Now and Then ещё не успела выйти в свет, а её уже окружила густая толпа слухов, мнений, версий и самого густого хайпа.

• Это предсмертная вещь Леннона! Да нет же, он записал её в 1977 году, за три года до смерти. Летом 1980-го он работал над альбомом Double Fantasy — это и есть его последние записи.
• Это последняя вещь The Beatles! Действительно, на сайте The Beatles она так и названа — The Last Beatles Song. Но не будем выдавать желаемое за действительное. Это не вещь The Beatles, это вещь Джона Леннона, который уехал из Англии в Америку и не хотел возвращаться в группу. Для него это была законченная история.
• И конечно, искусственный интеллект! Слово дня, понятие года, без него никак! С его помощью была записана эта вещь, а может быть, ИИ — её главный создатель. Так ли это, в шуме тысяч голосов не разберёшь. На самом деле в Now and Then нет ни одного искусственного, синтезированного звука, всё сыграно и спето людьми. Искусственный интеллект только помогал очистить первоначальную запись.

Точная дата записи неизвестна. В один из дней 1977 года Джон Леннон в своей квартире в доме «Дакота» в Нью-Йорке сел за рояль и записал эту вещь на обыкновенную кассету. Это была сырая запись, он сам знал это и поэтому не взял вещь на Double Fantasy. В 1994 году Йоко Оно передала кассету Полу Маккартни. Маккартни, Харрисон, Старр и Джефф Линн из Electric Light Orchestra некоторое время в студии пытались работать с записью, но ничего не вышло:

Вероятно, это гудел холодильник в квартире Леннона — ещё один подлинный, хотя и безымянный участник записи.

То, что не удалось в 1995-м, смогло совершиться в 2023-м с помощью программы MAL, названной так в память о Мэле Эвансе, старинном дружбане The Beatles, который со времён первых концертов в клубе Cavern был их самодеятельным охранником и дорожным менеджером. В 1976 году Эванс был застрелен лондонским полицейским после того, как в состоянии наркотического трипа сам угрожал полицейскому оружием. Софтверный MAL тончайше разделил голос Леннона и звуки рояля, а также сумел вынуть голос из окружающего его гудения холодильника.

Маккартни и Старр получили голос Леннона в его удивительной, потрясающей и даже одуряющей чистоте.

К голосу Леннона они добавили гитару Харрисона, записанную в 1995 году, когда они пытались сделать Now and Then, но не сумели. Они тогда больше мучились, чем творили. Линн, работавший вместе с ними, — выдающийся музыкант, про которого Леннон говорил, что «стало невозможно сочинять музыку, её всю сочинил Джефф Линн», — вспоминал, что за всю его жизнь у него не было труднее работы, чем беспрерывное прослушивание старой кассеты с голосом Леннона. В истории осталась и ругань Харрисона, который не видел в вещи Леннона структуры, необходимой для песни, и вообще она ему не нравилась, и поэтому он сказал: «Fucking rubbish».

Теперь Джордж, которого нет уже 22 года, вернулся в вещь Леннона со своим гитарным соло, записанным почти 30 лет назад.

Маккартни сыграл на басу, на соло-гитаре, на пианино, Ринго — на барабанах.

Джил Мартин, сын Джорджа Мартина, продюсера всех пластинок The Beatles, кроме Let It Be, дирижировал струнным оркестром во время записи в Лос-Анджелесе. Музыканты не знали, что они участвуют в записи Now and Then.

Так обычным для современного музпроизводства, а на самом деле странным образом возникала эта вещь, соединившая двух битлов на небесах с двумя, которые на земле.

Эта вещь не новинка. Now and Then в исполнении Леннона, сидящего за роялем в своей квартире в доме «Дакота», рядом с которым он будет убит через три года, выходила на бутлегах.

Он ушёл из Англии, как из прошлого, — в Америку как новую жизнь. Он ходил в Нью-Йорке по барам, клубам и концертам, слушал каких-то мальчишек, наяривавших диско, смеялся, радовался и на самом деле не знал, что ему делать с собой. Он кормил сына Сина кашей, показывал ему мультики (но обязательно без рекламы), называл себя «домохозяйкой», делал коллажи и удивлённо говорил сам себе, что да, можно жить без музыки, без рок-н-ролла, не записывая альбомов. В эти годы он ушёл и от Йоко Оно тоже — гигантским прыжком через всю Америку, из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, с молоденькой Мэй Пэнг. И вернулся. Всё это была откровенная неприкаянность, длинное время между, невозможность быть вместе и невозможность расстаться навсегда.

Об этом он спел, подбирая слова в незаконченных, незавершённых строках, спел, сидя за роялем в своей квартире на шестом этаже «Дакоты», в утреннем свете дня из окон, выходящих на Центральный парк, под уютное гудение холодильника, ощущая пустоту квартиры и пустоту жизни.

Маккартни и Старр бережно взяли его голос, вырезанный из старой магнитной плёнки, и перенесли его к нам, сюда. Они окружили его звуком своих инструментов, тем лапидарным и при этом глубоким битловским звуком, который невозможно рассказать и описать, ибо это музыка. Можно только, слушая Now and Then, выпущенную в свет в эпоху компьютеров и искусственного интеллекта, чувствовать немой восторг — почти счастье — от того, сколько человеческой души и человеческого мастерства в этой музыке.