В прошлый раз следствие мотивировало просьбу продлить арест адвокатам Навального — Вадиму Кобзеву, Игорю Сергунину и Алексею Липцеру — тем, что необходимо завершить почерковедческую и лингвистическую экспертизу. Сегодня, когда следствие по делу уже закончено, — тем, что обвиняемые могут на него повлиять. Троим адвокатам Алексея Навального вменяют «участие в деятельности экстремистского сообщества», ч. 2 ст. 282. По сути, так теперь называется профессиональная деятельность адвокатов, когда их клиента государство вносит в список «экстремистов», как Навального. При этом прошлые доводы защиты о том, что Сергунин и Липцер перестали представлять интересы Навального уже больше двух лет назад, ни судью, ни следствие не впечатлили.
Судья Басманного суда Тимур Вахрамеев не стал закрывать сегодняшнее заседание от слушателей, но в тесный зал с единственной скамьей желающие вместились не все. Да и узнать о заседании можно было лишь чудом:
дата заседания была назначена на день ранее, но перенесли на сегодня, а о времени стало известно за час — уж тут кто успел.
Как проходило заседание по Липцеру и Кобзеву мы узнаем со слов тех, кто смог попасть в зал. Обвиняемые заявили, что раз «продолжать преступную деятельность они уже не могут» — в связи со смертью Навального — то просят и не держать их в тюрьме.
У Кобзева трое несовершеннолетних детей, у Липцера 4-летняя дочь. Но арест привычной скороговоркой продлевают до 3 августа. А раньше так же продлили арест журналисткам Ольге Комлевой и Антонине Фаворской, которых вместе с еще двумя коллегами судят за «экстремизм» — а по сути, за освещение дела «экстремиста» Навального.
Алексей Липцер. Фото: Евгений Куракин
В суде, со слов присутствующих, оба адвоката говорили очень хорошо, спину держали прямо и смотрели открыто, приветствовали знакомых.
На обратном конвойном проходе и мы смогли их рассмотреть.
Оба адвоката заметно осунулись, похудели, на Кобзеве болтается одежда. Коллеги замечают, что он неважно выглядит,
но защитник Кобзева Денис Лейсле не заявлял о каких-либо проблемах со здоровьем: «Вадим в порядке». Защитник Липцера Роман Карпунин тоже говорит, что никаких заявлений не будет, «никто не хочет повторить судьбу клиента» (Навального).
Неполитическим это «адвокатское дело» не представить никак, поэтому делают его максимально непубличным. Негромким.
— Следствие завершено. Мера пресечения продлена. Суд согласился с доводами следствия, что оснований для изменения меры пресечения нет, — на ходу скупо комментирует Денис Лейсле. — Наши доводы: так как следствие завершено, доказательств никто не может уничтожить, соответственно, есть основание для избрания домашнего ареста.
Алексей Липцер и Вадим Кобзев. Фото: Евгений Куракин
Мила Липцер, жена Алексея Липцера, рассказывает, что с тех пор, как его перевели в «Матросскую Тишину» из «Кремлевского централа» (в самом «элитном» СИЗО ремонт), Вадиму Кобзеву, который тоже находится здесь, поменяли этаж на другой, и стало сложнее со снабжением. Сделать передачу невозможно, запись — за месяц. Экзема или нейродермит (проблемы со здоровьем, о которых, как мы сообщали, Алексей писал близким весной) оказались подвластны антидепрессантам, то есть причина болезни — стресс.
«Совершенно другие условия в передачах: готовую продукцию нельзя, кулинарию из «Азбуки вкуса» нельзя, горячая еда «Сидим-едим» только дважды в неделю, холодильника в одиночных камерах нет, а в общую нельзя: потому что «экстремист».
И даже на проходках их с Вадимом и Игорем при встрече в коридоре разводят в боковые помещения, чтобы не пересекались взглядами.
На прогулки выводят по одному, то есть с людьми все они не общались с момента ареста, кроме разрешенных свиданий. Леша на таблетках, пропил два курса. Вадиму таблеток не назначали».
Вадим Кобзев:
«Мы обвиняемся в том, что передавали информацию Навальному. Мы больше этого делать не можем, поскольку он умер»
— Прошло восемь месяцев. Следствие закончено, все доказательства добыты, все свидетели допрошены. Продолжить заниматься преступной деятельностью я не могу. Верховный суд указывал на то, что для этого нужно иметь судимость, а я ранее не судим. Более того, мы обвиняемся в том, что передавали информацию Навальному. Мы больше этого делать не можем, поскольку он умер.
Алексей Липцер:
«Несправедливо столько времени держать нас в следственном изоляторе»
— Все доказательства, которые следствие планировало собрать, собраны, свидетели допрошены. Соответственно, я никаким образом не смогу влиять на ход предварительного расследования. Кроме того, сейчас у нас проходит стадия ознакомления с материалами уголовного дела. Я ознакомлен уже со всеми материалами уголовного дела <…>
По факту мы уже сейчас отбываем наказание — лишение свободы (восемь месяцев в СИЗО сопоставимы с годом в колонии общего режима. — Ред.). Ваша честь, я считаю, что это несправедливо столько времени держать нас в следственном изоляторе.
***
Игорь Сергунин. Фото: Александра Астахова
Через два часа начинается заседание по мере пресечения Игоря Сергунина. Его дело выделили в отдельное производство.
Адвокат Сергунин сидит в «аквариуме», в сторону прессы и слушателей не смотрит. Анкетно зачитывают: женат, ребенок, член Московской коллегии адвокатов. Суд отказывает следователю и прокурору, которых неожиданно поддерживают защитник Сергунина и он сам, требование закрыть заседание от зрителей.
Теперь становится ясно:
Сергунин признал вину в совершении «преступления». Будут новые обвинения. Значит, будет необходимо продолжать знакомиться с материалами дела. Обстоятельства его «вины» не изменились и не отпали.
«Тяжкое преступление… Вступил в контакт с другими участниками экстремистского сообщества… Семейное положение, возраст и состояние здоровья не препятствуют… На учете не состоит… Лишь избранная мера обеспечит безопасность (!)».
Адвокат Сергунина просит в ходатайстве следователя отказать, избрать в качестве меры пресечения домашний арест…
Сам Сергунин «полностью поддерживает» выступление своего защитника. И спокойно садится обратно на скамью, сложив спереди руки в замок. Судья зачитывает материалы дела.
Перед оглашением решения по мере пресечения адвокат Сергунина Дмитрий Гурьянов выговаривает журналистам: «Вы же слышали позицию, человек не хочет, чтобы его фотографировали. У него же дочка есть. Каково детям, когда папа в клетке сидит». Результат тот же: «…до 3 августа».
От комментариев после решения суда Гурьянов отказался.
