На 91-й — иначе говоря, первой из двух добавленных минуте — чешский игрок с мячом в ногах продирался по левому краю вперед в отчаянном желании отодвинуть игру от своих ворот подальше. Он тащил мяч и тащил, и вся его фигура в белом выражала измождение и упорство. А вокруг этого, одинокого в белом, стаей клубились фигуры в красном. Они тормозили его, втыкали ему палки в колеса, теснили его вбок и мешали бежать вперед, но он все равно бежал и чудом не терял мяч. Тогда справа, из глубины поля, наперерез ему в крайнем раздражении бросился португальский защитник и врезался в него всем телом. Бац! Ну и удар! Корпус в корпус, плечо в голову. Белая фигура рухнула на зеленый газон лицом вниз и осталась лежать, а свора красных, захватив мяч, яростно погнала его в сторону ворот, где метался чешский вратарь Станек.

Судья, где ты? Где твой свисток? Свисти, свистуля, немедленно и беспрекословно, потому что нарушение безусловно, свисти длинным протяжным свистком, который своим резким звуком останавливает забег Португалии в ее последнюю атаку. Свисти от души и широким шагом беги к тому месту, где на мокром от дождя зеленом газоне неподвижно лежит белая фигура убитого чеха, чтобы там встать в картинной позе и указать, откуда бить штрафной. И тогда усталые, вымотанные полутора часами тяжелой борьбы чехи медленно побредут к этому месту, медленно установят мяч, перемолвятся несколькими словами о том, кому бить и куда, а потом кто-нибудь из них запулит мяч за ворота Португалии… и игра окончится.

Он ведь тоже бегал полтора часа под дождем и устал. Он ведь тоже человек. Но откуда-то из-за угла похабный голос нашептывает конспирологию: тайная инструкция УЕФА, заговор сильных, им нужны полные трибуны и большие деньги, люди ходят на Роналду и звездную Португалию, а не на рабоче-крестьянскую Чехию, где и «звезд»-то нет… один Шик из чемпионского германского «Байера», но здесь он не был примой, а работал, как все, с терпением и смирением встал в ряд футбольных чернорабочих.

Одна минута до конца. Что значит одна минута, когда ты продержался уже девяносто таких минут? Досчитай до шестидесяти, и долгожданная, мучительная ничья против одной из лучших команд мира достигнута. Но атака Португалии полетела на легких крыльях — да, крылья и ноги у них были легкими и в добавленное время, таковы плоды правильной подготовки и хорошего питания — полетела и раскрутилась с левого края, где вдруг споткнулся и упал чешский защитник. Что он упал? Может быть, невидимый бог футбола вдруг решил вмешаться в игру и сунул ему под бутсы внезапно выросший бугор, а может быть, ноги уже не несли его, эти бедные избитые ноги футболиста, который полтора часа отбирал мяч, и вгрызался в соперника, и бежал, и страдал, и боролся, и не чувствовал боли, и не уступал ни пяди, и умирал, но не пропускал. Но тут он споткнулся и упал, допуская прострел, в чем не было катастрофы, потому что навстречу мячу уже выбрасывался второй защитник, страхующий первого.

Ну, встреть мяч в движении и выбей его к чертовой матери с подъема! Вдарь по мячу так, чтобы он улетел за сто метров или сто километров, а пока его найдут и вернут, матч кончится. Но ноги защитника подломились в этот решающий момент, и он неловко и нелепо стал опускаться вниз, словно собирался сесть на детский стульчик, а мяч прошел под ним и в метре от ворот лег прямо на ногу молодому Консейсау, который бил в упор. Убивал вратаря и Чехию в упор.

Когда такое случается, больно смотреть на проигравших. Эта боль тем острее, чем громче радость победителей. Португальцы сбежались в кучу и обнимались, бежали и бросались друг другу в объятия со счастливыми лицами, а чехи — эти трагические фигуры в белом — неприкаянно застыли на поле с измученными лицами и тоской в глазах.