6 сентября 2023 года. Хамовнический районный суд Москвы. Сегодня здесь по ходатайству прокуратуры рассматривалось продление на арест режиссерки Жени Беркович и драматурга Светланы Петрийчук.
Судья Диана Мищенко удовлетворила ходатайство следствия и продлила срок ареста обеим обвиняемым до 4 ноября.
Беркович и Петрийчук были арестованы 4 мая 2023 года. В их спектакле «Финист Ясный Сокол», который шел на разных театральных площадках с 2020 года, а в 2022-м получил самую престижную театральную премию «Золотая маска», следствие обнаружило оправдание терроризма.
Это уже третье заседание по избранию меры пресечения режиссерке и драматургу. Я не была на предыдущих заседаниях и мне не с чем сравнивать. Но мне показалось, что это заседание при всей его рутинности — очень яркое доказательство абсолютной деградации российского правосудия.
Адвокаты Беркович и Петрийчук два часа доказывали суду, что с каждым продлением аргументы следствия становятся все менее и менее обоснованными и в папку к ходатайству следователь подкладывает с каждым разом все меньше и меньше материалов дела.
Процесс проходил в «историческом» зале судебных заседаний. Тут летом 2012 года рассматривалось дело Pussy Riot, и в том самом аквариуме, где сейчас сидели Женя Беркович и Светлана Петрийчук, одиннадцать лет назад сидели Надя Толоконникова*, Маша Алехина* и Екатерина Самуцевич. Судья Диана Мищенко уже тогда была судьей, указ о ее назначении был подписан президентом Медведевым в 2010-м году. В ее послужном списке — решение от 29 июля 2015 года о взятии под стражу корреспондента РБК Александра Соколова, штраф обозревателю «Коммерсанта» Марианне Беленькой за участие в пикете в защиту журналиста Ивана Сафронова. В апреле 2022 года судья Мищенко взяла под стражу оппозиционного политика Владимира Кара-Мурзу*, которого задержали по подозрению в распространении фейков о российских вооруженных силах, за время следствия к обвинению прибавилась еще и статья о госизмене, и Владимир Кара-Мурза был приговорен Мосгорсудом к 25 годам колонии строгого режима.
В июне 2023 года Евросоюз внес в санкционный список 9 россиян, причастных к преследованию Владимира Кара-Мурзы. Среди них была и судья Диана Мищенко.
Заседание по продлению меры пресечения было назначено на два часа, а началось в пять. Судья Мищенко успела провести, хотя рассмотрение дела Беркович и Петрийчук вообще не стояло в ее расписании. У здания суда собралось довольно много людей, но поскольку сначала пускали только родственников и журналистов, а заседание все никак не начиналось, сочувствующие постепенно разошлись.
Поддержать Женю и Свету пришла артистка Ксения Раппопорт, журналистка Екатерина Гордеева*, поэт Юлий Гуголев. В зал попали все журналисты и несколько самых терпеливых друзей и коллег.
Заводят в «аквариум». Фото: Василий Полонский / «Новая газета»
Когда мы зашли в зал, в стеклянном «аквариуме» с тетрадкой в руках (в которой она пишет свою сказку о кошках) увидели Женю Беркович и Свету Петрийчук в белом. Света — в белом худи, а Женя в тонкой белой, как будто вязаной кофте. У Жени — очень модная стрижка (потом, когда конвой разрешил публике с ней пообщаться, она рассказала, что в СИЗО есть хороший парикмахер). Обе обвиняемые улыбались, смеялись, а Женя привычно строила рожи.
Адвокаты зачитывали поручительства известных артистов и лидеров общественного мнения:
- Олега Меньшикова,
- Константина Райкина,
- главного режиссера РАМТ Александра Бородина,
- телеведущей Ксении Собчак,
- главврача больницы № 62 Дмитрия Каннера,
- главы фонда «Дом с маяком» Лиды Мониава
и других.
Все они ручались за арестованных девушек и заявляли, что понимают, что им придется заплатить большую сумму денег, если те куда-то скроются, но они уверены, что они их не подведут. Адвокат Ксения Карпинская просила приобщить к материалам дела медицинские заключения о здоровье приемных детей Беркович, которые тяжело переживают разлуку с мамой.
У одной из Жениных дочерей аллергия переросла в бронхиальную астму, и девочка задыхается. Врачи уверены, что это связано с длительным отсутствием матери.
Следователь Дмитрий Полещук говорил минуты две. Он зачитал ходатайство о продлении ареста до 4 ноября. Его аргументы были дежурными: обвиняемые могут скрыться, надавить на свидетелей, продолжить преступную деятельность, следствию нужно время, еще не закончены комплексная судебная психолого-лингвистическая и автороведческая экспертизы (которые следствие почему-то заказало в УФСБ Свердловской области). Адвокаты, критикуя это решение, заявили, что это было сделано специально, чтобы затягивать проведение экспертиз.
Государственный обвинитель Колягина, ярко-рыжая молодая женщина в короткой юбке, выступала меньше двух минут. Она поддержала ходатайство следователя в полном объеме.
Адвокаты Петрийчук Сергей Груздев и Сергей Бадамшин, адвокаты Беркович Ксения Карпинская и Елена Орешникова говорили долго и подробно. Их интересно было слушать еще и потому, что они объясняли судье (хотя она и так должна была бы это знать), что должно быть в ходатайстве следователя о продлении ареста. Ходатайство должно содержать «убийственные» аргументы, которые способны убедить суд, что обвиняемых ни в коей мере нельзя оставить на свободе или избрать им альтернативную меру наказания, как домашний арест или залог.
Но в ходатайстве капитана Дмитрия Полещука ничего подобного не было. Он опять, как и два месяца назад, завил о том, что ему нужно допросить девять актрис, которые участвовали в спектакле «Финист Ясный Сокол». И адвокаты не понимают, почему он их до сих пор не допросил. Адвокаты говорили о том, что просили следователя предоставить им видео спектакля, которое следствие считает криминальным, но он его так до сих пор и не предоставил.
Защитники Беркович утверждали, что за пять месяцев следствие не смогло установить, когда данный спектакль был поставлен и показан, когда он был снят с показа, не смогло установить и допросить всех лиц, имеющих отношение к спектаклю, не смогло определиться, что же оно в нем усматривает: оправдание или пропаганду терроризма.
По мнению адвокатов, все это не только лишает обвиняемую Беркович права дать дополнительные показания для своей защиты, но и свидетельствует о том, что следствие не заинтересовано в расследовании дела и в обеспечении процессуальных прав обвиняемых.
«Существует голословное обвинение, и все», — так говорила адвокат Елена Орешникова. Она обратила внимание на то, что следователь в обосновании необходимости продления ареста написал, что оно необходимо для исполнения приговора. Таким образом, следствие уже предопределяет исход суда, хотя по инкриминируемой обвиняемым статье предусмотрен не только срок лишения свободы, но и штраф.
Адвокат Светланы Петрийчук Сергей Груздев (бывший судья Мосгорсуда) назвал ходатайство следователя «абсолютно пустым» и «насмешкой над судебной системой».
Адвокат Карпинская вызвала свидетельницу Светлану Строганову, главу Фонда «Дети наши». Она занимается проблемами приемных детей, сама усыновила ребенка-инвалида и хорошо знает Женю Беркович и ее детей. Она рассказала судье об истории усыновления Женей Беркович двух девочек, о том, что Женя очень хорошая мать.
В суде. Фото: Василий Полонский / «Новая газета»
Но судья не слушала свидетельницу, она практически не слушала и адвокатов, хотя иногда их прерывала, напоминая, что они отклоняются от сути судебного процесса.
Когда Светлана Петрийчук стала говорить о том, что для нее главное ее творчество, что в ее пьесе нет оправдания терроризма, как в фильме о Чикатило нет оправдания его как маньяка, как в повести Михаила Булгакова «Морфий» нет «оправдания» наркотиков, судья ее прервала довольно грубо.
Когда Женя Беркович как всегда эмоционально говорила о том, что с каждым новым продлением все труднее находить аргументы и повторять на суде, почему ни она, ни Света не должны находиться под стражей, что сегодня от решения судьи зависит жизнь и смерть ее очень старенькой бабушки и жизнь приемных дочерей, судья Мищенко улыбалась краем губ, опустив глаза.
И для меня было понятно, что она уже решение приняла. И пощады не будет.
Оглашение решения судьи Мищенко: продлить арест. Фото: Василий Полонский / «Новая газета»
А Женя Беркович продолжала: «Я прошу вас предотвратить смерть близких мне людей. Для нас речь идет о жизни и смерти близких людей. У вас, Ваша честь, есть единственная возможность принять законное, справедливое решение, которое останется с вами на всю жизнь. И это будет очень хорошая новость для всех нас и все будут очень счастливы».
Женя также говорила о том, что она не может никуда скрыться, она не может повлиять на тех свидетелей, которых следователь уже опросил. И кстати, эти двое свидетелей дали показания в пользу Жени и Светы, они полностью отрицали то, что спектакль «Финист Ясный Сокол» оправдывает терроризм.
Женя Беркович сказала еще одну очень важную вещь: «С каждым разом все сложнее говорить. Потому что ты почти уже не видишь людей, а видишь систему. В нашем случае никакой логики нет».
И правда, чем больше я слушала адвокатов и не слышала аргументов ни следователя, ни прокурора, зато нельзя было не расслышать злость, когда она прерывала адвокатов, которые, по ее мнению, отклонялись от сути процесса и начинали говорить о существе уголовного дела — о том, что обвиняемых — драматурга и режиссерку — судят за спектакль, я понимала, что мы все — не в суде, а уже в тюрьме.
Судью явно раздражало, когда адвокаты вспоминали о том, что Светлана Петрийчук получила за «криминальный» спектакль государственную премию «Золотая маска», что спектакль, выложенный на YouTube, получил массу откликов и благодарностей зрителей, поскольку, по их мнению, спектакль этот терроризм не оправдывает, а наоборот — разоблачает. Судья Диана Мищенко отмахивалась от всей этой информации, она мешала ее картине мира.
И всем было понятно, что судья уйдет в совещательную комнату и удовлетворит ходатайство следователя. И продлит срок содержания под стражей для Жени Беркович и Светланы Петрийчук до 4 ноября.
И будет с этим всю жизнь. Как ей и пообещала Женя Беркович…
Увозят в СИЗО после суда. Фото: Василий Полонский / «Новая газета»
«Я понимаю, для системы мы не существуем»: речь Жени Беркович в суде
— Сегодня четыре месяца с момента нашего ареста и сегодня пятое заседание, юбилейный день. На самом деле, с каждым разом все сложнее готовиться и говорить, потому что для этого нужны люди, с которыми ты говоришь, и неважно — стадион это или один человек. За четыре месяца в тюрьме ты уже перестаешь видеть людей и начинаешь видеть некую систему — общее существо, которое решает твою судьбу. Когда решение принимает человек, в этом есть какая-то логика, какая-то мотивация, какое-то объяснение. В нашем случае никаких логики и мотивации для нашего нахождения в тюрьме нет.
Личность моя характеризована так, что я уже могу на собственные похороны не приходить. Поручительства от Константина Райкина до Ксении Собчак. У меня есть жилье в собственности, прекрасное и замечательное, мне оттуда гораздо удобнее ездить в Следственный комитет хоть каждый день.
А мне есть, что сказать господину следователю, не в смысле поругаться, а в смысле по делу. Это бы сильно облегчило ход дела, если, конечно, есть задача что-то расследовать, а не просто держать нас в тюрьме.
У меня нет иностранного гражданства, никакой иностранной недвижимости, иностранных счетов. И это я сейчас не жалуюсь и не хвастаюсь, а говорю, что мне некуда и нет никакого способы сбежать. Помимо всего прочего, те, кто видели моих детей, знают, что с ними незаметно исчезнуть довольно сложно. Они заметные, аккуратно говоря и не вдаваясь в подробности диагнозов. Сбежать без своих детей я не могу, потому что — об этом сегодня уже было сказано — я хорошая мама. И куда я от них денусь?
По поводу давления на свидетелей, чтобы они изменили свои показания, сегодня уже тоже сказали: я не система, я человек, какая может быть у меня мотивация давить на свидетелей и заставлять их менять показания, если они уже дали показания в пользу моей невиновности?
Все это мы повторяем с моими защитниками уже пятый раз, каждый раз добавляя новые документы и новые аргументы. Это невозможно подделать. Наверное, с точки зрения системы, я человек, который, чтобы вылезти скорее из-за решетки, будет преувеличивать. Но это невозможно преувеличить. Невозможно, например, преувеличить возраст 90-летней бабушки, она родилась тогда, когда она родилась.
И я все же еще раз остановлюсь на словах про моих двух детей. Помимо того, что уже сегодня было сказано, я хочу остановиться на одной этой бронхиальной астме моей дочери, о которой уже говорили мои защитники.
Дело в том, что бронхиальная астма появилась совсем недавно, она появилась в течение этих самых двух месяцев, которые мы сидим в тюрьме после последнего продления. В прошлый раз в этом зале на этом месте находилась свидетель, психолог, от которой приобщена экспертиза. Ей был задан мной прямой вопрос: «Скажите, пожалуйста, когда и если я выйду, я смогу обратно собрать своих детей, чье состояние ухудшается?».
Она сказала совершенно отчетливо: «Если выйдете прямо сейчас, то сможете. А если не сейчас, то не поручимся». На судью Пахомову это никакого впечатления не произвело, мол, ничего страшного. И вот страшное случилось. Если вы когда-нибудь видели задыхающегося ребенка, поверьте, это довольно страшно. Я своего ребенка задыхающимся видела. У нее это носит психосоматический характер. Когда она только попала ко мне в семью, она от стресса начинала задыхаться. Это очень страшно выглядит. Потом это совершенно прошло. До ареста в мае у меня был физически — не ментально, конечно — здоровый ребенок, который в белой рубашке ехал на концерт поздравлять ветеранов.
Я из всего этого понимаю, что для системы мы — арестованные, заключенные, осужденные — не существуем. Я отказываюсь так смотреть на мир, хотя это сложно, когда сидишь в тюрьме и видишь, что делают с твоей семьей. Когда получаешь письма от бабушки 90-летней, которая говорит: «Я еще месяц не буду умирать, месяц до суда я еще продержусь». А я ей говорю, что ничего хорошего от суда ждать не надо, потому что судов было уже четыре, и они заканчиваются одним и тем же.
* Внесены Минюстом в реестр «иноагентов».
