«Представляешь, я — и в галстуке. И так каждый день на работу». Так Саша Рубцов рассказывал о своем коротком периоде штатной работы в аппарате правительства. Он был настоящий философ, то есть человек, который и в реформе техрегулирования мог увидеть глубокий философский смысл. Очень лестно для реформы техрегулирования… Александр Вадимович, который ходил круглый год в тапочках на резиновом ходу, не очень вписывался в правительственные стандарты. Но это он нужен был правительству, а не оно ему.

Фантастическая работоспособность и продуктивность. Возможно, Рубцов был вторым человеком после Алана Гринспена, который ухитрялся работать, лежа в ванной. Только вместо бумаг у Саши в руках был планшет. После чего начиналась битва с редакторами за объем. И битва редакторов с текстом, который при всем своем впечатляющем объеме неизменно оказывался таким плотным, что оттуда трудно было выбросить даже слово. Каждое предложение — афоризм. И это при сохранении научности: возможно, большую часть листажа Института философии РАН давал именно Саша. Бесконечные сборники, стенограммы выступлений, статьи, книги.

Последняя книга — хотя никогда в случае Рубцова нельзя было быть уверенным, что за последние месяцы не вышел еще один какой-нибудь том — была посвящена безжалостному анализу главного. Анализу гибельного нарциссизма государства. Саша бы оценил иронический, но уместный пафос: его «Нарцисс в броне. Психоидеология «грандиозного Я» в политике и власти», изданная в ковидном 2020 году, в период прелюдии к катастрофе, случившейся со страной, стала его интеллектуальным завещанием. В аннотации он, пророчествуя и назад, и вперед, написал (без фирменной иронии не обошлось):

В этих нескольких фразах описано состояние России и мира в наступившие после 2020 года времена. Февраль 2022-го был не началом, а всего лишь кульминацией процессов, которые уже много лет происходили в государствах и обществах. «Нарцисс в броне» был посвящен памяти ближайшего друга Саши Бориса Григорьевича Юдина, крупнейшего специалиста по биоэтике. Которая в нынешние времена заменена вульгарной биополитикой, когда государство свободно распоряжается телами своих подданных.

В Институте философии Александр Рубцов занимался исследованием идеологий. Когда почти все говорили, что у российского режима нет идеологии, он просто исследовал то, на чем этот режим и был построен, а именно — на вполне внятной архаичной идеологии. Она была, в терминах Саши, «диффузной», «латентной», но оказывалась заметной вооруженным и невооруженным глазом. Проявляла себя, крепчала, матерела и в итоге определила самые решительные и страшные шаги государства. Сдвинув на нос очки, Саша видел существенно дальше собственного носа, что не было дано многочисленным исследователям повседневности, не способным увидеть даже второй слой проблемы:

Идеология режима была закопана в его же исторической политике:

Коллективная психоистория предопределила коллективную психополитику. Это я использую термины Рубцова. Отсюда и холодный анализ предлагаемых государством фальшивых нарциссических исторических интерпретаций. А также понимание того, что основной вопрос современности звучит так: «Какое прошлое нужно будущему России?».

И Саша с упоением рисовал эти образы будущего, как только власть на короткий период давала возможность поиграть в эти игры, сделав вид, что относится к проблеме целеполагания всерьез. Это было и в 1990-е, и в нулевые, и в обманную эпоху президентства Медведева и работы Института современного развития. Остались тома. Осталась на бумаге и последняя попытка махнуть рукой уходящему поезду модернизации — доклад с характерным названием «Обретение будущего» (2011 год):

После этого попыток работы на власть уже не было — только труды в рамках созданного Алексеем Кудриным Комитета гражданских инициатив. А после того, как гражданское общество стало объектом преследований, ушли в прошлое, которое еще могло быть будущим России, и эти исследования. Но Рубцов и тогда был в борьбе: грубая прямолинейная атака мракобесов на Институт философии РАН была отбита во многом его личным усилиями в 2021 и 2022 годах. А потом Саша очень серьезно заболел… Годами я уговаривал его написать мемуары, потому что он знал всех и вся, попав в круг легендарных теперь советских и внесоветских философов и интеллектуалов совсем молодым человеком. Но ему интереснее было вскрывать, анализировать и описывать то, что происходит сейчас.

Редактировать Рубцова или писать вместе с ним — трудное упоение. В сущности, его надо было оставлять одного, чтобы он сам для себя создал впечатление коллективного труда. Сочинив вдохновенный заход к какой-нибудь очередной программе модернизации России, он, просияв, мог сказать: «Ну, здорово мы с тобой написали!».

Сашу называли «Ксаном». Играя, он вставлял в свои тексты ссылки на афоризмы некоего Ксана — то ли античного, то ли средневекового автора, ну, мало ли, может, был такой… Компанейский, добрый, открытый, остро чувствовавший фальшь, карьеризм и безграмотность, беспредельно талантливый, широко смотревший на предмет и умевший, как архитектор по образованию, придать ему форму. Удивительно это сочетание абсолютной неформальности в облике и характере со способностью отливать свои мысли в строгой форме статей, книг и программных документов. Даже название его давней диссертации звучало так: «Упорядоченность художественного произведения как предмет эстетического анализа».

29 декабря Саше исполнилось бы 72. По нынешним понятиям — всего 72.

Но осиротело множество людей, которых он одарил своей добротой, множество редакций, имевших счастье публиковать автора Александра Рубцова, замечательная жена Наташа, верные собаки Черчилль и Перекусик. Осиротела российская философия — боюсь, это не просто посмертный пафос.

Остается только перечитывать Сашины работы, чтобы понять суть происходящего, а если кому-то захочется переделать Россию на гуманный лад — и его программные труды. Про то, как надо строить будущее, уже все написано.