Эта книга (alpinabook.ru) написана психологом, кандидатом философских наук и потомком тех, кто был репрессирован и по отцовской, и по материнской линии. Книга о том, что опыт претерпевания насилия и беспомощности тем больше передается и влияет на следующие поколения, чем больше замалчивается. Что не осознается и не проговаривается, то проявляется по-другому. В первую очередь — внутри семьи.

Когда говорить о пережитом стыдно, больно и страшно — пострадавший очень часто хочет заставить страдать другого, близкого — того, кто, скорее всего, не вынесет «сор из избы». Это его способ облегчить ношу, распределить свой стыд и страх на тех, кто — в силу семейных уз — практически не может отказаться от предложенного. А по сути, это прямая ретрансляция насилия, передача унижения по эстафете.

Дух репрессий, «дух Сталина» будет жить в такой семье и воспроизводить себя от поколения к поколению, пока кто-то не решит, что лучше заглянуть в глаза своему унижению, чем бесконечно от него бежать. Освободиться от этого духа можно только так. Конечно же, если только хватит храбрости.

* * *

Опыт угнетения и насилия всегда постыден для человека. Это рана, которая превращается в болезнь. Еще неясно, что в большей степени стимулирует болезнь: само насилие или же стыд, что ты его претерпел. Возможно, главная причина болезни в том, что человек не смог за насилие расплатиться, не вернул свое унижение и бессилие обратно, к первоисточнику. Попросту говоря, не отомстил — и насилие осталось внутри него. И уже там, внутри, не находя выхода, — оно разрушает и обесценивает все, что находит. Но как исполнить месть в отношении того, кто многократно превосходит тебя силой и ресурсами? Как отомстить в том случае, если источник насилия — государство?

Возможно, отличной местью будет — не допустить, чтобы рана была нанесена, уйти из-под удара. Уехать? Или практиковать безупречное несение своей судьбы, наподобие стоиков или первых христиан?

Наверное, месть — не очень удачная здесь категория. Слишком много к ней привязано самого противоречивого контекста. Наверное, лучше говорить о возврате насилия туда, откуда оно пришло. Возвратить к первоисточнику, к порождающему принципу. И сделать так, чтобы аннигилировать сам этот порождающий насилие принцип. Прервать эпидемию. И, опять же, вопрос — как?

Культура призраков. Когда здесь говорят, то всегда говорят не все, что хотят. Не говорят главного. Лишь иногда, в минуты каких-то иррациональных прорывов или под действием водки, главное выходит из тени и становится произнесенным. И вот человек, который всегда являл миру свою отстраненность и саркастическую усмешку, вдруг признается, насколько жалким и уничтоженным он себя самого видит.

Вытеснять и замалчивать свой страх перед насилием, а также свой стыд за этот страх давно уже стало повседневной практикой российского бытия. Практикой, передаваемой из поколения в поколение. Не говори лишнего, не выделяйся и не думай, что твое унижение делает тебя особенным. Унижение — это норма. Молчать об унижении — тоже норма, ибо кто рассудит тебя с тем, кто все это так устроил? Устроитель же на самом верху, он безраздельно властвует над насилием, ибо он и есть — сама власть и само насилие. А кем уже столько веков видит себя российский человек? Подвластным. И рождая детей своих, он внушает им, что они тоже должны таковыми стать. Внушает не словами, а — совсем напротив — не-произнесением слов. И бескрайним набором безмолвных своих ужимок.

* * *

Так и живут подвластные. Даже вдали от чужих глаз, в отдельных своих квартирах — они не прерывают молчания. Ибо

Надолго он там? Есть ли ему измеренный срок?