Мы привыкли думать, что происходящее в России хотя и предельно грустно, но — уникально, это нас даже своеобразной гордостью наполняет. Но тут, на конференции, мы слышим слова: Венгрия, Польша, Германия, Италия… — они так часто звучат в выступлениях иностранных участников, что впору проникнуться пессимизмом: потеря интереса к истине, оказывается, вовсе не наша привилегия. Да и что есть истина? Девочка на побегушках у текущей политики? Безропотная содержанка? Кто возьмется защитить ее? Культура? Религия? Какие скрепы возможны и для чего они? Для умозрительных принципов — не врать, не убивать, не предавать, не красть? И кто, в конце концов, милее — ворюга или кровопийца?

Кстати, хорош выбор, да?

Повергал в определенное уныние и российский (а ныне уже и не российский) состав участников. Знакомые имена, авторы совсем недавно изданных на родине хороших книг, а ныне живущие и работающие по всей Европе… Твердое ощущение, что целые флотилии «философских пароходов» в одночасье снялись с якоря в наших портах. «Кто же в лавке остался?!» — совсем по анекдоту. Жалко лавку…

Или совсем не жалко? Ну это так, кстати.

Из 23 выступлений я выбрал четыре.

«Объективность как благородная мечта». И только?

Открыл Чтения своей лекцией Норберт Фрай, профессор Йенского университета, авторитетнейший исследователь немецкого общества. Он напомнил, как сын Томаса Манна, высадившийся в Европу в составе американских войск, за месяц до капитуляции Германии писал матери о своих разговорах с немцами: а где же виновные? Общее мнение — виновных нет. Нацистом — задним числом — никто считаться не хочет…

Сейчас, говорит Норберт Фрай, происходит «исторический поворот» — в смысле поворот в изучении и использовании истории. И манипуляции, с которыми это связано, можно сравнивать с политическими манипуляциями в соответствующей политической среде. Объективность рассматривается как благородная мечта, не больше.

Некоторые коллеги говорят о кризисе истории, этот диагноз может быть правильным в мире, который потерял уверенность в истории как «организующей бытие в рамках человеческого опыта». И мы видим историков, которые забыли, как мыслить исторически.

Сегодняшний историзм, говорит Фрай, можно объяснить и определить как историзм без глобальной истории. Фрагментированы местные виды памяти, воспоминания о прошлом. Этим широко пользуются национальные популистские движения по всему миру — и с правой стороны политического спектра, и с левой. Зачастую это делается осознанно, зачастую нет.

В немецком языке используется термин «культура памяти», однако времена широкого одобрения обозначаемых им социальных обязательств, похоже, прошли. Нынче существует не только в общем-то обоснованный скептицизм по поводу недостаточной ясности самого термина «культуры памяти», но и радикальная политическая критика этого понятия со стороны радикальных правых и одновременно «постколониальных» левых.

Ведущие представители «АдГ» (крайне правая партия «Альтернатива для Германии», которая впервые в 2017 году прошла в бундестаг. — П. Г.) взяли на вооружение известный тезис о том, что продолжающаяся конфронтация с темным прошлым вредит самоуверенности нации в глобальной политической и экономической борьбе. Они утверждают, что на фоне славной тысячелетней истории Германии нацистская эпоха — это всего лишь незначительный период. По их словам, необходим поворот на 180 градусов. «Политика памяти» нужна, чтобы преодолеть, цитирую, «умонастроение полностью побежденного народа».

Сейчас никто не может с уверенностью предсказать, во что выльется эта атака на прошлое. Но если мы хотим, чтобы утверждение о том, что немцы после 1945 года извлекли уроки из своей истории, осталось в силе, то работа с историей до 45-го года остается задачей, которую невозможно завершить…

С доклада профессора Фрая началась конференция, он и задал ей тон.

Генерал Судоплатов, реабилитированный

Никита Петров, профессор Амстердамского университета:

— Вплоть до начала 1990-х годов широкой публике вообще ничего не было известно о Павле Судоплатове — генерале МГБ времен Сталина, отвечавшем за выполнение самых тайных поручений советского руководства по устранению политических противников. Разумеется, профессиональная биография Судоплатова много шире и сложнее и, конечно же, не сводится лишь к организации покушений.

В послевоенное время Судоплатов возглавлял в МГБ «специальную службу» по проведению диверсионной работы за рубежом и расправ внутри страны. Это наименее известная часть его биографии. И все же об этом есть опубликованные документы, и они дают точную картину тайной активности Судоплатова и его «службы». А главное, что именно руководящие указания Сталина были оправданием и теоретическим обоснованием всей этой деятельности.

Его славная карьера закончилась бесславно. После смерти Сталина и падения Берии Судоплатов в августе 1953 года был арестован, и началось следствие с бесконечными допросами.

Теперь он стал, по собственному выражению, «нежелательным свидетелем». Он пытался спастись, как мог и умел, — разыгрывал сумасшествие, запутывал следствие. Главное — ему удалось избежать смертного приговора, а такая перспектива была вполне реальна.

В приговоре Военной коллегии Верховного суда СССР от 12 сентября 1958 года отмечено, что Судоплатов совершил «тяжкие преступления против человечности», и, в частности, говорилось: «Специальная лаборатория, созданная для производства опытов по проверке действия яда на живом человеке, работала под наблюдением Судоплатова и его заместителя Эйтингона с 1942 по 1946 год <…>. После ликвидации спецлаборатории ее работники по поручению Судоплатова несколько раз производили испытание нового препарата с ядом на живых людях».

Срок Судоплатов отбыл во Владимирской тюрьме «от звонка до звонка». Выйдя на свободу в августе 1968 года, посвятил себя литературному труду и долго и упорно боролся за собственную реабилитацию. Но лишь в 1992 году Главная военная прокуратура приняла решение о реабилитации Судоплатова и Эйтингона. Решение это вызвало шквал критики. Мотивы прежних отказов и внезапная реабилитация стали предметом особого разговора. Буквально за несколько лет «антигерой» превратился в обрастающий восторженными эпитетами миф. Способствовал этому и сам Судоплатов, состарившийся, но не потерявший чутья на политическую конъюнктуру. Важно и то, что

После августа 1991 года настало время и переосмысления прошлого, и честного разговора о причинах народных бед. И обиженный и наказанный советской властью Судоплатов заговорил.

Он выпустил мемуары сначала в США (1994), затем и в России (1996). Книга произвела фурор. Нет, не тем, что в ней были обнародованы многие подробности работы советской разведки и показаны сложные перипетии судьбы самого Судоплатова, о которых публика догадывалась, но не знала доподлинно. В этой части мемуары Судоплатова информативны, хотя и содержат элементы самооправдания, а порой и дезинформации. Оно и понятно: признать многое и неприятное в своих прошлых поступках он не решился.

Новаторство его мемуаров в другом. Впервые читателю была представлена четко выстроенная идеологическая система оправданий человека, вовлеченного в преступления времен сталинизма. Разумеется, Судоплатов несамостоятельная фигура — он исполнитель. Но все же он не прячется за формулу «я выполнял приказы», он наступает и находит объяснения планетарного масштаба. Международная обстановка, борьба держав за первенство, Сталин и мир выступают у Судоплатова движущими силами развития и совершенствования советских органов госбезопасности. И он, Судоплатов, всего лишь винтик, а в итоге и «нежелательный свидетель» в этой планетарной игре. Так, по крайней мере, он себя представляет в мемуарах.

Да, несколько упрощенно, но именно так.

В этих координатах анализ судьбы и деятельности Судоплатова приобретает особую важность и актуальность. В его судьбе — ключ к пониманию глубинных основ советской системы и разгадка живучести в массовой психологии многих стереотипов и архаичных представлений о роли спецслужб.

Тем более — сегодня, когда Судоплатов как символ и миф востребован для оправдания тайной деятельности «людей особого призвания».

Один из слушателей спросил:

«Можно ли сказать, что сейчас существует целенаправленная политика по реабилитации целого ряда этих людей, и неужели деятельность Судоплатова в 90-е создала аргументацию, которая позволяет героизировать уже других персонажей?»

Петров ответил:

— Между прочим, очень хороший вопрос, потому что, когда мы говорим о современной эпохе, мы должны сказать: она героизирует сотрудников и СМЕРШа, и спецслужб, и самого Берию. Мы раньше очень много смеялись над советским «Календарем памятных дат» и «Военной энциклопедией», где можно было прочесть о Тухачевском, что он умер в июне 1937-го. Мы понимали, конечно, что достаточно заглянуть в газету «Правду», чтобы увидеть, что он не «умер», что его убили, расстреляли, но вот это умолчание, оно как бы уводило от этого неудобства.

Сегодня я беру огромный, красочно изданный «Комсомольской правдой» альбом «СМЕРШ» — про войну. И с удивлением читаю про Рухадзе, одного из бериевских сподвижников: «Умер в ноябре 1955-го». Но мы-то знаем, что был процесс, что его расстреляли, но как-то опять же «неудобно»… Дьявол сидит в деталях, а тут ты вдруг начинаешь писать о том, что вообще-то он там с Берией был тесно связан, совершал преступления и — не реабилитирован!

В этом смысле реабилитация Судоплатова открыла, как теперь модно говорить, «ящик Пандоры». Весь трагизм этой ситуации заключается в том, что она открыла безнаказанность для всех последующих убийств во имя государства. То есть государство дает индульгенцию, посылая именно такой сигнал. Прочитав этот сигнал в 1992 году, мы были наивны, мы чувствовали несправедливость происходящего, но не понимали, что за этим последует. У нас даже мысли не было, что государство вновь может скатиться к подобному безобразию.

Под танцы с бубнами

С рассказом об одной инициативе выступает бывший российский историк Никита Соколов**:

— Для тех, кто не в курсе дела, наверное, надо пояснить, почему это произошло именно в 2013 году. Это год, когда была сделана попытка внедрить единый учебник. Попытка эта усилиями школьного учительства и научного сообщества была сорвана и сведена к созданию историко-культурного стандарта, в общем вполне безобидного, который представлял собой просто набор новых предложений уже без всяких оценок — и только очень чуткое историческое ухо могло там уловить будущие ужасы «мединских учебников».

Тем не менее в 2013 году стало понятно, что этому необходимо противостоять, тем более что власти имитировали общественную активность в этом поле и были созданы ровно в этом году Военно-историческое общество и Российское историческое общество.

Про военно-историческое надо честно сказать, что это вообще довольно хулиганская была организация, которая с самого начала питалась соками бюджета Министерства культуры и практически обескровила провинциальные организации культуры, театры. РВИО собирало насильственно пожертвования на свою деятельность, и от этого все провинциальные учреждения культуры выли и лезли на стену, но деваться было некуда.

На таком фоне и возникает наше Вольное историческое общество, которое создается 13 февраля 2014 года. В чем его особенность? Важно, что оно создается как экспертный клуб, сначала были выделены путем фокус-групп шестнадцать учредителей (ни один не отказался, кроме Зализняка, который шел по разряду исторической лингвистики, но он отговорился нездоровьем и большой занятостью).

Этот клуб руководствовался знаменитым тезисом того же Зализняка, словами, которые он произнес при вручении ему некоей премии: истина есть, и целью науки является стремление к познанию. Вот это мое возражение одному из предыдущих здесь выступающих, который пытался нас убедить, что истины нет, а есть разные правды, и они между собой находятся в какой-то сложной конфигурации. Дудки! Есть истина, наука ее должна установить и донести как можно шире! А все остальное — это танцы с бубнами мединских и всяких прихвостней. Истина есть, и наука занимается ее постижением.

Вот этот экспертный и клубный характер общества — клубный, специально подчеркиваю, — потому что недостаточно было захотеть туда как-то попасть и сделаться членом общества. Для этого надо было получить рекомендации учредителей. То есть люди подбирались действительно по несомненным экспертным данным <…>.

Общество реализовало два крупных проекта, произведя большие социологические опросы в 2017–2019 годах. Один из них я очень люблю, он очень правильно назывался: «Какое прошлое нужно будущему России». Вот там был произведен анализ как раз путинской исторической политики, показано было, что это маршрут тупиковый, для демократической страны губительный, и были намечены некоторые пути, как должен был строиться образ прошлого для демократической, свободной европейской России.

Но в результате финансирование подвисло на одном-единственном крюке с названием «Алексей Кудрин» с его Фондом гражданских инициатив. А с кончиной фонда как-то все прекратилось. Деятельность Общества свелась к не требующим больших финансовых затрат лекционным курсам, семинарам и круглым столам, из которых наибольшей популярностью пользовался, судя по просмотрам в интернете, цикл встреч с профессиональными историками, который назывался изначально «Историк за верстаком» и проводился совместно с Международным «Мемориалом»*, а теперь продолжается уже под другим названием — «Хранители прошлого».

<…>

Общество не выжило, и в 2022 году, весной, заявило о ликвидации юридического лица: до нас дошли слухи, что нас вот-вот объявят «иностранными агентами». В результате объявили «агентом» меня одного, в личном качестве.

«Все одинаково плохи»?

Марина Василевская (Россия/Германия): «Заведомо ложная информация: как судебные процессы конструируют память о настоящем».

— Как вообще можно определить фейкньюс и как работать с этим концептом? Нам сейчас забавно, что в свое время один из главных интернет-словарей даже не давал определения фейкньюс, потому что считал, что это само собой всем понятно. Есть подход, который больше основан на рефлексии власти как раз: что достоверность информации зависит от того, кто за нее платит.

Как мы можем понять, что такое ложно, когда у всех есть своя версия, когда мы знаем, что память работает так, как она работает, и то, что на человека всегда влияет социальный, культурный контекст, психологический контекст и так далее.

У всех есть какие-то интересы, у всех есть правда; соответственно, не важно, чей нарратив выбирать, — они все одинаково плохи. Почему бы не выбрать государственный?

Бывает, что суд оправдывает, обосновывает то, что чего-то не могло произойти, даже не информационной сводкой Министерства обороны, а правовой нормой: например, суд может совершенно серьезно сказать, что то, что вы говорили, что был нанесен удар по гражданской инфраструктуре, это фейк, потому что Россия ратифицировала Женевские конвенции и, согласно им, гражданские лица не должны являться объектом нападений. Ну как бы — раз «не должны», значит, и не являются.

Что же делать?

И снова Никита Соколов:

— В России до сих пор не решена задача, которая в более благоустроенных странах решена давно. Задача, сформулированная в свое время Николаем Полевым, когда вышла карамзинская «История государства Российского». Российское государство и российское общество продолжают жить в той схеме истории, где государство — единственный субъект, достойный рассмотрения. И если персонаж не генерал, не фельдмаршал и не государь император, то и нет его в истории.

Николай Полевой, конечно, был человек менее талантливый, чем Карамзин. Николай Михайлович Карамзин был великий человек и великий писатель, талантливейший, и он создал гениальную схему, которой пользуются все наши автократы. Но задача, поставленная Полевым, должна быть разрешена. История государства российского должна быть заменена Историей народа. То есть историей человеков, историей людей за последние 20 лет.

Не случайно один из, на мой взгляд, самых успешных проектов, осуществленных за последнее время — мемориальский конкурс детских сочинений «Человек в истории ХХ века в России», — предложил другую оптику взгляда на прошлое. Взгляд через свою семью, через ближайшее соседство, через маленький город, село… И вот ровно в этом, мне кажется, важный вектор, которого надо держаться.

Собственно говоря,

Мы сейчас говорим: все это Европа проходила, она же как-то от этого вылечилась благополучно.

И если вы возьмете школьный курс французский, немецкий, английский, то вы не увидите там доминирования политических событий. Там речь идет о культуре в самом современном смысле, о том, как принято делать дела в данном обществе, и это есть существо народный истории. Вот нам в эту сторону двигаться.

Путь, конечно, долог, но другого — нет.

***

Два дня продолжалась конференция. Из зала, безвозмездно предоставленного Фондом AUFARBEITUNG, никто не выходил, досидели до конца.

Это немногое, что обнадеживает.

* Внесен в реестр «иноагентов» и ликвидирован в РФ.

** Внесен Минюстом РФ в реестр «иноагентов».