушетку. Он притих.

— А дверь была открыта?

— За мной она закрылась. Когда все это произошло и выходил сын — не знаю. Там, когда мы зашли вместе с сыном… когда я попросила сына выйти… кричит… попросила сына выйти. Я выходила из кабинета в шоке… Не помню ничего.

— Когда вышел он, закрылась дверь? Помните или нет? Вы на вопрос прокурора, когда он предложил дословно воспроизвести, произнесли эту фразу — что вот такие фразы в такой последовательности были сказаны.

— Мне эти фразы хотелось бы забыть, но они стоят в ушах. Я не была уверена, где нахожусь, это стресс, шок от услышанного. (…) Меня эти фразы настолько резанули, что хотелось бы их забыть. Не была уверена, где находилась, от услышанного…

— А ребенок где в это время был?

— Я велела ему выйти, только когда я закончила эту часть…

— Сумбурно отвечаете на этот вопрос в протоколе.

— Вначале, когда я была не уверена, когда и в чем… перекрестный допрос длился до 6 часов утра, и там от усталости и стресса не могла точно сказать. И вышел он на том моменте… про папу… после «Россию»… я выкрикнула фразу…

— Перекрестный допрос? Вы очную ставку имеете в виду? А вы помните, что вы там сообщали?

— Я не помню точно, вышел он или нет. Когда сын наводящие вопросы задавал… Через несколько дней. Мой сын молчал все это время. Он просто заткнулся.

— Вы обсуждали инцидент с сыном?

— Нет, не хотела травмировать ребенка. Я указала все детали.

— Вы забыли, что ребенок там был?

— Я там сообщила, что я не помню, вышел он или нет и была ли дверь закрыта или нет. В действительности он присутствовал. Я была в стрессе. Когда она закончила говорить, я почувствовала, что срываюсь. Ребенок не должен был слышать скандала, ненормативную лексику.

— Это вы сейчас в шоковом состоянии, а тогда…

— …от усталости и стресса не могла точно сказать. Я крикнула про папу и Россию… На перекрестном допросе давала другие показания.

— Очную ставку имеете в виду?

— Там я сообщала сумбурно. Я сказала, что я не помню точно.

— Сначала вы забыли, что он там был, а потом вспомнили? Вы сейчас в шоке, а тогда спокойно говорили.

— Вторые сутки не спала тогда перед очной ставкой.

— Вы что тогда сообщали — то же, что и сейчас?

— Я не смогу вспомнить.

— Это важно.

— Некорректно выражаться в адрес Буяновой, нецензурную брань не собираюсь повторять.

— Когда вы вышли из кабинета, сразу записали видео?

— Когда меня отфутболили у главврача, записала видео. На эмоциях. Что она мне сказала, все передала, куда мне надо обратиться, чтобы ее выдворили из страны или посадили…

— Вы испытываете к ней неприязнь?

— Я же не поддерживаю Россию на территории Украины.

— Вы говорите, что она из Львова и ей надо выехать с территории страны… Вы стали некорректно выражаться в адрес Буяновой…

— Я не буду повторять нецензурную брань. До этого у нас были приемы у нее, у меня к ней претензий не было.

— Почему тогда вы говорите про Львов?

— Потому что все сложилось из-за этого, почему она так ненавидит Россию и русских бойцов. Что здесь непонятного?!

— Вы сказали, что на видео вы кого-то спрашивали, что дальше делать. Кому адресовали это видео?

— Просто в интернете спрашиваю у всех, чтобы мне подсказали…

— Вам подсказали?

— Нет, это попало на Mash. И следственные органы сами…

— Вам известна Валерия Брацева?

— Блогерка, к которой относилась хорошо. Деньги на гуманитарку собирала.

— Вы ей рассказывали об обстоятельствах дела?

— То же самое, что здесь рассказываю. Видео сына ей пересылала, где он плачет и говорит, что боится слушать тетю и ему жалко папу. Это видео не сохранилось, в чате ей пересылала.

— Вы уже были в разводе?

— С 20-го года, но продолжали общаться, в нормальных отношениях были.

— Вы подавали несколько исков судебных к нему.

— Выписать пыталась, потому что многодетным полагается жилье. Я по два раза подавала, но ему для работы надо было, чтобы прописка и регистрация. После он сказал, что и по алиментам ему так удобнее.

— Заявление, которое вы написали, — это ваша инициатива и ваш текст?

— Да, это отец моих детей — все мои дети считают его отцом, он женился на мне с пятимесячной старшей дочкой.

— Вы злоупотребляете алкоголем, веществами?

— Нет, никогда.

— Когда вы сказали, что вспомнили и что состоялся разговор с сыном, вас допрашивали?

— Меня не допрашивали больше. (…)

Адвокат Соловьев. Когда ребенок начал баловаться?

— Непослушный стал, и, если что-то просишь, часто плачет. Стал драться в школе. Сказала тогда в кабинете врача, чтобы перестал баловаться и сел, он ходил по кабинету.

— Скажите, а после того как Надежда Федоровна высказалась, как себя ребенок вел?

— Я крикнула, чтобы он вышел. Сказала фразу она ту, я крикнула, пошла лексика нецензурная.

— Вы сразу же сказали ребенку, чтобы он вышел?

— Получается так.

— Вы с ребенком это обсуждали?

— Только через несколько дней. Он не шел на контакт несколько дней вообще.

Адвокат Черджиев. Как громко диалог был ваш?

— Тихо был. После того как она спросила, какие новости, я орать начала. Я приняла решение, чтобы он вышел. Почему он должен слышать такое про отца? Там такая грязь полилась… Я ему крикнула выйти, сама была в шоковом состоянии. Какого… она находится здесь, если она поддерживает Украину, я кричала, что у меня тоже есть близкие люди с той стороны. Я не помню, были ли люди в коридоре за дверью Буяновой, что они могли слышать… Нет, не вносила никаких изменений вместе со следователем.

Прокурор оглашает показания Акиньшиной из дел, протокол первого допроса, протокол очной ставки, протокол дополнительного допроса.

В чем существенность противоречий? Свидетель сообщала, что мальчик находился в коридоре, а не в кабинете. Потом изменила показания. Говорила в суде, что не было дополнительного допроса, хотя протокол был оглашен.

Черджиев спрашивает:

— 18 февраля приехал следователь к вам домой, и вы поменяли показания. С чем это связано? Он вас допрашивал дома, почему вы скрывали это от нас?

— Я не скрывала от вас. Вы спросили, с ребенком меня допрашивали или нет. Я ответила «нет». Он приезжал, потому что я не могу к нему приехать.

— А как следователь узнал, что вы передумали и хотите дать показания?

— К ребенку приезжали, я не скрывала от вас. Следователь приезжал ввиду невозможности приехать к нему. Ночью на очную ставку я тогда только смогла, попросила мать, чтобы она посидела с детьми.

— А как следователь узнал, что ребенок, оказывается, вы вспомнили, был, и приехал к вам домой — мысли прочитал?

— Я уточнила тот факт, что…

Судья Федина. Вы сами связались со следователем? Или?..

Акиньшина. Мой ребенок уточнил этот факт, даже не я.

Черджиев. 18 февраля следователь в 17 часов 20 минут приехал, и вы ему сообщили противоположное тому, что вы сообщали все время.

— Ребенок уточнил этот факт.

— А как вы узнали, что поменялся следователь? Его номер, фамилию?

— Я пришла в Следственный комитет — туда же, где был допрос, куда и вы приходили, там мне сказали, что следователь поменялся, что теперь другой следователь. Что он (собеседник в СК. — Н. С.) не является следователем, а передаст всю информацию.

— Следователь вам позвонил по закрытом номеру? А зачем он вам позвонил?

— Я хотела уточнить важный факт.

— Как следователь мог понять, что вы вспомнили?

— Я приходила, сказала следователю Бочарову, что что-то вспомнила, передал Ратникову (новому следователю. — Н. С.), что надо связаться, и он приехал. Ребенок точно сказал то, что там было.

— Вы со слов ребенка вспомнили, что он там был? А вы сами до сих пор не помните, что там было? Только после разговора с ребенком узнали, что он там был, и сами рассказали следователю?

— Как я могу вспомнить, если была в шоке, в стрессе? Кстати, благодаря вам стараюсь больше не трогать ребенка.

— А вы помните, сколько раз вас всего допрашивали?

— Три-пять раз.

Адвокат Соловьев. Почему вы посчитали важным этот факт, что ребенок вспомнил?

— Потому что я была расстроена, очень плакала и переживала, что нет голосовой, аудиозаписи, нет подтверждения моих слов, и видеозаписи нет, и придется таскаться теперь, а ребенок помнит.

Ребенок, если он помнит, он может сказать как подтверждение моих слов. А на меня устроили травлю благодаря Черджиеву, в издании ASTRA вы дали интервью, и написали они, что доказательств нет, взяли мои слова и перекрутили. Просили в доказательство мое видео.

— Вы сказали, что не помните, а потом следователь настоял, чтоб вы сказали, что дверь была открыта?

— Я не могла вспомнить. Человеческие ресурсы не всесильны.

Черджиев. А вы ответили, что закрыта?

— Ребенок вышел, и она была открыта. Не знаю.

— Вы сказали, что ребенок вспомнил обстоятельства. В итоге кто допросил ребенка? Следователь?

— Там приехало много людей, была и психолог.

— Простой вопрос, касается следователя: разные следователи допрашивали ребенка и вас?

— Я не смогу сейчас вспомнить.

Соловьев. Вы были в стрессовом, шоковом состоянии. Каким образом это отражалось на вашей жизни?

— Я до этого размещала объявления о поиске пропавшего без вести супруга на «фабриках Z» и получала угрозы. (В течение всего допроса Акиньшина говорит через всхлипы, сумбурно и отрывисто, проглатывая слова. — Н. С.), а в деле с Буяновой новая волна травли: не можешь спать, есть, ходишь боишься угроз мне и моей матери. Если со мной что-то случится, что будет с детьми… испытываю всеобъемлющий страх.

— Прекрасно понимаю. Но наша задача — установить моменты истины. До 3 февраля вам угрозы не поступали?

— Нет, был пост в паблике Z, там были угрозы, но ничего серьезного.

— Вы настаиваете, что вы были в шоковом состоянии. Вы можете сказать подробнее, в чем это заключалось?

— Состояние такое… отчаяние. Хотелось проснуться.

— Вы обращались к врачам-специалистам: психологам, психиатрам?

— Имею право не отвечать?

— А в полицию по поводу угроз?

— Да, обращалась. В полицию по поводу обратилась…

— Нет в показаниях дела о том, что идет травля… Вы отдельно подчеркнули, что Буянова окончила Львовский медуниверситет. Почему это так важно?

— Во-первых, это факт: Западная Украина ненавидит русских. Они этого не скрывают. Я подчеркнула, что неудивительно…

— Уточняю. Вы имеете в виду — лица родом из Западной Украины ненавидят русских?

— … и не скрывают!

— Вы считаете себя русской?

— Да! (…) Я родилась в Москве, моя мама родилась в Москве, моя бабушка родилась… под Тверью. Мы русские! (С выражением.)

— Вы считаете, что Надежда Федоровна ненавидит вас исключительно из-за вашей национальности?

— Она ненавидит русских.

— То есть вы испытываете к ней неприязнь?

— Это не я испытываю неприязнь! Это она ненавидит русских!!!

— Вы испытываете неприязнь?

— Нет, это она испытывает неприязнь. Я так считаю. Ко всем русским.

Черджиев. Вы когда писали заявление, вы что считали — какое преступление совершено?

— Оскорбление… наших воинов… бывших… (Рыдает.) Защищал нашу Родину… Оскорбление моей семьи… Растоптать светлую память… это как… Как там эта статья называется? Распространение «фейков», получается.

— Вы там со своих слов писали? Я еще раз спрашиваю, потому что сейчас вы другое говорите…

— Со своих!

— Почему вы не написали там, что сейчас говорите, про оскорбление?

— Да, это вот да, то, что вы говорите, дискредитация… Чувствуется некое движение…

— Может, хотели сами что-то сказать, о чем вас не спросили?

— Я в растерянности. У вас тут полный зал поддержки. Мне морально трудно. Я испытываю давление, я ощущаю его.

У обвиняемой Буяновой нет вопросов к Акиньшиной.