Сила злой памяти

В глазах большинства иранцев те события семидесятилетней давности — это национальная травма, трагедия предательства от лица страны, которой большинство жителей Ирана доверяло и считало олицетворением справедливости и лицом антиколониальной борьбы против британского владычества.

Согласно исследованию от RAND Corporation, которое проводилось в 2011 году, большинство иранцев выступают против восстановления нормальных отношений с США. Такие же данные приводит опрос общественного мнения от 2021 года, проведенный университетом Мэриленда: 4 из 5 опрошенных иранцев относятся к Америке враждебно. Британия же в глазах руководства страны и простых людей превратилась в аналог «империи зла», которая представлялась источником всех бед.

Еще до всех событий 1953 года неприязнь к британцам была очень сильна: например, вице-король Индии лорд Керзон во время своего путешествия по Персии в 1890-х обнаружил, что иранцы испытывают глубокое недоверие к европейцам — в частности, к британцам и русским — руку которых они видели во всех ключевых бедах своей страны (все мы помним, что случилось с Александром Грибоедовым).

И надо сказать, что во многом отношение иранцев — оправданно.

Нефть как ключ к господству на море

Чтобы лучше понять место кровавых событий 1953 года в иранской национальной памяти, надо перенестись в начало XX века — когда в Иране нашли нефть и была основана Англо-Иранская нефтяная компания.

В 1901 году британский подданный австралийского происхождения Уильям Д’Арси, авантюрист и спекулянт на рынке золота, прибыл в Иран и быстро перековался в нефтяного магната. Отдельно стоит рассказать, как Д’Арси получил концессию на разработку и добычу нефти: он дал взятку в размере 50 000 фунтов тогдашнему правителю Ирана Насреддин-шаху. Звучит абсурдно, да? Дело в том, что Иран не был государством в классическом смысле слова: там не было ни устойчивых государственных институтов, ни государственной бюрократии и, соответственно, понимания национальных интересов. Поэтому

Чуть позже Д’Арси продал права на концессию компании, которая вскоре стала называться Англо-Персидская нефтяная компания (Anglo-Persian Oil Company, АРОС), а совсем в далеком будущем — British Petroleum Company (BP). Тут стоит рассказать, какие интересы стояли за покупкой этих прав.

Прошло всего 55 лет с момента открытия первого месторождения в Баку, но потенциал черного золота уже осознали многие — особенно высшее командование Королевского флота, которое хотело «перевести» свои корабли с угля на нефть. Великий теоретик военно-морской стратегии, инициатор создания линкоров-дредноутов и Первый морской лорд Великобритании адмирал Джон Фишер — его еще называли «нефтяной маньяк» — пытался изыскать источник ресурсов, чтобы перевести создаваемый им новейший флот на более эффективный вид топлива. По этой причине он активно лоббировал покупку концессии у Д’Арси со стороны Англо-Бирманской нефтяной компании, которая после покупки сменила свое название на персидскую.

Чужие здесь не ходят

Корпорация активно взялась за разработку месторождений и уже к 20-м годам построила в провинции Хузестан на юге Ирана целый нефтяной комплекс обрабатывающих предприятий, которые приносили баснословные доходы компании и закрывали потребности британского флота в топливе на 85%. Как говорило руководство корпорации, им удалось превратить «соленую пустыню, заселенную кучкой арабов и пальм, в гигантский промышленный комплекс». Тут, конечно, местные иранцы с ними бы не согласились.

Компания, по свидетельству одного из бывших сотрудников профессора Лоуренса Элвелла-Саттона, была типичным «колониальным предприятием», которая хищнически относилась к ресурсам, прибегала к полноценной расовой сегрегации (например, на рабочих объектах британцы и местные пользовались раздельными туалетами, и все это сопровождалось табличками с надписями: ИРАНЦАМ И СОБАКАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН).

от которых требовалось послушание и повиновение — до тех пор пока они не дорастут до культурного уровня своих «хозяев».

АРОС продвигала по карьерной лестнице в основном британских подданных, а иранцев среди руководящего или хотя бы менеджеров среднего звена можно было по пальцам сосчитать. Местные были в основном задействованы в рамках неквалифицированного труда и не могли претендовать на высокую зарплату. Многие из них жили в трущобах, либо в палаточных городках (в условиях пустыни это, мягко говоря, не лучший вариант).

Подобные условия работы на предприятиях британской компании часто приводили к взрывам общественного недовольства, самые крупные из которых произошли в 1929 и 1946 годах. Индийские и иранские работники протестовали против бесчеловечных условий труда и требовали повышения заработной платы. Руководство компании, как ни странно, обвинило в разжигании беспорядков «армянских агитаторов». Но речь не об этом. На стачке в 1946 году впервые прозвучал лозунг, требующий национализации АРОС. Этот лозунг и стал причиной событий, благодаря которым на вершину власти вознесся Мохаммед Мосаддык — иранский аристократ, помещик, адвокат, премьер-министр и один из самых популярных политиков XX века.

Англофил и противник Британии

Когда говорят, что премьер-министр Мосаддык был аристократом — это не просто пиар. Его семья по материнской линии и по линии жены была кровно связана с правившей до 1921 года династией Каджаров, а по отцовской он происходил из сословия писцов, которые составляли аппарат иранских министерств — диванов. В общем, он был выходцем из элиты общества. Высшее образование он получил в Швейцарии, в университете Невшателя, где изучал право. После Конституционной революции в Иране (аналог Русской революции 1905 года) в 1905‒1911 годах был избран от дворянства в Меджлис (аналог Государственной думы).

По этой причине Мосаддык приветствовал приход к власти автократа из числа казацкой гвардии (да, при иранских шахах служила казачья бригада, которая выполняла функции телохранителей) Мохаммеда Реза Пехлеви в надежде, что он поставит страну на модернизационный путь развития, — но не смог смириться с огромной концентрацией власти в его руках. В 1921 году, будучи губернатором провинции Фарс, Мосаддык осудил переворот, осуществленный полковником Реза Пехлеви, и впал в опалу до 1925 года.

Мосаддык вернулся в политику после отречения от престола Реза Пехлеви в 1939 году (ему в прямом смысле приказали это сделать британцы) и воцарении на престоле его сына — Мохаммеда Реза Пехлеви. Будущему премьеру удавалось сочетать в себе одно удивительное противоречие: он был англофилом до мозга костей, который восхищался британской конституционной монархией и принципом «монарх царствует, но не правит», и при этом активно выступал против британской политики на Ближнем Востоке и яростно защищал национальные интересы Ирана. Специальный посланник президента США Гарри Трумэна, Аверелл Гарриман, поражался тому, что, несмотря на свою ненависть к деятельности АРОС и Британской империи, его дети учились в частной школе в Англии.

Против всех

Центральной фишкой политической идентичности Мосаддыка стала его агрессивная риторика в отношении европейских держав (а заодно и СССР) и их компаний, которые стремились навязать Ирану кабальные условия «сотрудничества» и хищнически забирать себе всю прибыль от добычи нефти. Где-то с 1944 года он активно включился в борьбу за национализацию зарубежных нефтяных компаний, а главной мишенью его деятельности стала АРОС. В этом году между иранским правительством, во главе которого стоял Ахмад Кавам, и руководством Англо-Иранской нефтяной компании прошли переговоры, где обсуждались новые условия сотрудничества.

Иранские политики потребовали от компании платить ровно 50% их прибыли в пользу бюджета. Компания сказала, что это невозможно, аргументируя это «трудностями с бухгалтерией», и согласилась выплачивать только 20%. Эта договоренность получила название «Соглашение Гасса-Саида», или «Дополнительное Соглашение». Все это вызвало шквал недовольства в отношении Британии, особенно на фоне того, что правительство Венесуэлы в 1943 году договорилось с нефтяными компаниями об уплате 50% прибыли в пользу правительства, а чуть позже, в 1950 году, и американская ARAMCO заключила аналогичную сделку с правительством Кувейта и Саудовской Аравией. Иранцы чувствовали вопиющую несправедливость: почему Венесуэла имела право, а мы нет?

В 1949 году Мосаддык со своими соратниками организовал массовое шествие в ответ на подтасовку бюллетеней во время выборов в Меджлис. Их шествие закончилось сидячей забастовкой (будущий премьер черпал вдохновение от Махатмы Ганди) в саду шаха Пехлеви. После успешной демонстрации Мосаддык и его сторонники объявили о формировании Национального фронта — политической партии сторонников национализации и независимого курса страны.

В 1950 году им удалось заполучить 7 мест в парламенте и добиться избрания в Нефтяной комитет, который занимался переоценкой Соглашения Гасса-Саида — и добиться одобрения Меджлисом закона о национализации нефти. В апреле на предприятиях АРОС началась массовая забастовка, для подавления которой пришлось привлечь правительственные войска. А 27 апреля Мосаддык стал премьером — он был на пике популярности, шаху пришлось пойти на условия Меджлиса.

Данное событие поставило руководство британской компании перед выбором: принять условия, как это уже сделали их американские коллеги в других странах, или стоять до последнего. Как мы уже знаем, они выбрали второй вариант. Сначала британцы решили, что Мосаддык долго не протянет — и заняли выжидательные позиции. Когда поняли, что Мосаддык остается непреклонен, начали действовать решительно.

Американцы, которые сыграли главную роль в перевороте в августе 1953 года, сначала уговаривали АРОС попытаться решить проблему, сделав более «щедрое предложение», но при этом сохранив контроль над компанией. Не вышло. Наоборот, Британии удалось убедить Америку, что национализация компании станет первым шагом на пути вступления страны в социалистический лагерь. Американцы, разумеется, не могли такого допустить.

Опасная риторика

Особый интерес вызывает так называемая кампания по дезинформации, которую запустили Лондон и Вашингтон с целью дискредитации Мосаддыка и создания правильных настроений среди публики. Как только его не обзывали: «безнадежно иррациональный», «фанатичный», «ксенофоб», «лунатик», «инфантильный» и пр. Иррациональным его называли потому, что он якобы не понимает «истинных» интересов Ирана и ведет страну к катастрофе. Мосаддык так не считал, как не считали и простые иранцы.

После провала стратегии выжидания британцы попробовали обратиться в Гаагский суд, чтобы опротестовать решение иранского правительства о национализации собственности компании. Суд, включая британского представителя, проголосовал в пользу Ирана, сказав, что это внутреннее дело, поэтому они не могут заниматься арбитражем по данному делу. После неудачи этой попытки Лондон ввел полномасштабное экономическое эмбарго и вывез своих специалистов из Ирана, надеясь, что работать там будет некому. Тоже не вышло. Оказывается, у иранцев хватало кадров, которые могли обойтись без помощи англичан, место которых, между прочим, изъявили желание занять немцы, но АРОС приложила все усилия, чтобы они туда не добрались. В ответ иранское правительство закрыло все британские консульства, а в октябре 1952-го — британское посольство, чем сильно усложнило жизнь заговорщикам.

Последним гвоздем в крышку гроба инициатив британцев и американцев добиться отстранения Мосаддыка от власти или принудить его пойти на условия АРОС стало июльское восстание 1952 года, когда в результате массовых протестов Мосаддык сумел вернуться в правительство (на короткое время он подал в отставку под давлением со стороны некоторых своих соратников и оппонентов).

После того, как риторические и политические аргументы были исчерпаны, оставались только силовые.

Тактическая победа и стратегическое поражение

ЦРУ и MI6 начали готовить секретную операцию для осуществления переворота. В первую очередь они начали искать местных деятелей, готовых пойти против Мосаддыка, и вербовать близких соратников премьера, готовых его предать. Во главе восстания они решили поставить генерала Фазлулла Захеди, который мог бы вывести верные ему войска из казарм и взять Мосаддыка в плен. В качестве протестной силы, которую можно было бы вывести на улицу, чтобы сражаться с лояльными премьеру силами и леваками из партии «Труд» (Туде), разведчики выбрали иранских бандитов.

Это были члены местных спортивных клубов (зорхана), где проводились занятия по традиционной иранской борьбе. Их

Они помимо спортивных упражнений еще занимались крышеванием базаров и часто имели за спиной срок за убийство или грабежи. Политическую поддержку перевороту должен был оказать союзник Мосаддыка из религиозного крыла — точнее, «попутчик» в борьбе за национализацию — аятолла Али Кашани.

Вечером 15 августа 1953 года началась ключевая часть операции под кодовым названием «Аякс» с целью отстранения от власти премьер-министра Мохаммеда Мосаддыка. Во главе стоял внук Теодора Рузвельта — офицер ЦРУ Кермит Рузвельт. В течение нескольких месяцев, непосредственно перед переворотом, заговорщики активно пытались дестабилизировать правительство, внести раскол в ряды сторонников Мосаддыка и устранить важных лиц. Например, в апреле был убит лояльный премьер-министру шеф национальной полиции генерал Махмуд Ашфартус.

Ключевая роль в перевороте отводилась шаху Пехлеви: он должен был выступить в качестве политической силы, которая обеспечит перевороту легитимность. Вечером из расположения Имперской гвардии шаха вышли два отряда: в составе одного из них полковник Ниматулла Насери, лояльный шаху военный, прибыл в резиденцию к премьер-министру с шахским декретом, предписывавшим Мосаддыку уйти в отставку. Однако

Ситуацию спас посол США в Иране Лой Хендерсон, который буквально поймал Мосаддыка в ловушку. Он связался с премьером и сообщил, что консульство США в Исфахане было атаковано агрессивной толпой, и если правительство не восстановит порядок в иранских городах, то Вашингтон разорвет отношения с Ираном и не будет признавать премьера легитимным главой правительства.

Мосаддык купился на уловку и приказал очистить улицы. Но вместо сторонников премьера улицы заполонили вооруженные бандиты под предводительством Шабана Безмозглого, а 19 августа 1953 года армейские подразделения под началом генерала Захеди моментально арестовали весь состав генштаба Ирана, а затем танки начали обстрел резиденции Мосаддыка. После нескольких часов осады премьер решил сдаться.

22 августа предусмотрительно бежавший из страны перед переворотом шах триумфально вернулся в Тегеран, а власть монархии была восстановлена. Мосаддыка посадили на три года в тюрьму, после которой его отправили в вечную ссылку в свое поместье под Тегераном. В 1954 году британцы совместно с американцами добились образования международного нефтяного консорциума, владельцем которого стали европейские компании.

Августовский переворот подлил масла в огонь, усугубив и так сильное недоверие к европейским державам, которые насильно прервали становление самостоятельного иранского государства. Кульминацией этой ненависти стала Исламская революция 1979 года, когда Иран оказался под властью прагматичных клерикалов.

Не эпилог

В 2014 году, прогуливаясь по улицам Тегерана, один из авторов этой статьи везде натыкался на зловещие плакаты, которые сулили США и Израилю гореть в геенне огненной. Также часто встречались процессии агрессивно настроенных мужчин и женщин, которые кричали: «Смерть Америке!»

В отличие от советских коммунистов, они не согласны строить «шиизм в отдельно взятой стране»: они хотят погрузить всю планету в войну, чтобы в пламени сгоревшего мира возродился более справедливый (как сейчас модно говорить, многополярный) мировой порядок. И глядя на эту вакханалию ненависти, автор задавался вопросом: если бы Мосаддыку удалось пройти между Сциллой и Харибдой и удержать свою страну на пути светской модернизации, то, наверно, мы бы сейчас наблюдали совсем другую страну. Страну, которой Иран заслуживает стать.