Быстрее печатного станка

Судебный пристав-исполнитель арестовал счета и активы родственников экс-депутата Вадима Белоусова и экс-губернатора Челябинской области Михаила Юревича для обеспечения иска Генпрокуратуры России о взыскании имущества «Макфа» и аффилированных с ними компаний в интересах РФ, сообщил ТАСС 1 апреля (и нет, это не было шуткой).

Как следует из текста постановления пристава об обеспечительных мерах, с которым ознакомился корреспондент ТАСС, сумма арестованных активов составляет 100 трлн рублей.

Пристав наложил арест на активы зятя Белоусова, матери объявленного в розыск Михаила Юревича, а также других физических и юридических лиц. «Постановлением судебного пристава-исполнителя наложен арест на денежные средства должника Чигинцева Максима Николаевича (зять Белоусова. — ТАСС), находящиеся на шести рублевых, в евро и долларах США счетах, открытых в ООО «Цифра банк». Данный документ уже направлен в кредитное учреждение для его незамедлительного исполнения.

Что можно сказать по существу этого дела? Экономисту говорить тут нечего. Можно только напомнить: по данным ЦБ РФ, вся рублевая денежная масса, находящаяся в обращении на 1 марта 2024 года, составляла 99,4 триллиона рублей. Грубо говоря, рублей столько не напечатано, сколько их хотят забрать у «Макфы».

А вот с точки зрения знатоков судопроизводства ситуация выглядит интереснее.

С учетом отсутствия в публичном доступе документов (даже постановление, с которым «ознакомился корреспондент ТАСС», могут получить только участники данного процесса — заявитель/должник) и ограниченного количества информации можно сказать следующее:

1. Никакого ареста именно «активов» на 100 трлн рублей нет и быть не может, столько активов нет ни у кого.
2. Опубликованный документ относится исключительно к аресту денежных средств на банковских счетах Чигинцева Максима Николаевича (зятя одного из фигурантов дела, уточняет ТАСС).

Далее идут допущения, так как документов нет.

С высокой степенью вероятности «100 трлн рублей» «создали» не приставы, а суд, который изготовил судебный акт о принятии обеспечительных мер и выдал соответствующий исполнительный лист.

Но суд, в свою очередь, сам придумывает что-то редко, обычно руководствуясь заявлением о принятии обеспечительных мер. Такое заявление подала прокуратура как заявитель по делу.

То есть «100 трлн» с высокой степенью вероятности родились в недрах прокуратуры. Фактически 100 трлн означают общую сумму, в пределах которой должно быть арестовано имущество группы. По данным базы судебных дел Центрального районного суда Челябинской области, по делу проходит 47 ответчиков (видимо, это все участники группы, которых выявила прокуратура).

Вывод, если он вообще здесь нужен, можно сделать следующий.

Юристы могли бы только вздохнуть от очередного репутационного удара по приставам (их же постановление обсуждают, а не заявление прокурора).

Но наиболее показательно из публичного здесь даже не это, а действия суда после поступления иска. Те, кто сталкивался когда-нибудь с судебной системой, должны помнить сроки рассмотрения вопроса о принятии иска, назначения даты судебного заседания, выдачи исполнительных листов и т.п.

Если нет, то можно посмотреть любое гражданское дело того же суда, того же судьи…

В данном случае тайминг следующий: 28 марта 2024 года подано заявление, в этот же день оно передано судье, в этот же день судья его принимает к производству, в этот же день судья принимает обеспечительные меры и, по данным сайта суда, изготавливает и выдает 55 исполнительных листов (и еще 17 — на следующий день).

Мы специально не пишем ничего про сложность дела, про аппарат суда, про что угодно, кроме сроков. Дата судебного заседания — 9 апреля 2024 года.

Стоит ли говорить, что в иске есть иностранные ответчики (например, кипрские компании), которых надо уведомлять о дате рассмотрения дела хотя бы формально.

Нечего добавить.

Время чудес

Добавить, впрочем, мог бы историк экономики.

Ускоренная деприватизация/национализация (называйте как вам нравится) может иметь в качестве своего обоснования еще одну идею, скажем так, макроэкономического порядка. Правительство стремится максимально быстро изъять в свою пользу собственность не просто так (хотя бы и с целью наказать ее владельцев за прегрешения настоящие и мнимые), но и с целью использовать изъятые ресурсы для демонстрации экономического роста.

Смотрите, говорит правительство, никакие «задачи» не скажутся на потреблении — магазины по-прежнему полны товарами. Да, их нельзя назвать дешевыми, но российский потребитель между дорогими существующими товарами и дешевыми отсутствующими выберет первые.

Одновременно — и это важно — правительство, перекачивая ресурсы из «потребительской экономики» в сектор «выполнения задач», действует — пока — рыночными методами (грубо говоря, щедро платит тем, кто ему нужен по-настоящему).

Правда, у этой политики есть «уязвимое место», о котором 30 лет назад рассказал Андрей Белоусов, нынешний первый вице-премьер по экономике, а тогда — научный работник Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования. Его статья называлась «Структурный кризис советской индустриальной системы» и была опубликована в сборнике «Иное. Хрестоматия нового российского самосознания».

Коллапс экономики советского образца был предопределен ресурсными ограничениями, объяснял экономист Белоусов, советская промышленность была «заточена» на освоение новых мощностей и приток доступных ресурсов, но у нее плохо получалось «обновление производственных мощностей».

Кризис плановой экономики стал расплатой за выбранную модель индустриализации 1930-х годов и ускоренный рост 1950-х: уже в 1970-е ресурсный потенциал оказался исчерпан, «закончился» дешевый крестьянский труд, а энергосырьевых ресурсов не хватало.

В итоге проблемы перераспределения ресурсов в экономике обернулись проблемами в политике, и экономическая структура СССР прекратила свое существование — правда, сталепрокатные заводы и нефтедобывающие комплексы никуда не делись, просто у них появились новые хозяева, а перед страной снова встал вопрос развития.

И вот тут, в 2007 году, уже высокопоставленный чиновник Белоусов предлагает свой ответ — книгу с говорящим названием «Российское экономическое чудо: сделаем сами», подготовленную экспертами Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования.

Чудо (то есть сверхбыстрый экономический рост на уровне не менее 6–7% в год), по мнению экспертов ЦМАКП, могло быть совершено единственным способом: это «сверхиндустриальная модернизация», предполагающая реализацию сравнительных преимуществ российской экономики, модернизацию массовых производств за счет интенсивного использования новых технологий и квалифицированных кадров, модернизацию науки, образования и здравоохранения, формирование активного массового среднего класса, формирование рублевой зоны, интегрирующей экономики России, Украины, Казахстана и Беларуси».

Вопрос в том, в каких отраслях были сосредоточены эти преимущества. Вы не поверите —

И заметьте, никакой «сложной техники» и «обрабатывающих производств». Больше того, авторы «Российского экономического чуда» прямо писали, что отставание регионов в развитии практически полностью обусловлено доминированием в их экономике либо сельского хозяйства с неблагоприятными условиями естественного характера (климат, удаленность от рынков сбыта), либо малоперспективных промышленных секторов, прежде всего машиностроительных.

Таким образом, к «чуду» российскую экономику должны были привести именно «лидеры развития» в первую очередь (при этом т.н. сценарий «экономического изоляционизма» со ставкой на модернизацию перерабатывающих производств на основе импортозамещения, экспертами ЦМАКП не считался перспективным).

А вот текущий разворот российской экономики «на Восток и Юг» прямо рекомендовался как желательный, причем с таким объяснением:

• «Западные экономики со стареющим населением и искусственно поддерживаемым высоким уровнем потребления не способны конкурировать (по крайней мере, на рынках промышленных товаров) с производителями из новых индустриальных стран Азиатско-Тихоокеанского региона и Латинской Америки». Зато эти «новые экономики» могут стать покупателями российских товаров.

Во-вторых, утверждали эксперты ЦМАКП,

• «в мире резко обозначились ограничения возможностей для функционирования «доллароцентричной» мировой финансовой системы».

Ну и третий аргумент, который приводят авторы «Российского чуда»:

• «Уже сейчас налицо стремление ведущих мировых игроков к установлению контроля над запасами энергоресурсов и потенциально конкурентоспособными производственными активами в постсоциалистических странах».

Вывод же авторы «Чуда» делали такой:

При этом ограничителем повышения конкурентоспособности эксперты ЦМАКП называли «конфликт между требованиями экономического развития и социальной поддержки». Этот конфликт может быть разрешен только за счет высокой общей экономической эффективности, уточняли они.

Собственно, теория «российского экономического чуда» содержит в себе все основные тезисы, которые сегодня озвучивает власть: новые покупатели российских ресурсов теперь на Востоке и на Юге, «ведущие мировые игроки» тянут свои руки к запасам энергоресурсов и конкурентоспособным производствам… Ну и плюс два тезиса, которые власть не озвучивает, но имеет в виду:

• первый — конкурентоспособность РФ-экономики ограничена «требованиями социальной поддержки»;
• второй — реально конкурентоспособными в России являются ресурсные отрасли, железные дороги и производство еды.

И дороги, и трубопроводы уже под жестким контролем власти — теперь осталось взять «под руку» ключевые активы по «продуктам», потому что именно доступность массовых продуктов питания может трактоваться как ключевой элемент «социальной поддержки».

«Дальстрой» 2.0

Если допустить, что власти РФ с точки зрения развития экономики руководствуются в долгосрочной перспективе именно идеями вышеописанного «чуда», то их действия выглядят вполне логичными. А именно: разрыв с Западом не имеет большого значения, так как российские товары можно продать и на Востоке, роста потребления людей допускать не следует, потому что это снизит «национальную конкурентоспособность», а главное — кормить, в прямом смысле слова, пенсионеров. И потому —

То есть в кальку со знаменитого сталинского Главного Управления строительства Дальнего Севера «Дальстрой». Как выразился по этому поводу товарищ Сталин: «Дальстрой» — комбинат особого типа, работающий в специфических условиях, и эта специфика требует особых условий работы, особой дисциплины, особого режима».

Контуры этого «особого режима» описывал один из идеологов «Дальстроя» экономист Самуил Славин, придумавший для такого рода «государственных корпораций» специальный термин «интегральный комбинат», ключевыми характеристиками которого были:

• выделение государством территории, на которую распространяется деятельность данного комбината. Эта территория определялась не границами административных подразделений страны, а характером поставленных перед комбинатом задач, уточнял Славин;
• включение в состав комбината всех отраслей хозяйства и всех видов производства, необходимых для решения основной задачи комбината и общего подъема производительных сил данной территории;
• подчинение всех предприятий, входящих в комбинат, единому руководству (управлению), объединяющему все материально-технические и финансовые средства, а также людские силы.

Если мы сравним риторику идеологов «российского экономического чуда» и риторику создателей треста «Дальстрой», мы не увидим большой разницы. Хотя нет, разница есть. Товарищ Сталин все-таки выделял «Дальстрою» определенную территорию и ограничивал его задачи, а нынешние проектировщики «экономического чуда» планируют превратить в «Востокстрой» половину страны.

Правда, у них не так много времени. Такого рода проекты развития имеют свойство упираться в ограниченность человеческих и материальных ресурсов. А требование бесконечных инвестиций в какой-то момент становится их слабым местом. Но об этом, собственно, отличный экономист Андрей Белоусов предупреждал 30 лет назад.