«Я знала Романа Попкова как журналиста, — говорила в суде Трепова. — Я переживала из-за СВО, боялась, что конфликт затянется. На эмоциях я спросила Романа, нет ли возможности приехать в Украину волонтером? Через некоторое время он уточнил: хочу ли я еще приехать? Я хотела своими глазами увидеть, что там происходит. В начале октября 2022 года Роман написал, что ему нужна помощь — попросил сходить на мероприятие «Киберфронт Z». Мне сказали: «Просто сходи и посмотри, кто туда приходит, что там говорят». Я подумала, что Роман — журналист, и потому ему интересно, что происходит в патриотической части общества».

«8 марта «Гештальт» сообщил мне, что приехала посылка со статуэткой, — восстанавливала цепочку событий в суде Трепова. — Сказал: «Это — бюст Татарского», я подумала, что он шутит. Меня испугал размер коробки, я надеялась, это будет маленькая статуэтка. Я спросила: эта ситуация не как с Дарьей Дугиной? «Гештальт» ответил, что там микрофон с трекером… Я успокаивала себя тем, что из-за границы невозможно провезти бомбу, но все равно опасалась и сказала: «Из-за ваших идей меня посадят». Кураторы ответили, что через полгода я буду сидеть с ними рядом и смеяться. Мне купили билет на самолет и сказали собрать вещи».

«На входе в кафе охранник у меня спросил: не взорвется ли статуэтка? — Вспоминает Трепова. — Я ответила: «Нет, давайте потрясем, проверим». Пока я сидела в зале, мне постоянно писал Гештальт; напоминал про легенду; говорил, какие военкору задать вопросы; велел не представляться Дашей. Я перестала его слушать и перевернула телефон экраном вниз. Когда подошла моя очередь, я задала вопрос и после предупредила администраторов, что у меня есть подарок для Владлена и что я хотела бы его вручить в конце встречи».

«Владлен поставил статуэтку на край стола, я испугалась, что бюст упадет, расколется и все увидят, что внутри прослушка, — продолжала Трепова. — Я почти все время видела статуэтку, но взрыв случился ровно в тот момент, когда Владлен повернулся ко мне спиной, закрыл статуэтку собой, раздался хлопок, стало темно. Я сперва подумала, что загорелась проводка. Потом, что взрыв был где-то внизу, а не на столе. Мелькнула мысль о том, что произошло какое-то дикое совпадение: я принесла прослушку, а в тот же день кто-то пришел в кафе с бомбой. Я встала с кресла, когда зал уже почти опустел. Увидела, что на сцене лежит Владлен. Подошла, чтобы помочь ему, но поняла, что он погиб. Я ходила по залу, везде было битое стекло. Я не особо понимала, что делаю. Люди были уже только у выхода. Кто-то кричал про скорую».

«Набираю номер «Гештальта». Его голос больше не доброжелательный, я поняла, что он неприятно удивлен тем, что я ему звоню, — говорит Трепова. — Я рассказывала, что пострадали люди. Ругалась, что это его рук дело, и я в этом тоже виновата. «Гештальт» отвечал, что все вопросы я задам потом. Он сказал, что когда я приеду в Украину, то смогу его ударить. Меня это очень разозлило. Он сказал, чтобы я заткнулась и собирала вещи. Я поняла, что никто не будет разбираться в том, что я ничего не знала.

Написала мужу, сообщила, что со мной произошла такая история и мне нужно у кого-то остаться на ночь. Он дал контакт своего друга Димы Касинцева. Представил меня ему как политическую активистку, которая ищет убежище. Когда я приехала к Касинцеву, тот спросил: «Мне нужно спрашивать, почему тебе нужно убежище?» Я ответила: «Лучше не надо».

Я спрашивала у «Гештальта»: что делать? Он говорил, что подумает до утра. У Димы я оставаться не хотела, но мне ничего больше не оставалось. В какой-то момент ему позвонили друзья, рассказали про теракт. Я сказала, что была в кафе, но взорвала не я.

В 6 утра я услышала шум на этажах. Поняла, что приехали за мной. Было страшно. Дима спросил: почему бы не сдаться? Я решила, что он прав. Поняла, что не выберусь из этой ситуации и что мне никто не поверит».