Наша субботняя рубрика продолжает изучать, как устроена диктатура с точки зрения литературы. Отойдем на некоторое время от знакомства с типами диктаторов и посмотрим, на чем вообще держится диктатура, с чего начинается, чем заканчивается, на чем основывается; подумаем, что вообще такое свобода и как ее достичь отдельно взятому человеку или отдельно взятому обществу. Этим темам будут посвящены несколько наших ближайших разговоров.
Но начнем с азов — с уроков тирании. Точнее, с тех двадцати, которые выделил в своей книге американский историк, специалист по Восточной Европе Тимоти Снайдер.
Обложка книги «О тирании. 20 уроков XX века»
Книга «О тирании. 20 уроков XX века» вышла в 2018 году, когда Трамп занимал президентское кресло уже год. Газета Washington Post сравнила ее с Конституцией — такая же маленькая и такая же жизненно важная. Жизненно важна она не только для американцев, хотя писалась, в первую очередь, для них — в качестве предостережения. Но советы, которые дал Снайдер, как нетрудно догадаться, работают в условиях любой диктатуры. Не то чтобы эти советы содержали в себе великую мудрость и тайное знание — нет, многие из них самоочевидны, а ко многим прислушиваться уже поздно. Но есть среди них и те, которых до Снайдера никто не давал, и те, о следовании которым все успели основательно забыть. В общем, самое время выучить уроки тирании заново. Пройдемся по самым важным из перечисленных в книге.
Не подчиняйтесь заранее
Один из самых важных уроков — и один из тех, учить которые мы уже опоздали.
Любая диктатура, говорит Снайдер, всегда начинается с одного: с того, что ей позволяют начаться.
Не надо заниматься самоуничижением: мол, от нас ничего не зависит, нас обманули. Поначалу все действительно зависит от выбора — или бездействия, или молчания — каждого. Первый диктатор приходит к власти всегда путем выборов, и выбор этот делает субстанция под названием «народ» — будучи в здравом уме и твердой памяти. Другое дело, что будущий диктатор может создать себе идеальный имидж, нарисовать над головой правдоподобный нимб — но на этом его возможности пока заканчиваются. Пока.
Защищайте общественные институты
Еще один урок, за который мы получили двойку. Не надо думать, говорит Снайдер, что уважаемые и горячо любимые вами общественные институты — это абсолюты, которые невозможно поколебать.
Каждый нуждается в том, чтобы находиться под защитой закона, — но проблема в том, что и закон нуждается в защите. То же самое с независимыми СМИ, честным судом, церковью.
Можно долго играть в общество потребления и пользоваться услугами всего перечисленного, но надо помнить, что в условиях диктатуры первое легко заблокировать, второе — коррумпировать, а третье — дискредитировать. А закон, как тоже нетрудно убедиться, легко обнулить.
«Ошибочно считать, что правители, пришедшие к власти благодаря институтам, не смогут поменять или разрушить эти самые институты — особенно если именно это они и обещали сделать».
Снайдер приводит знаменитое высказывание Уэнделла Филипса, которое часто приписывают Томасу Джефферсону: «Цена свободы — вечная бдительность». Или, если перефразировать: цена защищенности — готовность защищать. Нет, не абстрактную «Родину» — вполне конкретные ценности, конкретные буквы Конституции, конкретные СМИ. И этой готовности учит.
Отвечайте за то, как выглядит мир
Снайдер предлагает раз и навсегда распрощаться с удобным девизом «От меня это не зависит!». Диктатура строится за счет каждого молчащего. Но особенно большой вклад в ее развитие вносят те, кто механически повторяет ее диктаторские символы.
«…в 1978 году диссидент Вацлав Гавел написал «Силу бессильных», где объяснял причины стабильности деспотического режима, в цели и идеологию которого уже мало кто верит. Он привел пример с директором овощного магазина, который вешает в витрине лозунг «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!».
Дело не в том, что лавочник в самом деле подписывается под сутью этой цитаты из «Коммунистического манифеста». Он вешает плакат в витрине, чтобы власть оставила его в покое. Когда все следуют этой же логике, мы видим, как публичная сфера покрывается знаками лояльности и сопротивление становится немыслимым».
Можно сколько угодно рисовать определенные латинские буквы на каждой подвернувшейся под руку поверхности, а потом подмигивать окружающим: мол, это я просто так, для вида, но на самом-то деле мы с вами все понимаем! В условиях диктатуры понятия «для вида» не существует.
Кадр из фильма «Великий диктатор»
Помните о профессиональной этике
Профессиональная этика — это тот моральный кодекс, который сохраняется даже в условиях полного обесценивания всех морально-этических норм. Больше того:
это единственное, что может восстановить мораль и этику после их полного краха — и что может этот крах предотвратить.
Если бы каждый юрист заботился о соблюдении Конституции, если бы каждый судья помнил о презумпции невиновности и беспристрастности суда, если бы каждый учитель думал о том, что врать детям нехорошо, если б каждый журналист напоминал себе, что пропаганда не входит в сферу его профессиональной деятельности, — в общем, если бы каждый гражданин страны был профессионалом, мы жили бы в волшебной стране фей и единорогов. Но ведь добросовестное исполнение служебных обязанностей — не такое уж фантастическое требование.
Будьте внимательны к своему языку
Подчинение диктатуре начинается не только с тиражирования ее символов, но и с повторения ее слов. Думаю, за последние годы многие успели заметить, что самым верным знаком политических пристрастий давно стала речь: «своих» от «чужих» можно отличить по употребляемым оборотам — не нужны даже вторичные признаки. Работает принцип носорогов из пьесы Ионеско: одни и те же речевые клише, механически за всеми повторяемые, позволяют не искать каждый раз новых формулировок, не пытаться выразить собственные мысли, а копировать чужие. Так постепенно включается «автопилот» и отключается критическое мышление.
Проблема этих чужих мыслей — в том, что они чаще всего умело составлены лингвистами, которые знают, как работает коллективное языковое бессознательное:
«Виктор Клемперер, литературовед еврейского происхождения, обратил свое филологическое образование против нацистской пропаганды.
Он заметил, как язык Гитлера отрицает легитимную оппозицию: слово «народ» всегда означало одних людей в противоположность другим, встречи лицом к лицу всегда были противостоянием (по словам нашего президента, победой), а любые попытки свободных людей взглянуть на мир иначе становились очернением лидера (или, как это формулирует президент, клеветой)».
Верьте в истину
Пожалуй, это самый важный совет из всех приведенных в книге. Суть его в том, что абсолюты и непреложные моральные и юридические нормы — есть, и их нужно отстаивать. Понятия «меня это не касается» не существует. Цинизм вообще плохая жизненная стратегия, которая, кстати, тесно связана с попыткой снять с себя ответственность за все, что происходит вокруг. Самый абсурдный довод в пользу режима, который я слышала в жизни, был одновременно и самым циничным: он сводился к тому, что полки супермаркетов забиты продуктами — то есть страна, мол, живет сытно. Стоит ли говорить, что не только состояние всего, что находится за стенами этих супермаркетов, но и уровень инфляции, и рост цен на эти продукты за последние лет пять или даже года три, и средний уровень зарплат учтены, конечно, не были.
Нужно верить в истину — не в абстракцию, а в конкретику буквы закона, который нельзя обнулить. По Снайдеру, существует несколько видов смертей истины:
- «Первый вид — это открытая враждебность проверяемой реальности, которая выражается в том, что выдумки и ложь выдаются за факты.
- Второй вид смерти истины — это шаманские заклинания. Как отмечал Клемперер, фашистский стиль опирается на «бесконечное повторение», призванное сделать выдуманное приемлемым, а преступное — желанным».
- Третий вид — «магическое мышление», то есть вера в те самые абстракции. При таком мышлении президент как лицо, занимающее определенную должность и имеющее множество должностных обязанностей, превращается в Президента — существо сакральное, в божество, требующее веры и преклонения. Если гражданское общество строится на основе магического мышления, страна скатывается в язычество, а глава может бесконечно повторять мантру «Я — ваш голос! Только я могу занимать это кресло!». И его слова никогда не будут подвергнуты сомнению.
Смотрите в глаза и обменивайтесь любезностями
Самый неожиданный из советов Снайдера. Суть его в том, чтобы
напомнить согражданам: человек человеку — человек.
Вежливость и адекватное отношение к окружающим, по Снайдеру, — одна из тех вещей, которые делают человека гражданином.
«Кроме того, это способ поддерживать контакт со своим окружением и разрушать социальные барьеры. Способ выяснить, кому доверять, а кому нет. Если мы вступаем в эпоху доносов, стоит иметь представление о психологическом ландшафте своей повседневной жизни».
Выстраивайте свою частную жизнь
Этот урок посвящен грамотному использованию соцсетей. Дело не только в вопросе о том, что лайкать, что нет и что за это будет. Дело в том, чтобы защищать свою частную жизнь от тех, кого она не касается:
«То, что великий политический мыслитель Ханна Арендт называла тоталитаризмом, было не всесильным государством, а стиранием различий между частной жизнью и общественной.
Мы свободны только тогда, когда мы контролируем то, что люди знают о нас, и то, в каких обстоятельствах они это узнают».
Иными словами, Снайдер советует перестать делать из себя аккаунт «ВК», а из своей жизни — прозрачный аквариум. Власть — да и не только она — все время ищет крючок, на который можно вас подцепить. Постарайтесь не давать ей таких крючков.
Будьте патриотами
Не теми, которых рисует на плакатах и показывает по госканалам государство, — а патриотами в первоначальном смысле слова. Снайдер советует быть теми, кто желает своей стране процветания — и поэтому готов менять ее к лучшему.
«Националист скажет, что "здесь такое невозможно", — и это будет первым шагом на пути к катастрофе. А патриот скажет, что возможно — но мы это остановим».
Будьте отважны
«Если никто из нас не готов умереть за свободу, мы все умрем при тирании».
И добавить тут нечего.
- Герой романа Дэвида Лоджа говорил, что, занимаясь любовью последний раз, ты не знаешь, что занимаешься любовью последний раз. С голосованием то же самое.
- Жизнь и политика неразрывны не потому, что окружающий мир заботят ваши чувства, а потому, что он реагирует на ваши действия.
- Профессии могут создавать формы этического диалога, невозможные между отдельной личностью и далеким от нее государством. Если члены профессионального сообщества мыслят себя группой с общими интересами, с неукоснительными для соблюдения нормами и правилами, тогда они обретают уверенность, а в конечном итоге и своего рода власть. Профессиональной этикой до́лжно руководствоваться именно тогда, когда нам говорят, что настала чрезвычайная ситуация.
- Вероятно, нельзя вовсе избежать экранов, но в двухмерном мире мало смысла, если мы не можем защититься от него мысленным щитом, выкованным где-то за его пределами. Когда мы повторяем те же слова и фразы, что появляются в ежедневном медиапотоке, мы соглашаемся с отсутствием более широких рамок. Чтобы такие рамки возникли, нужно больше идей, а для того, чтобы появилось больше идей, нужно читать. Поэтому изгоните экраны из своей комнаты и обложитесь книгами. Герои Оруэлла и Брэдбери не могли себе этого позволить — но мы пока еще можем.
- В самые опасные времена те, кто спасся и выжил, обычно знают, кому можно доверять. Не растерять старых друзей — это политика последней надежды. А завести новых — это первый шаг на пути к переменам.
- Протест может организоваться через соцсети, но ничто не становится реальностью, пока не выльется на улицы. Если тираны не видят последствий своих действий в трехмерном мире, ничего не меняется.
