В российской киноиндустрии все ощутимей невидимая, но безжалостная хватка цензуры. Подобно магистрам Тевтонского ордена некие тайные силы, используя Минкульт как инструмент, карают не слишком лояльных кинематографистов. Их картины «закрывают», изымают с платформ, их самих лишают работы.
И примеров тому все больше.
Поговорим только о недавних — самых очевидных.
«В ней намек…»
Московская премьера фильма выдающегося режиссера Александра Сокурова «Сказка» должна была состояться 15 октября на международном фестивале «Каро. Арт». До Москвы фильм побывал на целом ряде фестивалей: от Локарно, Турина, Пуссана и Токио до вологодского Voices и питерского «Примера интонации».
Было продано 1200 билетов. Но показ запретили. И буквально на следующий день фильму отказали в прокатном удостоверении, сославшись на туманный пункт «Ж» в Правилах выдачи и отказа прокатных удостоверений «в иных определенных федеральными законами случаях».
В каких случаях, какими законами — не объясняется.
«Уверен, что за этим последуют иные запретительные или силовые действия в мой адрес. Считаю подобные действия Минкульта антиконституционными», — прокомментировал происходящее Александр Николаевич.
Сокуров, который жил большую часть своей жизни в СССР и у которого в СССР была печальная слава одного из самых «полочных режиссеров», — понял все правильно: не столько конкретный фильм запрещают, сколько его.
«Предстоят большие проблемы в жизни — как в советские времена, когда все мои работы были запрещены к показу. Время моей жизни опять остановилось. Не прошу о помощи: как прежде, мне никто не сможет помочь».
В «Сказке» по зыбкому молочному пространству Чистилища бродят неприкаянные призраки диктаторов. Или их бездушные безбожные души. Среди них, кроме Гитлера, Черчилля, Муссолини, есть Сталин. Их диалоги — сплав из фраз, обрывков разговоров, речей, статей, пропагандистских клише, проговорок, разглагольствований перед толпой, злобных взаимных подколок (Гитлер саркастически выспрашивает Сталина, не кавказский ли тот еврей). Их образы созданы с помощью современных технологий из архивных съемок. И к этим монструозным, временами карикатурным образам нет никакого авторского пиетета, они множатся на наших глазах, как дубликаты своего плотоядного эго. Фантазмы, отверзшие двери ада для миллионов.
Но сегодня считается крамольным относиться к диктаторам без должного пиетета. Кроме того, сравнивать СССР и гитлеровскую Германию в России воспрещено. Поэтому, видимо, и фильм спрятали подальше от глаз зрителя.
«Я не просто протестую против цензуры — я заявляю протест против нарушения моего конституционного права свободного общения моих произведений с соотечественниками», — говорит Александр Сокуров. Но кинематографическое сообщество, как обычно, набрало в рот воды.
За деструктивную информацию?
Все больше разделительных. С российских видеосервисов убрали картину «Айта» — самый кассовый якутский фильм известного режиссера Степана Бурнашева, обладателя главного приза национального кинофестиваля «Окно в Европу» (за фильм «Черный снег»).
Роскомнадзор, который все с большим энтузиазмом и воображением занимается цензурными ограничениями и проверками, обнаружил в фильме «деструктивную информацию, противоречащую принципам единства народов России».
С какой лупой они смотрели это кино — не знаю.
«Айта» всем своим настроем связана с главным вектором якутского кинематографа: на объединение с другими народами, на отказ от национальной розни. И как можно было в таком фильме разглядеть демонстрацию неравенства по национальному признаку», если кино разоблачает ксенофобию? Жители деревни поначалу считают виновным в попытке самоубийства школьницы взрослого русского, но оказывается, во всем виноват ее сверстник — якут. Автор как раз бичует скоропалительный гнев толпы, направленный на «чужого», «инородца».
Это кино о призрачной грани между прощением и местью. Справедливостью и беззаконием. Любовью и ненавистью. Особенно по отношению к чужому.
И люди приняли и поняли картину, она стали лидером якутского проката. Ее взяли в свои библиотеки российские онлайн-платформы. Якутское кино, кажется, начало выходить из гетто республиканского проката на федеральный простор, тем самым подтверждая мысль о равенстве авторов, вне зависимости от их проживания, удаленности от центра. И благодаря прежде всего онлайн-кинотеатрам открылась еще одна возможность доводить свои произведения до широкого российского зрителя.
Кроме того, картина поддержана фестивалями. А ее премьера состоялась на первом Российском фестивале авторского кино «Зимний». Жюри под управлением Алексея Германа-младшего вручило фильму награды за лучшую режиссуру и лучшую мужскую роль (Иннокентий Луковцев).
Кадр из фильма «Айта». Источник: «Кинопоиск»
В этом фильме дождь льет не переставая, словно началось светопреставление. И Бурнашев, отталкиваясь от криминальной интриги, спускается в запредельные глубины мрачного и податливого человеческого «я», превращаемого в безжалостное «мы». Рассказывает вроде бы о всесильной родительской любви как катализаторе разрушительной силы толпы. Когда эти две силы соединяются — нет ничего страшнее.
Вражда побеждает любовь, а война — мир. Но вряд ли фильм запретили из-за его горьких выводов. Возможно, дело в сцене, где возмущенный люд идет брать штурмом полицейский участок? Остается только гадать.
Российские киноведы и кинокритики выступили с открытым письмом в связи с отзывом прокатного удостоверения у картины Степана Бурнашева «Айта». Копии письма, которое подписали 67 киноведов, кинокритиков и киножурналистов, направлены в Минкульт и в Роскомнадзор.
Пропал сюжет
Очередная загадочная история произошла с новым альманахом лидеров якутского кино Дмитрия Давыдова и Степана Бурнашева. Это уже второй их совместный фильм, который сейчас вышел суперограниченным тиражом на экраны и на платформе WINK.
Первый альманах — «ЫТ», семь историй о жителях деревни, получил приз Варшавского кинофестиваля. Второй — открывал фестиваль «Новый сезон». По сути, это вертикальный микросериал с разными персонажами о современниках.
В «ЭТ», как и в первом альманахе, должно было быть семь историй. Но к премьере странным образом исчезла одна новелла. Если спросить у продюсеров и авторов, что же случилось, они будут искать уклончивые ответы. Но если открыть сайт «Нового сезона», то на страничке фильма есть кадры из новеллы, не вошедшей в картину. И видимо, сюжет, сильно расстроил цензоров. На кадрах — суд над женщинами среднего возраста, явно не злонамеренными преступницами. Скорей всего, учительницами или служащими библиотеки.
Среди значений слова «эт» в переводе с якутского — «сказать». Когда-то в Москве гремел ермоловский спектакль с Татьяной Догилевой «Говори!» о необходимости в немое время произнести вслух то, что тебя волнует.
«ЭТ» — тоже попытка сказать о своей боли, о распространенных пороках людей. Поразмышлять над причинами взаимного непонимания, вражды. Потому что снова наступили времена, когда «сказать» — равно поступку. Порой не знаешь, что опасней.
* * *
Сегодня художников упрекают в немоте, но они пытаются. Поэтому и строится стена между экраном и зрителем.
…Топор запрета падает почти рандомно — по закону репрессий. Трудно предположить, кто или что может оказаться следующей жертвой. Тем более что самих «запретителей» мы не видим. А официальные бумаги приходят с подписями чиновников Минкульта, отчего-то забывших историю. В какое-то время могут запретить и их. Как и стоящих за ними «искусствоведов в штатском», которые тщательно охраняют свои персональные данные.
