Приходится слышать, что в последнее время стало больше доносов. Это хорошо или плохо? Как относиться к доносам и доносчикам?

Для кого-то ответ на этот вопрос прост и однозначен: доносы — отвратительная подлость, все доносчики — подлецы и мерзавцы.

Найдутся люди, которые скажут, что все зависит от конкретных обстоятельств. Иногда донос — это нравственно неприемлемое явление, но иногда это сообщение о нарушении закона, о совершенном или готовящемся преступлении, и тогда это морально оправданное и даже заслуживающее поощрения действие.

Есть, наконец, точка зрения, согласно которой любой донос — благое дело, люди должны следить друг за другом, чтобы в обществе был порядок.

Когда-то в советские (сталинские) времена людей призывали к бдительности, развешивали специальные почтовые ящики для «сообщений от граждан», помогающих выявить скрытых «врагов народа». Для инстанций, в которые направлялись эти сообщения от граждан («доносы»?), в какой-то момент стал вопрос: надо верить всем донесениям или только тем, которые подписаны? Это называлось вопросом об анонимках.

А без подписи это может быть клевета, ложное обвинение или вообще намеренное введение наших органов в заблуждение. Должностные инструкции не раз менялись — принимать к сведению анонимки или нет. Ведь может же быть так, что человек вынужден скрывать свое имя, но его сообщение позволит разоблачить скрытых же «врагов народа»…

Эпоха разоблачения культа личности и его последствий, массовые реабилитации безвинно репрессированных, в том числе по доносам, породила первую волну общественной дискуссии о доносах. Эпоха гласности, когда была создана новая общественная атмосфера, в которой анонимки и вообще доносы безусловно осуждались, — вторую.

Они обе вполне опирались на традиционную отечественную норму. На Руси существовало правило: доносчику — первый кнут, и, как говорят исторические источники, оно выполнялось. По доносу принимались меры, но и доносчика жестко наказывали, даже если донос не был ложным.

Вообще вопрос об отношении к доносу — это двойной вопрос о взаимоотношениях внутри сообщества обывателей (или граждан, если повезет) и о взаимоотношениях между этим сообществом и властью.

Норма «не доноси!» предполагает, что любые конфликты и проблемы взаимоотношений между членами коллектива могут и должны быть решены внутри этого коллектива, без привлечения внимания или каких-то сил извне.

Социология предлагает различать два вида социального контроля. Один — когда контроль за каждым осуществляют «все» (и это самоопределение коллектива). Другой — когда контроль осуществляют специализированные институты, опирающиеся на некие формальные (писаные) установления. Традиционное общество в большей степени полагается на первый вид, модерное — на второй.

Донос предполагает вынесение вовне вопроса о неких нарушениях внутри сообщества, апелляцию к институтам, стоящим над коллективом и наделенным правом применения насилия к его членам. Идея правового общества, торжества закона, правосудия для всех отменяет негативную моральную оценку доноса как предательства «своих». Если есть указание на нарушение неких норм закона, соответствующие органы проведут беспристрастное расследование, и далее беспристрастный суд вынесет справедливое решение, воздаст каждому по вине его. Общественно опасное явление будет ликвидировано ко благу общества.

Читатель понимает, что мы реально существуем в системе, где продолжают действовать традиционные моральные нормы замкнутых коллективов, более того, часть из них распространяется вовне на все большое сообщество. Норма «своих не бросаем», как и вообще категория «своих», — из внутреннего понятийного обихода сплоченных групп. Но ее и ей подобные нормы нынешняя отечественная пропаганда пытается представить как норму всеобщую, когда «свои», «наши» — это вообще все, кто внутри наших границ.

При этом понятно, что ситуация с законом, органами, уполномоченными его применять, и их правоприменительной практикой далеки от идеальной ситуации правового общества, которая была бегло упомянута выше. Той ситуации, когда обращение в органы в случае ставшего кому-то известным нарушении закона — гражданский поступок.

Сегодня мы живем в таком спущенном сверху укладе, когда традиционные нормы, выработанные в устойчивых коллективах, оказались растянуты пропагандой на сообщества принципиально иной, большей размерности. А формальные институты, институты закона и права оказываются подчинены алгоритмам и нравам неформальных коллективов, где «своим» — все, а закон (точнее, его репрессивные средства) — «чужим», где кто «свои» и кто «чужие», решается, исходя из сообразности генеральной политической линии. Так донос снова становится доносом.

…И вот как это выглядит в зеркале соцопроса. «Левада-центр»* совместно с Лабораторией будущего «Новой газеты» провел опрос российского населения насчет отношения к доносам. Он показал, что в обществе господствует отрицательное, негативное отношение к доносам.

• 38% россиян сообщили, что относятся к доносам «резко отрицательно» (с этих позиций, отметим, написан и данный текст).
• Еще 35% предпочли ответ «отношусь к доносам отрицательно». Итого большинством в три четверти голосов российский социум поддержал норму негативного отношения к доносительству.
• 17% выбрали ответ «отношусь к доносам равнодушно».
• 4% заявили, что относятся к ним «одобрительно»,
• а 1% — «весьма одобрительно».

То есть позитивное отношение к доносам — явно позиция маргинальная. А вот равнодушное отношение, т.е. игнорирование нормы, аномия, заслуживает особого внимания.

Детальный анализ показывает, что между социально-профессиональными группами существуют небольшие отличия во взглядах на это явление. Так, в массовых категориях — среди рабочих, в среде специалистов, а также среди предпринимателей — норма отрицательного отношения выражена весьма твердо: три четверти респондентов говорят об этом, причем внутри этого большинства, в свою очередь, больше половины заявляет о «резко отрицательном» отношении. Пенсионеры — вот кто, собственно, держатели этой нормы: среди них 80% относятся к доносам негативно и, что особо важно, лишь 10% — равнодушно. Это почти вдвое меньше, чем в среднем.

Среди руководящих работников также большинство выражает отрицательное отношение к доносам, но это большинство скромнее, чем у других категорий: не три четверти, а две трети. И сообщающих о «равнодушном» отношении к доносам побольше, чем в других общественных группах, — 25%.

Косвенным подтверждением служит то, что среди лояльных к верховной власти и одобряющих ее курс наблюдается меньше отрицательного отношения к доносам, а главное, почти вдвое больше равнодушного отношения, чем в среде тех, кто не одобряет деятельность руководства и курс страны.

Примерно о том же свидетельствуют похожие различия в позициях бедных и зажиточных. Те, кто нынче живет побогаче, они и к доносам терпимее. Таковы, в частности, обитатели столицы — главная бюрократия живет именно там. А люди попроще, живущие в средних и малых городах, как и деревенские жители, сохраняют более высокий уровень нетерпимости к доносам.

Но наиболее резкие различия в позициях по поводу доносов связаны, как показало исследование, с таким параметром, как возраст. Точнее, с принадлежностью к поколениям. 40 лет — это главная граница. Среди тех, кто старше сорока, восемь человек из десяти относятся к доносам отрицательно, а среди тех, кто моложе сорока, — только пять. И заявляющих о «равнодушном», т.е. терпимом отношении к доносам там вдвое-втрое больше.

Особое внимание привлекает позиция самых молодых участников опроса. Это люди 18–24 лет, то есть те, вся жизнь которых прошла в нынешнюю, путинскую эпоху.

• И в этой среде большинство (55%) согласны с тем, что доносы — отрицательное явление.
• Но сильные чувства, резко отрицательное отношение там выражают на четверть реже, чем все, кто старше их (28%).
• А о терпимости к доносам, об отношении «равнодушном» заявляют значимо больше — 37%, в полтора раза чаще, чем среди старшей молодежи, и втрое-вчетверо чаще, чем среди тех, кому более 40 лет.

Изложенные данные позволяют констатировать: в нашем обществе в настоящее время происходит интенсивная эрозия нормы на отрицательное отношение к доносительству. Носители нормы — старшее поколение — будут уходить с общественной сцены. А на нее будут приходить те, для кого донос — не такой уж большой грех.

Потребуются дополнительные исследования, чтобы выяснить причину этого изменения в отношении к доносам. Мы пока можем лишь предложить несколько (взаимоисключающих) вариантов объяснения таких перемен.

* Признан в России «иностранным агентом».