Праздник 8 марта уже давно стал просто международным женским днем и ассоциируется, в основном, с приходом весны, с мимозой или тюльпанами и с лишними выходными. О его историческом контексте — о борьбе женщин за свои права — вспоминать, в общем, не принято. Точнее, об этом не вспоминали до последнего времени — но, как большинство, думаю, заметило, вчера многие телеграм-каналы заполнились поздравлениями именно в адрес феминисток, женщин-политзаключенных, правозащитниц — и пожеланиями им всевозможных успехов в борьбе за равноправие и свободу. Вероятнее всего, такое единодушное возвращение к истокам связано с тем, что патриархальность и «традиционные семейные ценности», границ которых никто не знает, возводятся в последнее время в ранг закона. И поэтому кажется логичным в эти дни перечитать те тексты, в центре внимания которых — женщина, упорно загоняемая в рамки этой самой патриархальной традиции.

Таких текстов немало, но выбор книги, которую мы сегодня снимем с полки, зависит не только от вчерашнего праздника, но и от 7 марта — дня, когда Жене Беркович и Светлане Петрийчук в очередной раз продлили арест. И творчество, и жизнь обеих посвящены ровно тому, чему посвящен теперь весенний праздник, — как модно говорить, женской субъектности: женщине как личности в предлагаемых патриархальных обстоятельствах. Поэтому считаю логичным перечитать сегодня пьесы Светланы Петрийчук — не только «Финиста Ясна Сокола», за которого обеих уже почти год держат за решеткой и с которым многие знакомы, но и другие тексты, собранные в сборник «Туареги» от издательства Freedom Letters, вышедшем в 2023 году.

Заглавная пьеса сборника — наглядная демонстрация того, что представляют из себя по-настоящему традиционные, а не отгламуренные, семейные ценности в российской провинции. В принципе, эти ценности описаны уже в перечне действующих лиц в начале текста:

И так далее. Общая картина представляет собой немного перефразированную формулу Толстого: каждая несчастливая семья несчастна одинаково (что, кажется, гораздо ближе к реальности). И вот посреди этих традиционных семейных ссор, алкоголизма, бесконечно тянущихся разводов на фоне абсолютной серости и глухоты провинциального быта — посреди всего этого вдруг зарождается мысль о том, что жизнь может быть совсем другой. Где-то на заднем плане начинают звучать легенды о древнем африканском племени туарегов, в котором царит матриархат, где к женщине не относятся как к средству или как к мебели, где женщина имеет право управлять, принимать решения, иметь собственные интересы, быть по-настоящему любимой. И тогда в селе разгорается бунт: женщины оккупируют пивной ларек, запрещают продавать алкоголь и вообще берут власть в свои руки. Такая «Лисистрата» со скидками на российскую действительность.

Не знаю, как сама Петрийчук определяет жанр своей пьесы, но я бы назвала «Туареги» высокой трагедией с элементами фарса (фарс вообще обязателен для любой хорошей трагедии). Трагедия здесь, в первую очередь, в том, что система, в которой живут обитатели крошечного Отруба, копирует систему государства в целом: остановленное зацикленное время, отсутствие перспектив, нищета и то, что Звягинцев назвал точным словом «нелюбовь». А главное — абсолютное бесправие женщин, которое так активно пропагандирует теперь правительство. В реальности вместо лубочного «хранения очага» вся суть существования женщин сводится к «помыть-постирать» и проследить, чтобы муж или сын не пропил последние с нечеловеческим трудом заработанные копейки. Это и есть реальная, а не придуманная «наверху» традиция семейной российской жизни в провинции, откуда ведет только одна дорога — процентов на десять покрытая асфальтом за счет федерального бюджета, а на девяносто засыпанная песком из областного. Сложно поверить, что это та традиция, которая сделает Россию great again.

Второй (и, как кажется, главный) трагедийный элемент в «Туарегах» — то, что выход из всего этого герои видят в истории африканского племени. Нет, дело не в том, что племя африканское, здесь нет ничего плохого — плохо то, что социум, живущий по первобытным законам, кажется провинциалам образцом демократичности и просвещенности.

Примерно по той же схеме построены и другие пьесы Петрийчук: они жестко документируют все болевые точки того общества, которое является основой сегодняшней России, при этом проводя параллели то с древнерусскими сказками, как в «Финисте», то с русской классикой, как во «Вторник — день короткий», и показывая, что проблемы, которыми наше общество живет сейчас, не решаются веками. И проблемы эти во многом растут из тех самых якобы традиционных ценностей, которые сейчас вышли на авансцену — точнее, из некритичного к ним отношения.

Например, главная тема «Вторника…» — судьба матери, всю свою жизнь положившей на воспитание сына, и поэтому совершенно не имеющей жизни собственной. Образу хранительницы очага-то она соответствует, но в процессе этого хранения абсолютно теряет собственную идентичность, собственный характер, собственные интересы, и в конце концов слепо повинуется во всем сыну, которому она не нужна и который ее эксплуатирует, а в конце вообще сажает в тюрьму вместо себя. Побочный эффект «семейных ценностей», очевидно.

А главной темой «Финиста», о котором после ареста Петрийчук и Беркович много писали и говорили, является попытка сбежать от реальных проблем в тот самый традиционный лубок с очагом, прялкой и кокошником. Девушки, не реализовавшие себя в предложенных жизнью обстоятельствах — либо недолюбленные, либо одинокие, либо брошенные и обиженные, — влюбляются и едут на край света за теми, кого в глаза никогда не видели, но кто просто проявил о них минимальную заботу: спросил, тепло ли одевается и хорошо ли себя чувствует. Они едут за сказкой об уютном доме — полной чаше, в котором долго и счастливо живут Финист да Аленушка, и последняя воспитывает пятерых его детей, чистит кальчугу и носит в поле квас и хлеб. Вот только находят Аленушки в конце своего пути совсем не ту сказку. И нет, это не террористическая пьеса — как все уже успели понять за почти год. Пожалуй, это даже самая антитеррористическая пьеса из всех существующих. Просто смысл ее в том, что для современной женщины нужно создать такие условия, в которых она будет чувствовать свою ценность и свободу, а «традиционные ценности» — миф, который может быть использован не по назначению. И это, конечно, по сегодняшним правительственным понятиям, дело подсудное.

Все эти маленькие трагедии на фоне одной большой — государственного неустройства — придуманы не Петрийчук. Светлана Петрийчук — продолжатель традиции документального театра, и все, что она пишет — это хроника, хоть и подвергшаяся художественной обработке и адаптированная для постановки.

И в этом главная трагедия для сегодняшней власти. Трагедия уже не театральная.