Стоит ли бояться инфляции?

Инфляция в России — один из главных экономических страхов, рост цен чрезвычайно раздражает людей и тревожит власти. Интересно, что в других странах рост цен не воспринимается как символ экономического кризиса — скорее он свидетельствует о перегреве экономики, избыточной деловой активности, когда оптимизм предпринимателей, продавцов и покупателей мотивирует их брать все больше кредитов, а растущие цены подсказывают бизнесменам направления для инвестиций — если что-то сегодня продается дороже, чем вчера, то завтра имеет смысл предложить это рынку — и вот тут-то можно заработать.

Так объясняет связь между инфляцией и деловой активностью учебник экономической теории. Но экономическую теорию люди в России учили не по учебнику, а на собственном опыте, тридцать лет назад, и экономика оказалась суровой учительницей — рост цен в начале 1990-х навеки запечатлелся в памяти как синоним кризиса.

Цифры Росстата

А что в этой ситуации делает Федеральная служба государственной статистики (Росстат)? Он ежемесячно собирает информацию более чем по пятистам видам товаров и услуг в 282 городах. Специалисты Росстата наблюдают более 82 000 торговых точек, набор товаров и услуг постоянно корректируется в соответствии с обновлением ассортимента и потребительскими предпочтениями. У каждой «позиции» есть свой вес в потребительской корзине, состав и вес которой формируются на основе отдельного большого исследования.

Стоимость фиксированного набора потребительских товаров и услуг для межрегиональных сопоставлений покупательной способности населения в расчете на месяц в среднем по России в конце июня 2023 г. составила 20940,6 рубля, сообщил Росстат в своем июльском «Отчете о социально-экономическом положении в России».

• Согласно новейшим данным Росстата, в июле 2023 г. по сравнению с июнем 2023 г. индекс потребительских цен составил 100,63%, по сравнению с декабрем 2022 г. — 103,41% (в июле 2022 г. — 99,61%, по сравнению с декабрем 2021 г. — 110,98%).
• Ранее Росстат сообщал, что цены на свинину в 70 субъектах Российской Федерации выросли на 0,1–6,3%. В семи субъектах цены не изменились. В шести субъектах цены на свинину снизились на 0,3–3,9%.
• Цены на мясо кур в 77 субъектах Российской Федерации увеличились на 0,1–4,4%. В Ненецком автономном округе и Еврейской автономной области цены не изменились. В шести субъектах цены на мясо кур снизились на 0,1–1,7%.
• Сахар-песок в 62 субъектах Российской Федерации подорожал на 0,1–5,8%. В девяти субъектах цены не изменились. В 14 субъектах сахар-песок подешевел на 0,1–3,0%.
• Снижение цен на плодоовощную продукцию в среднем составило 1,9%, в том числе на картофель — 7,2%, капусту белокочанную — 5,6%, лук репчатый — 5,2%, морковь — 4,2%, свеклу столовую — 3,2%, помидоры — 2,9%, огурцы — 0,9%. В то же время цены на яблоки выросли на 1,8%, бананы — на 0,8%.
• Картофель в 46 субъектах Российской Федерации подешевел на 0,5–10,0%, в 27 субъектах — на 10,1–18,7%. В Магаданской области цены не изменились. В 11 субъектах цены на картофель выросли на 0,3–7,7%.
• Цены на капусту белокочанную в 66 субъектах Российской Федерации снизились на 0,3–10,0%, в 13 субъектах — на 10,1–17,7%. В шести субъектах капуста белокочанная подорожала на 0,6–3,0%.
• Лук репчатый в 68 субъектах Российской Федерации стал дешевле на 0,1–10,0%, в восьми субъектах — на 10,1–15,4%. В девяти субъектах цены на лук репчатый выросли на 0,6–3,3%.
• Цены на яблоки в 66 субъектах Российской Федерации увеличились на 0,1–7,5%. В четырех субъектах цены не изменились. В 15 субъектах цены на яблоки снизились на 0,2–5,5%.
• Снизились цены: на консервы фруктово-ягодные для детского питания — на 0,7%, макаронные изделия — на 0,5%, сосиски, сардельки — на 0,4%, колбасы полукопченые и варено-копченые, вермишель, чай черный — на 0,3%, колбасы вареные, сыры твердые, полутвердые и мягкие, масло сливочное, печенье, соль поваренную — на 0,2%, молоко пастеризованное, творог, хлеб ржаной, крупу гречневую, маргарин, водку — на 0,1%.

Потребитель возражает

Стоп, скажете вы, это все прекрасно, эти десятые процента роста цен — ими жонглирует официальная статистика, но когда я прихожу в магазин, то я вижу не «проценты роста», а сумму в чеке, и эта сумма день ото дня все выше.

Так опрос, в котором прияло участие почти 800 читателей «Новой газеты», выдал нам совсем другие показатели инфляции.

Как мы видим из этих данных, люди воспринимают рост цен совсем иначе, чем государственная статистика, — индивидуальное ощущение [уровня инфляции] основано на личной потребительской корзине и изменении цен на товары, которые покупает конкретное домохозяйство. Это, в первую очередь, психологический фактор — мы фокусируемся на товарах (брендах), которые подорожали больше всего, и автоматически распространяем ощущение роста цен на все остальные товары.

Но тут есть еще один важный фактор, который находит отражение в нашем опросе:

Больше 40% «расходов на еду» в семейном бюджете — это очень много. Это значит, что «на все остальное» денег почти не остается, — а значит, у предпринимателей, по большому счету, нет мотивации инвестировать по-крупному в такой потребительский рынок — большая доля расходов на еду в потребительской корзине означает крайнюю зависимость общего уровня потребления от цен на продукты.

Игры с ценами и качеством

Правительство это понимает и как может старается «нажать» на продавцов, чтобы заставить их «держать цены». Так, по сообщению «Известий», в среду, 8 августа, глава замминистра промышленности и торговли РФ Виктор Евтухов провел совещание с представителями торговых сетей, где обсуждалась ситуация со стоимостью социально значимых товаров.

По итогам совещания было принято решение расширить практику ограничения наценки, которую выставляют торговые сети, сообщила вечером во вторник пресс-служба Минпромторга. В ведомстве подчеркнули, что решение было принято «добровольно» розничными сетями в регионах, которые последуют примеру крупнейших федеральных компаний.

На деле же лимит на наценку, составляющий 5%, был введен по требованию Федеральной антимонопольной службы, которая еще в 2021 году провела серию совещаний с компаниями розничной торговли. По их итогам ФАС отчиталась, что ретейлеры «согласились» держать под контролем цены с начала 2022 года. Теперь этот механизм коснется и региональных операторов розницы. «Такие решения успешно позволяют который год подряд сохранять в любых условиях комфортное сочетание стоимость/качество товаров на потребительском рынке в России», — заявил по итогам совещания Евтухов.

Речь идет о сезонных овощах, сахаре, хлебе и молочных продуктах. В общем-то обо всех тех категориях, на отдельные позиции которых почти у всех и так есть минимальные цены.

Переводим с чиновничьего на русский язык:

А вот механизмы, которые используют производители и потребители для того, чтобы обойти любые ограничения на рост цен, очень разнообразны. О том, как они работают, на примере молочных продуктов рассказал нам независимый консультант по продвижению продовольственных товаров Михаил Лачугин (Санкт-Петербург):

• «Игра» с весом и объемом продукции. Все чаще на переговорах о вводе в сеть производителям предлагают пересмотреть вес или объем единицы товаров из тех, которые они предлагают. Наиболее яркий пример — это, конечно, пока скрытое от невнимательных покупателей совместное творение «Пятерочки» и ВБД — молоко «Веселый молочник», сделанное в бутылках уменьшенного объема эксклюзивно для «Пятерочки».
• Изменение рецептуры. Это очень характерно для десертной группы, когда, например, молочный жир в составе заменяют на растительный, отказываются от какаомасла для глазури (заменяя, опять же, на пальмовое масло), снижают жирность, добавляют больше загустителей. Технологам предприятий приходится сейчас активно работать в этом направлении.
• Тотальные собственные торговые марки (СТМ). Об этом уже много сказано и написано, но еще один очевидный способ удешевить продукцию или хотя бы сдержать на нее цены — отказ от брендов производителей и предложение им работать именно по СТМ (от которого многие не могут отказаться). В этом случае торговая сеть диктует верхнюю ценовую границу, в которую производитель должен укладываться.
• Пересмотр ассортимента. Если смотреть на полки крупных магазинов, то мы увидим, что продукция от всех крупнейших поставщиков и брендов (хоть в отдельных случаях и с новыми названиями) на полках есть. С этой точки зрения ничего не изменилось. Но если смотреть более внимательно, то представленный ассортимент каждого из них сдвинулся к более низкому ценовому сегменту: выведено немало бюджетных линеек. Это и ложковые/питьевые йогурты по 30-40 рублей (см. пункт про изменение рецептуры), и ультрадешевые творожные (хотя уже не совсем творожные) сырки. Проще говоря, ассортимент деградирует, адаптируется под запросы.
• Тотальные «промо». Уже несколько лет на полках есть ряд производителей, чья продукция продается там исключительно по акциям. Все мы смеемся над хронически акционными шоколадками «Альпен Гольд». За последние годы таких «хронически акционных» линеек в каждой категории стало больше.
• Балансировка ценового предложения. Это когда поставщик может продавать в сеть некоторые позиции чуть ли не в ноль или даже в минус, но зато ему дают отыграться на чем-то другом. Проще говоря, более обеспеченные покупатели доплачивают за менее обеспеченных, для которых в сетях обязательно есть запредельно дешевые позиции во всех категориях. Это не благотворительность со стороны сетей, а разумный расчет: на рекламу, на привлечение дополнительного трафика.

Повторим: это рабочие и абсолютно легальные решения для снижения издержек и, соответственно, конечной цены на полке. Все они существуют в той или иной степени с момента зарождения в России того сетевого ритейла, который мы знаем сейчас. Разница лишь в том, насколько часто их используют. В последние годы это происходит почти при каждом взаимодействии сети и поставщика, чего раньше не было.

Сплошной дефицит

Именно так оценивают инфляцию и власти: для правительства рост цен — это «сигнал тревоги», тем более что министры-капиталисты наверняка понимают причину нынешней инфляции. Хозяйственный механизм в России сейчас работает вразнобой — правительство накачивает деньгами приоритетные для себя отрасли, ориентированные на «выполнение задач», предприятия из этих отраслей предъявляют повышенный спрос на ресурсы (труд, сырье, капитал), и… получается так, что эти ресурсы «уходят» из отраслей, ориентированных на потребительский рынок. Там, где чего-то не хватает, — будут расти цены, вот они и растут на потребительском рынке. И чем больше правительство тратит средств, допустим, на «обрабатывающую промышленность», тем быстрее будут уходить ресурсы из других отраслей — как работает такой механизм, советский экономист Григорий Фельдман объяснил еще 90 лет назад. Компенсировать отток ресурсов из потребления в производство мог бы приток капитала — но это не про современную Россию, прежние инвесторы из страны уходят, а новые не торопятся приходить:

Так, в июле 2023 года инвесторы из стран, которые российское правительство считает «дружественными», устроили настоящую распродажу акций российских компаний, сообщил ЦБ РФ в ежемесячном «Обзоре рисков финансовых рынков». Иностранцы из «дружественных» государств продали вчетверо больше акций, чем все остальные категории участников торгов, вместе взятые, следует из статистики финансового регулятора.

По данным ЦБ РФ, за месяц «дружественные» нерезиденты избавились от российских бумаг на 10,4 млрд рублей. Объем их нетто-продаж практически утроился по сравнению с июнем и стал рекордным с марта 2022 года.

Так что рассчитывать на внешний капитал не приходится, но почему бы тогда российским инвесторам не вкладывать деньги в производство потребительских товаров и создание услуг? Эти инвестиции есть, но они не очень велики — ровно в тех объемах, которые могли бы компенсировать резко выросший спрос, например, на внутренний туризм. Но в целом

Поэтому недостаток потребительских товаров made in Russia компенсируется ростом импорта — давно в российских магазинах не было такого разнообразия знаменитых красно-белых металлических баночек с культовым напитком.

Обратите внимание — чиновники все меньше говорят об импортозамещении на потребительском рынке, потому что понимают: отказ от импорта будет означать опустошение прилавков, а это едва ли не более раздражающий маркер кризиса, чем высокие цены. Во всяком случае, в ситуации с высокими ценами правительство может сказать: «Нет денег? — Вот адрес, там тебе объяснят, сколько ты можешь заработать». Но в ситуации, когда на полках не будет товаров, — вот тут уже сказать будет нечего — значит, «есть какой-то системный сбой». Поэтому не просто так правительство разрешило разнообразный «параллельный импорт» — лучше дорогие товары, чем их отсутствие.

Но тут есть и другая проблема. Импорт оплачивается валютой, а источник валюты у РФ сейчас (как и всегда), по большому счету, один — нефть и газ (выручка, которую приносят другие экспортные товары, не сопоставима с доходами от продажи углеводородов). Но валюты в России становится все меньше, стоит она все дороже, и снижение курса рубля переносится в цены как импортных товаров — этот механизм понятен, — но и производители российских товаров при возможности стараются приподнять цены вверх — ориентируясь на растущие цены на импорт.

Системная проблема

Так кто же все-таки прав в оценке инфляции — Росстат или народ? С формальной точки зрения Росстат не в чем упрекнуть, больше того, ситуация, когда люди оценивают рост цен выше, чем это делает официальная статистика, наблюдается во всем мире. Но есть еще один макроэкономический аспект, который делает народную оценку инфляции более верной и более значимой для понимания процессов, которые сейчас происходят в России.

Дело в том, что причина роста цен/сокращения ассортимента/снижения качества продуктов — это отражение одной и той же тенденции: снижения стоимости «труда» по отношению к «капиталу», задействованному в российской экономике.

Не важно, какие цифры напечатаны на купюрах, — важно, что вы сможете на эти купюры приобрести. Люди это чувствуют — отвечая на вопрос, на сколько выросли цены, они на самом деле отвечают на вопрос — насколько им сложнее стало поддерживать привычный уровень потребления. Росстат этого не увидит. А люди знают.

И тут ничего не поделать — экономика РФ на макроуровне так устроена: хронический недостаток капитала (не «денег», а именно «капитала») компенсируется использованием дешевого труда.

Так было в «железнодорожную модернизацию» в конце XIX века, так было в сталинскую «индустриализацию» 90 лет назад. Нет у вас, условно говоря, одного экскаватора («капитал»), значит, поставим сто человек с лопатами («труд»). Но труд в этой ситуации должен оставаться дешевым.

Эта система дала сбой в 1960-е, когда дешевый «деревенский» труд закончился, платить людям «городскую цену» труда власть не могла и не хотела, поэтому компенсировать недостаток капитала стали сверхдоходами от нефти. Но стоит начаться проблемам с этим доходами — так исполнители правительственного заказа предъявляют спрос на труд: но! — чтобы им «оставаться в плюсе», труд людей должен быть дешевым…

Можно сказать, что на протяжении последних 60 лет российская экономика все-таки двигалась в сторону замещения «труда» «капиталом», но сейчас «структурная трансформация» экономики ведет к тому, что «капитал» замещается «трудом». (Отсюда, кстати, и низкий уровень безработицы.) И это замещение находит отражение в дефиците продуктов и росте цен на них — можно сказать: цены растут, а можно сказать: вам недоплачивают — это две стороны одной и той же монеты.

А как же экономический рост, о котором докладывает правительство? По этому поводу есть хорошее высказывание экономиста Роберта Соллоу, нобелевского лауреата:

И «народная инфляция», значительно превышающая «официальную», свидетельствует, что с определением целей что-то не так — к повышению благосостояния людей эти цели не имеют отношения.