В то время, начиная с осени 2020 года, когда в Беларуси массовые протесты обернулись такими же массовыми репрессиями, Украина стала чем-то вроде перевалочной базы для белорусов. Туда было проще всего уехать — пограничное пересечение Беларуси, России и Украины, когда-то называвшееся «Три сестры», оказалось весьма удобным. Нужно было добраться на попутке до российской территории, а там — спокойно идти в Украину. Белорусы могли находиться на украинской территории 180 дней. Потом нужно было выехать на такие же 180 дней, а после можно было снова въезжать. Но про вторые 180 дней никто и не думал: полгода — достаточный срок, чтобы убежавший с одним рюкзаком человек смог прийти в себя и спокойно решить, что делать дальше. Например, попросить визу в посольстве Польши в Киеве (тогда, несмотря на пандемию и режим локдауна, Польша открыла границу для белорусов, а гуманитарные визы выдавала им на основании простого заявления на имя консула: прошу выдать визу в связи с усиливающимися репрессиями (опасностью ареста, угрозами, политической обстановкой — не важно). Одни получали визы и ехали в Польшу, другие за это время понимали, что предпочтут переждать тяжелые времена в Украине, и обращались за убежищем или видом на жительство.

После разгрома редакций независимых белорусских изданий разнообразные фонды поддержки планировали создать именно в Киеве хаб, где смогли бы спокойно работать уничтоженные в Беларуси медиа. Никто из белорусов, к слову, не думал, что ожидание перемен растянется на годы и перейдет в отчаяние, большинству казалось, что вот еще совсем чуть-чуть — и режим Лукашенко рухнет, как подкошенный. Не рухнул. Зато случилось совсем другое.

Банковскую карту Евгении Долгой в Украине заблокировали 25 февраля 2022 года. Тогда всем белорусам независимо от их резидентского статуса заблокировали счета — точно так же, как и россиянам. Долгая отправила в банк СМС:

Граница Польши и Украины была открыта для всех: беженцев принимали, независимо от их паспорта. В Польше Евгения начала обустраиваться заново. Получила гуманитарный вид на жительство, открыла счет теперь уже в польском банке. Его ей блокировали четыре раза. Приложение показывало, что счет заблокирован, а в офисе банка говорили: да, какой-то сбой, сейчас мы немедленно все разблокируем. Но стоило, к примеру, дойти от банка до магазина, как на кассе оказывалось, что за эти десять минут счет заблокирован снова. Так продолжалось четыре раза. В конце концов Евгения принесла в банк распечатки своих статей, милицейские повестки, судебные постановления, медицинскую выписку о голодовке в тюрьме. Весь этот бумажный скарб, за которым было два года жизни, она вывалила на стол сотруднице и спросила: «Что еще я должна вам предоставить, чтобы это свинство наконец закончилось?» Сотрудница ответила: извините, у нас в банке работают украинцы, и они могли посчитать, что вы не прошли верификацию. После этого, правда, счет разблокировали уже окончательно.

История Евгении Долгой столь же драматична, сколь и типична для белорусов, находившихся в изгнании 24 февраля 2022 года. В один момент из жертв чудовищного режима Лукашенко они превратились в соучастников. Белорусы в Польше после 24 февраля заклеивали номерные знаки на своих автомобилях, чтобы вместо красно-зеленого характерного прямоугольника там было что угодно, но только другой расцветки. Например, присобачивали евросоюзовский флажок — синий со звездочками. И номера получались не местные, но какие-то европейские. Так было гораздо меньше шансов получить проколотые шины.

И кстати, повезло тем белорусам, которые уходили из Украины через Польшу. В Польше, по крайней мере, все понимают, что такое режим Лукашенко и что угрожает вернувшимся гражданам. А те, кто шел через границу в Румынию, Словакию, Венгрию и просил там убежища, сталкивались с требованиями предъявить доказательства преследований на родине.

Немало белорусов в итоге столкнулись с отказом в предоставлении убежища и рванули дальше — в Сербию, Черногорию, Турцию.

К этому трудно привыкнуть — все время бежать, все время находиться в состоянии «сгруппированности», все время держать под рукой собранный рюкзак, чтобы рвануть дальше, не вглядываясь в географическую карту, не разбирая следов, не оглядываясь и не печалясь. Это чертовски сложно принять: заснуть жертвой, проснуться виновным. Быстро осознать, что теперь ты виновен, и бежать дальше, спасаясь от мести тех, для кого ты жертва, и гнева тех, для кого ты виновен.

И это настолько же верно, насколько недостижимо. Еще до 2022 года, когда многие белорусы бежали в Украину, они сталкивались с тем, что в миграционной службе от них — иной раз перешедших границу нелегально — требовали апостилированную справку о несудимости. Такую справку, кстати, требуют многие страны. И еще апостилируй школьный аттестат, диплом, если надеешься его нострифицировать и искать работу по специальности. Не можешь вернуться на родину? Извини, белорус, наше законодательство отдельных статей для вас не предусматривает. Беги дальше. Говорят, в Аргентине никто про вас не знает и ни в чем не обвиняет. И еще в Эквадоре. Или ищи другой глобус.

Первые сфальсифицированные Лукашенко выборы прошли в 2001 году. 9 сентября. Потом было 11 сентября. Спустя несколько дней по Беларуси начал ходить анекдот: «9 сентября Лукашенко фальсифицирует выборы. 10 сентября США признают выборы мошенническими. 11 сентября — террористическая атака. 12 сентября — звонок в Белый дом: «Гэта мы, талібы». Дурацкий анекдот, конечно. Скороспелка-2001. Состряпанный где-то на журналистской попойке. Тогда еще в Беларуси случались журналистские попойки в редакциях. Ах да, еще и редакции в Беларуси были.

Двадцать лет спустя нет ни того, ни другого. Даже анекдотов. А белорусы превращаются в кочевников нашего века. Бегут из страны в страну. В одних странах требуют апостиль и справки о несудимости, в других — гонят поганой метлой за соучастие, в третьих спрашивают «а как вы можете доказать, что у вас диктатура и опасно возвращаться?». Польши на всех не напасешься. Ареал распространения биологического вида «белорус» расширяется на глазах, вызывая удивление ученых: так не бывает.

Конечно, не бывает. Ничего из случившегося с белорусами за последние три года быть вообще не должно было.

Не бывает глав государств, которые кружат на вертолете над мирными демонстрантами, поигрывая калашниковым. Не бывает миллионных протестов в центре Европы в нашем веке, которые захлебнулись бы кровью. Не бывает такого количества политзаключенных на душу населения в цивилизованном мире. Не бывает сотен тысяч бегущих из страны, в которой и войны-то нет. Не бывает так, чтобы главные государственные здания мировых столиц, еще вчера подсвеченные бело-красно-белым в знак солидарности с белорусами, в одно мгновение, сменив подсветку, отказали этим самым белорусам в праве в те здания войти и попросить о помощи. Не бывает, но случилось. Дальше — только хуже. До внезапной победы добра.

Лучшая иллюстрация Украины в Польше — это лист на двери детского сада, куда ходят украинские дети: «Категорически запрещены воздушные шарики». Лучшая иллюстрация ситуации в Беларуси — это объявление в телеграм-канале разгромленного медиа, возрожденного за границей: «Ищем журналиста в отдел «Общество». Главное требование к кандидату — нахождение не в Беларуси».

Белорус привычно собирает манатки. Идет на вокзал или загружает рюкзак в багажник машины с полузаклеенным номером — и едет дальше. Он не успел, не понял, не сориентировался. У него до сих пор болит спина после омоновских дубинок и ночей на голом бетонном полу СИЗО. У него из всех документов — только паспорт. Какие уж там апостили и справки о несудимости. Он идет, останавливаясь на ночлег в надежде, что сможет задержаться, но не получается. Значит, нужно идти дальше.