Внутри фрустрации

2023 год был продолжением бесконечно длинного дня 24 февраля 2022 года, и русская гуманитарная мысль в РФ и за ее пределами пыталась осмыслить это обстоятельство. Фоном для этих попыток были не только непосредственные события в Украине, но и последовавшая за ними миграция гуманитариев — университетских преподавателей, работников издательств и музеев, участников крупных международных и национальных общественных и научных проектов, а также примкнувших к ним актеров, режиссеров, художников, музыкантов, шахматистов, архитекторов. Эта миграция не всегда была эмиграцией, ее называли релокацией. Сам этот процесс стал болезненной темой обсуждения. Задеты этим обсуждением оказались и те, кто никуда не перемещался, а продолжал делать свое дело на месте (и это — большинство гуманитариев). Конечно, релоканты в процентном отношении составляют очень малую долю гуманитариев, ведь не закрылись ни университеты, ни школы, ни музеи. Но атмосфера во многих научных и учебных заведениях изменилась настолько, что сама стала центральным предметом разговора. Если немного упростить, то предметом гуманитарного знания в значительной мере стала судьба носителей и мультипликаторов этого знания.

Для гуманитарных наук в целом эта невольная зацикленность на условиях собственного существования — в рассеянии или у себя дома — оказалась опасным вызовом. Социологи бросились опрашивать и анализировать эту эфемерную проблематику, все говорящие и пишущие обрушились в пучину взаимных обид. Если прибавить к этому споры о по большей части мнимом кенселинге русской культуры как предполагаемой кормилицы неоимпериализма и неоколониализма, то станет понятнее, отчего главным голосом РФ остается голос властей и провластных медиаканалов.

Представители гуманитарных наук справедливо почувствовали себя жертвами и режима, и так называемых простых людей, по привычке презрительно относящихся к гуманитариям как к пустобрехам. Даже пользовавшиеся, как казалось, довольно массовой поддержкой проекты «Мемориала»* — правозащитные, историко-архивные, научные и школьные — не нашли поддержки сколько-нибудь значимых социальных групп в решающий момент запрета на их деятельность. Не случайны и сами названия значительных гуманитарных проектов последних постсоветских лет — «Мемориал» или «Прожито». История это не то, что происходило в прошлом с другими, а то, что сегодня делает активное поколение. Вот и получается, что в пространстве гуманитарных наук идет методологически устаревшая война между властями и их помощниками, которые фальсифицируют историю насильственными, кровавыми методами, и теми, кто отстаивает «право на память», на принадлежность к мировой науке. Повернутые в прошлое лица ослеплены оскорбительным настоящим и черным будущим. Не самое благоприятное условие для пробуждения живой гуманитарной мысли.

Таким образом, на сегодня основной вывод прост:

Они способны только на исторические аналогии с теми или иными десятилетиями советской или русской истории. Это создает колоссальную фрустрацию, ощущение грандиозного поражения — профессионального и социального.

Если говорить об основных факторах, определяющих общественную, гуманитарную жизнь сегодня, то главный фактор, если не упоминать, конечно, то, что началось весной 2014-го, а потом развернулось в полную силу 24 февраля 2022 года, — это разрыв связей внутри сообщества. Появление тем и идей, блокирующих привычную коммуникацию.

Здесь ключевой ответ заложен в подходе, ставящем знак равенства между гуманитарными науками и общественной жизнью. Советское время отличалось тем, что гуманитарные науки работали вхолостую, почти никак не сообразуясь с реальной общественной жизнью. Даже свободу советские люди получили не от Лотмана или Аверинцева, а от генсека ЦК КПСС Горбачева. Очень обидно было многим людям, что к гуманитариям относились, как к каким-то евнухам. То ли дело физики-ядерщики! Но за 1990-е и первую четверть XXI века большая наука начала откочевывать из бывшего СССР в направлении США, Западной Европы, Австралии или Новой Зеландии, и у гуманитариев нет никаких моделей поведения для скукоживающейся и отсталой страны.

В 1960–1980 гг. свежий ветер в гуманитарные науки дул от математиков и кибернетиков, биологов и психологов. Казалось, что естественные науки и математика предохранят от советской идеологической индоктринации. Но в этом отношении коренилась и опасная ошибка: наука объявлялась объективной силой, как бы парящей над социумом. В свободном мире все это было в послесталинское время иначе. Философы (например, французские) влияли именно на социальность своих стран, готовили идейные основания для общественно-политических движений, которые ломали старый параллелограмм сил. Но это была свобода, не разрушенная никем. Приобщить молодых людей в РФ именно к этой свободе — насущная потребность многих.

Но как и что делать для этого в текущих условиях, не совсем понятно.

Наш волонтерский проект — Свободный университет — объявлен нежелательной организацией, хотя сами мы считаем себя мембраной, которая дышит между мирами. Если я вижу хоть какую-то перспективу — то в интеграции нашего студенчества и молодых профессоров в западную академию. Здесь есть несколько ярких примеров, которые я опять-таки боюсь называть, потому что понимаю, какую дурную службу может оказать этим людям мой отзыв об их работе.

За стеной русской большой политики

За последнее время власти научились виртуозно манипулировать патриотическими чувствами одних членов недавнего сообщества, вызывая в СМИ ненависть ко всем тем, кто уехал из РФ после 24 февраля 2022-го («февралята») или после объявления т.н. частичной мобилизации («сентябрята»). Параллельно прослеживается раздача постов и ролей тем, кто выказал готовность предвосхищать любые действия властей и многократно предлагал этим властям свои услуги и себя самих.

Важное направление деятельности российских властей — инфильтрация своих людей в западное (включая ближневосточное) академическое сообщество. Приведу только один пример: покинувший РФ сразу после 24 февраля 2022 года Анатолий Чубайс стал вместе с Юрием Слезкиным, известным американским историком России и СССР и одновременно инфлюэнсером-государственником («валдайцем»), инициатором создания исследовательского центра по изучению «постпутинской России». Довольно странно читать о планах на «постпутинскую Россию», которые вынашивает один из создателей и соловьев России путинской и даже еще ельцинской.

Есть и примеры прямой засылки в страны Европы и в США привластных номенклатурных «академиков», занимавших ключевые посты в РФ, а теперь занимающих или имеющих возможность занять посты «офицеров связи» в государственных или частных европейских университетах. Поскольку в процесс академической интеграции вовлечены и обычные люди, бежавшие из РФ или Беларуси, складывается новая общая атмосфера взаимного недоверия западной академической среды и российских гуманитариев, в недалеком прошлом работавших в РФ. Едва заметно для внешнего наблюдателя происходит перемешивание ложки агентурного дегтя в бочке беженского меда.

Это подрывает и космополитический характер науки вообще, и качество любого исследования. Между тем серьезные гуманитарные исследования, несмотря ни на что, появляются и публикуются и в переводах на другие языки, и на русском. Но это скорее инерция свободных (или относительно свободных) десятилетий, когда гуманитарные науки в РФ медленно, но верно переплетались с современной мировой наукой. Теперь большинство авторов таких книг уже не находятся в РФ, книги их изымаются из книжных магазинов и т.д.

Как повлияют на все это выборы и другие квазиполитические мероприятия, сказать трудно. Главное, мне кажется, это глубина осознания, скажем так, тупиковости всего текущего российского государственного (национального) проекта. На эти случаи жизни у российской общественной мысли в целом нет реализуемых предложений: она слишком сосредоточена на себе, любимой, она почти не участвует в международном производстве идей.

Некоторое время назад философ и историк культуры, а также — в бытность его в СССР в 1970–1980 гг. — исследователь и популяризатор французской философии второй половины ХХ века Михаил Ямпольский назвал главной бедой российских гуманитарных наук бедность репертуара идей. Вы можете спросить, каков критерий определения «бедности репертуара». И я отвечу:

Вот почему наиболее влиятельной силой, работающей на будущее, будут люди, уходящие за научным счастьем в большой мир, бегущие от скалозубов и градоначальников города Глупова.

В этих условиях никакая симуляция политической жизни внутри РФ не сработает. Хорошо, что сейчас, пусть и медленно, разрушается базовая парадигма советского века, согласно которой гуманитарные науки — это убежище от общественно-политической реальности. На западе гуманитарии, в тенденции, были бунтарями, разрушавшими косную патриархальную систему, в СССР они были, в тенденции, уклонистами от общественно-политической борьбы. Немногочисленные диссиденты — исключение, только подтверждающее правило. Боюсь, что мой прогноз на ожидающее нас будущее совсем никому не понравится, он и мне самому не нравится, вот почему я от него воздержусь. Но стоит помнить, что хороший гуманитарий в такой недружелюбной среде — это настоящий Сизиф. Сизиф, радующийся своей участи. Посмотрите, как толкает свой камень в гору новый израильтянин Виктор Вахштайн*. Он даже уступил в своем личном академическом пространстве социологическую составляющую гуманитарной. Но в какой мере одиночные примеры вообще показательны, трудно сказать.

* Внесены властями РФ в реестр «иноагентов».