Западные СМИ встревожены эффективностью российской, китайской и иранской пропаганды. Опасения небезосновательны — ведь либеральные демократии бессильны перед эффективной пропагандой.

В начале мая сразу два авторитетных англоязычных журнала выпустили материалы, которые обозначают исходящую из диктаторских режимов пропаганду как серьезнейшую угрозу ценностям свободы и демократии — не только в границах самих диктатур, но и по всему миру. The Economist посвятил «науке дезинформации» целый номер, открывающийся статьей о том, насколько сильно соцсети и искусственный интеллект (ИИ) упростили распространение и производство мистификаций. The Atlantic же опубликовал огромное эссе Энн Эпплбаум о «новой пропагандистской войне», которую Россия, Китай и Иран развязали против Западного мира — точнее его основополагающих идей, успешно дискредитируемых, искажаемых и замещаемых при помощи тех же соцсетей и ИИ.

С одной стороны, появление подобных текстов — крайне благоприятный симптом того, что европейские и американские медиа осознают экспорт пропаганды как глобальную проблему, требующую решения.

Если взглянуть на Россию, то она, в частности, совершенно не брезгует тайпсквоттингом — созданием клонов международных новостных сайтов (к примеру, Reuters.cfd вместо Reuters.com) для запуска через фальшивые домены фейковых сообщений в авторитетной обертке. В дальнейшем их тиражируют подконтрольные российским властям сети Telegram-каналов (например, связанных с АНО «Диалог» или Кристиной Потупчик), специально созданные для англоязычной пропаганды ресурсы (например, Voice of Europe или Reliable Recent News) и пророссийский сегмент Twitter, что порождает своего рода медиавирус.

Такая мимикрия наблюдалась в якобы выпущенном BBC видеосюжете о том, что бывший главком ВСУ Валерий Залужный получил взятку в $53 млн за отказ от политических амбиций. Как позднее оказалось, BBC не имеют к этому «эксклюзиву» никакого отношения — но он успел распространиться в соцсетях со ссылкой на британскую корпорацию. Как и серия фальшивых цитат американских знаменитостей, которым приписали высказывания о «соратниках Гитлера среди украинских властей» и распространили их 9-го мая в Twitter на английском, немецком и французском языках. Курировала эту кампанию пророссийская пропагандистская сеть Doppelganger, которая также продвигает поддельные пресс-релизы НАТО и которую правительство Франции считает ответственной за раздувание скандала вокруг появления граффити со звездами Давида в Париже после вторжения ХАМАС в Израиль.

Перечислять проявления подобной активности можно еще очень долго, расширив тему до дипфейков (например, поддельного обращения матери Навального к его жене) или подкупа африканских и латиноамериканских СМИ (например, для распространения мистификаций про «шоппинг жены Зеленского» в Нью-Йорке на $1,1 млн). Если же расширить ее также на деятельность китайских, иранских или венесуэльских аналитических центров и госагентств, занимающихся авторитарной пропагандой еще масштабнее и радикальнее, перечисление схожих кейсов превратится из очень долгого в бесконечное. Но это, в общем, излишне.

Поскольку важнее в этом контексте то, что на проводимую сразу на несколько фронтов «новую пропагандистскую войну» атакуемая сторона и вправду не может предложить соразмерный ответ. Евросоюз пытается реагировать на пропаганду редкими запретами вещания отдельных изданий, США же — правительственным Центром глобального взаимодействия, созданным в 2016-м для «разоблачения и противодействия усилиям иностранной пропаганды». «В нем работают 125 человек, а его годовой бюджет составляет $61 млн, что вряд ли соответствует многим миллиардам, которые Китай и Россия тратят на создание своих медиасетей», — пишет Энн Эпплбаум.

Ключевое противоречие здесь кроется в том,

Ту коммуникационную парадигму, в которой по состоянию на 2024-й год все еще существует Запад, было бы уместно назвать «миллениум-романтизмом». Эта эфемерная идеологема предполагает предельно оптимистичный взгляд на свободу распространения информации и роль интернета в этом процессе как «оператора демократии», который не способна остановить государственная цензура.

Такая оптика была на пике своей популярности на рубеже веков, когда 42-й американский президент Билл Клинтон смеялся над попытками Китая «расправиться с интернетом» в «экономике знаний» и, очевидно, на волне этих настроений решил упразднить Информационное агентство США. Де-факто орган внешней пропаганды, — в частности, координировавший деятельность «Голоса Америки» (признан иноагентом) и «Радио Свобода» (признано иноагентом и нежелательной организацией), — которому ряд политиков и экспертов приписывают определяющую роль в исходе Холодной войны.

Примерно тогда же можно зафиксировать начало комплексного сдвига в общественном мнении к неприемлемости пропагандистских кампаний как таковых — хотя еще в 1980-х Конгресс открыто обсуждал и поддерживал инициативы по обучению афганских повстанцев методам информационной войны против СССР. Этот сдвиг был вполне объясним, поскольку на фоне всплеска интернета и новых медиа, общего неолиберального романтизма и ощущения «конца истории» 1990-х всяческие централизованно-государственные практики стали казаться анахронизмами и даже атрибутами авторитарных режимов.

Однако США и Евросоюз, словно Билл Клинтон в 2000-м году, наблюдают за этим как за контрпродуктивной «попыткой прибить желе к стене».

И столь надменно-отстраненное отношение к проблеме (которое, повторюсь, судя по озабоченности западных СМИ действительно начало трансформироваться, но пока без видимых практических результатов) чревато не только «тактическими» просчетами, — к примеру, абсолютным проигрышем Западом информационной войны в контексте вторжения ХАМАС в Израиль, — но и окончательной дискредитацией и расщеплением того, что принято понимать под евроатлантическими ценностями.

Этот наступательный план, отдельные детали которого я перечислил выше, предполагает создание для Западного мира карикатурного образа упаднической, развращенной и погрязшей во внутренних противоречиях территории, управляемой коррумпированными и слабыми руководителями. «Вместо того, чтобы изображать Китай как идеальное общество, современная китайская пропаганда стремится привить националистическую гордость, основанную на опыте экономического развития Китая, и продвигать пекинскую модель прогресса через диктатуру и порядок, который превосходит демократические хаос и насилие», — добавляет Эпплбаум, приводя в пример снятый китайским госСМИ мультфильм о неспособности правительства США справиться с пандемией COVID-19.

Российской аудитории ближе кейс недавнего всплеска «кремлефилии» среди американских консервативных обозревателей вроде Такера Карлсона или молодого сталиниста Джексона Хинкла, очаровавших свою многомиллионную аудиторию историческими лекциями Владимира Путина о Рюрике, концепциями евразийского мироустройства от Александра Дугина и критикой политики «коллективного Запада» от Марии Захаровой. И эти нарративы, — на фоне усиленно продвигаемой теми же медиаперсонами антилиберальной пропаганды, — представляются как валидная альтернатива современной политике США и Евросоюза.

Чья международная репутация, вероятно, еще никогда не находилась на столь низком уровне, как в 2020-х, — несмотря на то, что конкурировать с Западным миром с точки зрения качества жизни и демократических институтов по-прежнему не может почти ни одна страна в мире. Однако именно в эффективной дискредитации этих институтов и жизненных стандартов как элементов «пошлого мира», которыми вполне можно пожертвовать ради авторитарных симулякров порядка, справедливости и стабильности, и заключается основная причина неожиданной реставрации образа Запада из советских методичек по политинформации времен Холодной войны.

Разумеется, информационные баталии в XXI веке хотелось бы уже признать атавизмом — как, собственно, и войны настоящие, с человеческими жертвами и разрушениями, недостатка в которых в нашу технологически-развитую эпоху тоже как-то не наблюдается.

И в этом контексте крайне уместно латинское выражение «хочешь мира, готовься к войне» — к войне информационной, ведение которой способно без кровопролития отдалить общество от очарования деструктивными идеями, кровопролитие оправдывающими. В 2024-м году мир как никогда нуждается в четкой публичной артикуляции того обстоятельства, что при всех их несомненных нюансах такие понятия, как либерализм, демократия и свобода так же несомненно превосходят реакцию, исламский радикализм, авторитаризм, тотальную слежку и цензуру.

Для «упаковки» этого вполне простого тезиса либерально-демократическим силам потребуется отказаться от информационной нейтральности и начать противопоставлять авторитарным нарративам не только разоблачения кампаний и блокировки сайтов, но и нарративы собственные. Способные развеять иллюзии относительно китайской тоталитарной идиллии или добродетели иранского и российского традиционализма.

13-го мая 2022-го года писатель Салман Рушди выступил в ООН с речью о том, как на фоне расцвета авторитарных режимов и пропаганды их идеалов по всему миру началась «война между несовместимыми версиями реальности». По его мнению, чтобы одержать в ней победу над диктатурами, свободному миру необходимо «опровергать ложные нарративы» и рассказывать «истории, в которых люди хотели бы жить». И это верная мысль, которой, на мой взгляд, недостает одной детали: истории эти необходимо надлежащим образом продвигать — вынужденно с не меньшей настойчивостью и цинизмом, чем это привыкли делать диктатуры.

Потому что войну за сознание молодого американца, через три месяца после этой речи 15 раз ударившего Рушди ножом по наказу лидера исламской революции в Иране Аятоллы Хомейни, истории за его авторством выиграли отнюдь не своей идеологической привлекательностью. А своим эмоциональным зарядом и ненавистью, направленными на опошление противоположной картины мира.