А кто рассудит? Пушкин.

«Как от проказницы Зимы, / Запремся также от Чумы! / Зажжем огни, нальем бокалы, / Утопим весело умы / И, заварив пиры да балы, / Восславим царствие Чумы. […]

Входит старый священник.

Священник:

Безбожный пир, безбожные безумцы! / Вы пиршеством и песнями разврата / Ругаетесь над мрачной тишиной, / Повсюду смертию распространенной!..»

…Как всем известно, мы не в раю, и никто тут, следовательно, не обязан быть ангелом. «Голая вечеринка» гламурных персонажей — не преступление. Может, не отдающая себе отчета петросянщина и дурновкусие. Может, осознанный вызов, как любой пир во время чумы. Однако само по себе это действо (еще б не эти персонажи — но других нет) — именно то, за что людей можно уважать. Даже любить. Вот за это «пофиг, пляшем». За эту индивидуальную ненормальность — с обывательской точки зрения. За эти персональные жесты, бессмысленные и пошлые, — с точки зрения прогрессивной общественности. Рояль должен играть. И если он на «Титанике» — играть еще громче и задорней. Любое личное усилие этому миру противостоять, любая клоунада куда человечней, чем все причитания, доносящееся из стройных и анонимных рядов общественности, ревнителей нравственности.

И у этих вечеринок — давняя традиция и сложившаяся эстетика, тут, в общем, и обсуждать после Пушкина или Булгакова нечего, новость в другом: в потрясающем вале извинений половозрелых людей, наблюдаемом нами сейчас.

И вот это уж действительно отвратительно. Извинения имеют хоть какой-то смысл, когда слова произносятся по доброй воле. Когда их хотят для чего-то выслушать. Многие из кающихся обращаются лично к «Владимиру Владимировичу». Мне неведомо, доносят ли эти кадры до него, с интересом ли он наблюдает за картиной. Меня больше занимают люди вокруг меня: их сейчас чуть ли не принуждают присутствовать (потому что это — из всех утюгов, это раскручивается и нагнетается) при показательном унижении человеческого достоинства.

Смотреть, как при тебе демонстративно давят людей — то еще удовольствие. Кто за это извинится? За культивирование злорадства, буллинга, всего самого мерзкого, что бывает в толпе?

Такие извинения и раскаяния — это, несомненно, эвфемизм публичных казней. Логика эскалации, в которой Россия живет уже немало лет, требовала возобновления смертных приговоров, требовала показательных, на миру, наказаний — и вот. Как и все прочее в нынешнюю эпоху, предложен вариант-лайт. Но для кого это лайт? Для черни? Напомню, что практика извинений под камеру с последующим широким показом пошла из Чечни, где честь выше жизни (к вопросу об эвфемизме: в реальности это игра на повышение).

Напомню, что этот новый жанр сложился в стране, где лидеры общественного мнения, руководители разных рангов нарочито подчеркивают свое дворовое воспитание, где воровские понятия и выросшая из них менее аскетичная и более прагматичная пацанская культура заменила коммунистическую идеологию и стала основополагающей. А в этой культуре не извиняются. Ни перед кем и никогда. В ней «отвечают» за слова («следят за базаром», «фильтруют хрюканину»), а уж тем более «отвечают» за действия и поступки. В ней никогда не признают вину и вину не испытывают, если речь о столкновении с чужаками (а это весь остальной мир, кроме своей клики) — пацан всегда прав. Перед чужаками вообще никаких обязательств морального толка и никаких ограничений. Это к вопросу о том,

Последние извинения были ельцинские, и это, разумеется, риторический вопрос, никому никакие извинения и не нужны. Обязать взрослого человека законными методами принести публичные извинения нельзя — закон это не регулирует. Взрослые люди должны понимать, что делают, а унижать их, плющить, добиваясь каких-то слов… Пацаны так-то правы. Извинялись в СССР только дети — в детской комнате милиции. И в России ее законодательство тоже рассматривает публичные извинения лишь как одну из принудительных мер воспитательного воздействия на несовершеннолетних. Впрочем, может, эту принудительную практику для всех без исключения уже узаконили или узаконят на днях — кто помешает.

Отношение к взрослым людям как к неразумным детям, которых можно заставить просить прощения, — это несомненное, обязательное следствие культа сытой неправовой силы. За нас решают, что нам читать и смотреть, какие слова произносить, с кем ложиться в постель… Ну вот, теперь будете еще извиняться и каяться по воле активистов-общественников перед всеми.

Перед тем как всю страну макнули в парашу, показав нам этот сюжет, в Красноярске случились свои маленькие радости. Видео с извинениями от мужчины 1999 года рождения, напавшего на букву Z — малую архитектурную форму, но большую по размеру. Она установлена на улице Дзержинского посреди тротуара у региональных управлений МВД и ФСБ, то есть под видеокамерами.

Выпив, молодой человек попытался с буквой побороться, но безуспешно. Вскоре в сети появились его детальные фотки: раздетого, с демонстрацией всех его татуировок. Суд вынес ему штраф в 30 тыс. за нападение на инсталляцию и еще 1 тыс. за появление пьяным на улице, пока всё. Тут же еще одно видео извинений «перед всем русским народом, русскими женщинами» — от красноярца, попавшего в Москву и спевшего на рэп-баттле что-то не то. И еще одно публичное извинение перед всеми, перед Владимиром Владимировичем за «провокационные видеоролики, оскорбляющие жителей Красноярского края», — тоже от молодого человека. Ему бонусом еще повестку выдали в военкомат. Делом занимался следком, генерал Бастрыкин поручил руководителю регионального главка представить доклад.

Ну и вот, казалось бы, — все по плану, теперь это будни. Но следом Бастрыкин поручил доложить о ходе проверки по выбивающемуся из привычного ряда происшествию, впрочем, кому-то оно может показаться и вполне закономерным. В Красноярске двое мальчиков и две девочки из 7, 9 и 11-го классов завели 13-летнего шестиклассника в гаражи возле школы. Тут к ним присоединились еще двое девятиклассников, подростков 14 и 15 лет. В этом кругу 17-летняя школьница обвинила 13-летнего в краже денежных средств у Ксюши, их общей знакомой. Старшеклассники поставили мальчика на колени и заставили целовать ботинки и просить прощения под видеозапись. «Целуй ноги! Еще! Давай, давай! Извиняйся перед тетей Олесей и Ксюшей. На коленях!» Извинившемуся (несколько раз: требовали с выражением, подробно, сложив молитвенно руки) и расцеловавшему ботинки тем не менее все же досталось, как пишет СК, не менее двух ударов кулаками в живот.

Что пишет СК о причинах, не знаю. Действительно сложная задача: с чего это подростки расчеловечились?

Ангелов — да, тут немного. Я уже не о тех, кто извиняется, а о тех, перед кем извиняются. Тех, кто с каждым таким извинением под камеру чувствует личное унижение, вряд ли больше тех, кто злорадствует. И свиньи съедят бисер, сколько его им не бросай, затопчут.

Ну так не ангелы придумали государство, которое обязано защищать слабого человека от унижений и насилия. Ангелы-то сами себя защитят, это же не пухленькие рубенсовские мальчуганы, а огромные патлатые мужики. Но, судя по всему, российское государство забыло, зачем оно.