4 августа Алексея Навального приговорили к 19 годам колонии особого режима. Когда приговор вступит в законную силу, политика отправят отбывать срок в одну из 35 таких российских зон.
По закону, конечно, осужденный должен отбывать наказание близко к месту его прописки. Но это правило не действует для осужденных по террористическим, экстремистским статьям и за госизмену. То есть Навального могут отправить куда угодно.
Особый режим
Ограничения для этапирования осужденных в дальние регионы прописаны в ч. 4 ст. 73 УИК РФ. Там есть и следующий пункт, который, вероятно, коснется Алексея Навального, когда руководство ФСИН будет определять ему место отбытия срока. Впрочем,
скорее всего, эта колония уже давно определена и там проводят определенные «подготовительные мероприятия» для встречи одного из самых известных российских политзаключенных, и первого их них, кто приговорен к особому режиму.
«осужденные за иные преступления, в отношении которых имеется информация об их приверженности идеологии терроризма, пропаганде или распространении ими такой идеологии (при отсутствии достаточных данных для решения вопроса о возбуждении уголовного дела) и оказании ими в связи с этим в период содержания под стражей, отбывания наказания соответствующего негативного воздействия на других обвиняемых (подозреваемых) и осужденных, направляются для отбывания наказания в соответствующие исправительные учреждения, расположенные в местах, определяемых федеральным органом уголовно-исполнительной системы».
Адвокат Ирина Бирюкова предполагает, что
Навального могут отправить в те колонии для осужденных на пожизненное заключение, где есть участок строгого режима. Это может быть колония «Вологодский пятак» на острове Огненный или колония «Черный дельфин» в Оренбургской области.
Адвокат Ирина Бирюкова
Ирина Бирюкова посещала в этих колониях осужденных на пожизненный срок, и тогда в них содержались и осужденные на особый режим.
Навального сразу же по прибытии определят в строгие условия содержания особого режима (СУС). И ему будет положено
- Два краткосрочных свидания и одно долгосрочное в год.
- Одна посылка или одна передача в год.
- Прогулка — полтора часа в день.
В колонии особого режима. Фото: Евгений Епанчинцев / ТАСС
Под «крышей»
Александр М. (имя изменено по его просьбе) год назад освободился из ИК-7, омской колонии особого режима. Его туда перевели так же, как и переведут Навального, — из колонии строгого режима.
«За девять лет мне дали только два раза позвонить родителям. Один раз после смерти матери…»
«Я отбывал наказание в Краснодарском крае, в колонии строгого режима, и меня там обвинили за преступление, якобы совершенное мною в колонии. Я его не совершал, но меня осудили и перевели в омскую колонию и сразу посадили на СУС. Таково требование закона. И вот сначала я сидел в СУСе, то есть под «крышей».
На самом деле условия содержания там гораздо хуже, чем, например, в «крытой тюрьме» (вид наказания, назначается злостным нарушителям по решению суда. В России шесть «крытых тюрем»: Владимирский централ, Минусинская тюрьма и другие. — Ред.). Например, в тюрьме положен телевизор, а на особом режиме в строгих условиях — нет, не положен», — рассказывает Александр.
«Я просидел в СУС с 16 мая 2013 года по 20 октября 2022-го. За девять лет мне дали только два раза позвонить родителям. Звонки для содержащихся на СУСе даются с разрешения администрации в исключительных случаях. Я позвонил через месяц после смерти матери и второй раз мне разрешили позвонить, когда я долго не получал писем от отца, — продолжает бывший осужденный. — Последние три года я сидел в одиночке, а до этого в камерах с другими осужденными. То есть я сидел с разными людьми, моими соседями были от двух до шести человек».
Александр говорит, что когда он сидел в одиночке три года, это не была одиночная камера: могли быть камеры для двух и более человек, только он сидел там один.
Спрашиваю, почему переводят на одиночное содержание?
«Оперативные соображения»
«Ты сидишь один по ряду оперативных соображений. Есть у них "соображения", о которых тебе никто ничего не говорит. Я из-за этого судился с сотрудниками колонии. И на суде они говорили: "у нас есть оперативные соображения, что он (то есть я), может плохо влиять на массу осужденных, поэтому мы его изолировали"».
Одиночное содержание можно продлевать бесконечно, ведь «оперативные соображения» возникают по воле оперативников и руководства колонии. На них не действовали аргументы ЕСПЧ, когда этот международный суд еще был возможен для россиян, тем более сегодня невозможен «запрет на бесконечное одиночество».
Когда Александр сидел в Омской ИК-7, осужденные ходили в позе «ку», или «корпус 90». Так обычно ходят осужденные на пожизненный срок, сгорбившись до земли с руками, заведенными за спиной выше головы.
Но в 2018 году, когда в омскую колонию после сообщений о пытках заключенных приехали с проверкой члены СПЧ Андрей Бабушкин и Елена Масюк, осужденных водить в позе «ку» прекратили. Бывший сотрудник ФСИН на мой вопрос, регламентирована ли такая поза каким-либо законом, объяснил: «Это связано с безопасностью, контингент разный, закон един, но конкретно не расписано, кто и как должен ходить».
Поза «ку», арестанты одеты в робу «мишень». Колония «Черный дельфин». Фото: сайт fsin-pismo-gid.ru
«Все колонии особого режима — красные, они под особым контролем, — говорит журналист и член СПЧ Ева Меркачева. — Это проявляется в большем количестве охраны, большем числе решеток и всего прочего. Осужденные на особом режиме в обычных условиях живут в отрядах, и только те, кто переводятся на строгие условия содержания, «под крышей», и там прямо — тюрьма. Обычно туда переводят через год пребывания на обычных условиях строгого режима. И в "позе ку" уже ни на особом режиме, ни в колониях для пожизненников не ходят».
Ева Меркачева на пресс-конференции по итогам работы СПЧ в 2022-м году. Сергей Савостьянов / ТАСС
Бывший осужденный Сергей Ларягин, отбывавший срок в «Черном дельфине», говорит, что «черные» зоны (колонии, где наряду с администрацией управляют и авторитетные осужденные. — Ред.) бывают и на особом режиме, в традиционно «черных» регионах: Красноярский край, Омск, Коми, Саратов, Мордовия тоже, но не в такой степени.
«Навального отправят туда, где больше изоляции»
«Но Навального в "черную зону" не повезут, — предполагает он. — Его отправят туда, где больше изоляции. Он будет сидеть "под крышей".
В лагере строгого режима есть тоже СУС. В особом режиме больше возможностей туда человека поместить, они более изолированы по ПВР (правила внутреннего распорядка), меньше свиданий, больше изоляции, меньше возможностей приехать журналистам, родственникам. Большая изоляция подразумевает больше простора для произвола, для воздействия на осужденного, как условно законного, так и незаконного.
Я думаю, что незаконное воздействие (пытки) вряд ли в отношении него будут применять. Но условно законное воздействие будут стараться применять, и из-за строгой изоляции это будет еще проще делать».
«Пытки музыкой» и мишень на робе
В Омской колонии ИК-7, — рассказывает Александр М. после приезда правозащитников и статей в прессе прекратились пытки, уволили начальника, но администрация придумала «пытки музыкой»:
«Началась другая практика, там стали людей держать в одиночке. И там были "пытки музыкой". Вот это мы не смогли изменить. То есть, представляете, подъем в пять утра, отбой в девять вечера, и 16 часов в день у тебя камере просто невыносимо орет музыка».
Спрашиваю, носят ли на особом режиме, как в советское время, полосатые робы. Александр отвечает: Нет. Но…
«Очерчивается контур именно тела. Мишень.»
«Нет. Но придумали мишень. У нас на одежде была маркировка — три полоски. То есть в районе груди и с левой стороны, где сердце, а также — три полоски сзади, где позвоночник, три полоски — над коленями. Если вы возьмете зэковскую робу полностью — костюм, куртку и штаны, посмотрите на нее внимательно, немножко отойдите, и вы поймете, что это мишень. Светоотражающие полоски, очерчен контур, очерчены плечи, колени и бока на карманах куртки. По бокам идут полоски широкие, а слева отражающие. То есть таким образом очерчивается контур. А сзади широкая полоса на спине идет, отражающая. То есть очерчивается контур именно тела. Мишень.
Возьмите фотографии Навального строгого режима, где он сидит. Возьмите эти фотографии оттуда, и вы увидите — это та же самая роба. Просто на особом режиме добавляются вот эти три полосочки».
Переписка на СУСе особого режима не ограничена, но, естественно, она подвергается цензуре, и если осужденный на особом счету, то прочитывается и оперативными сотрудниками. Александр М. судился с колонией из-за условий содержания, поэтому
его письма внимательно читали, а однажды даже послали его адвокату открытку как бы от него, но написана она была оперативниками и содержала нелицеприятные выражения в отношении адвоката, которая, впрочем, сразу догадалась, кто автор этого письма.
В колонии особого режима. Фото: Евгений Епанчинцев / ТАСС
Человек с воли и «люди теплотрассы»
«Сотрудник мог зайти в камеру и сверху над заключенными ходить по решетке»
«Я приехал туда, в СУСе — туалеты открытые. Там потолки были высотой пять с половиной метров, на уровне примерно трех метров от пола проведена по всей камере решетка. Получается, как второй ярус камеры, — рассказывает Александр М. — А у сотрудников был туда вход с коридора второго этажа. То есть сотрудник мог зайти в камеру и сверху над заключенными ходить по этой решетке. Так называемая смотровая камера. Вот мне удалось по суду избавиться от нее и удалось добиться закрытых туалетов и увеличить размеры прогулочных двориков».
Всего этого Александр добился благодаря адвокату Вере Гончаровой. Он говорит, что свидания с адвокатом на строгих условиях особого режима не ограничены, но то, как они проходят, во многом зависит от самого защитника:
«Никакая страховка не помогает. Помогает только адвокат»
«Адвокат может ходить сколько угодно. Кстати, свидания с адвокатами имеют огромное значение для безопасности человека. Никакая страховка, ничего не помогает. Помогает только адвокат — независимый канал связи со свободой. Мы общались через стекло. Обычно на встречах с адвокатами может присутствовать сотрудник. А с нами сотрудник не присутствовал, потому что мой адвокат приезжала и сразу говорила: "Прошу сотрудника на выход, я наедине буду разговаривать"».
По словам адвоката Веры Гончаровой, возможности адвоката беспрепятственно посещать своего подзащитного в колонии зависят от начальства колонии.
«Первое время надо особенно опасаться всяческих провокаций»
«Все зависит от "хозяина", от управления ФСИН, потому что оттуда спускаются определенные указания. Например, если первое время я с боями проходила в эту "семерку" [ИК-7] и часами мерзла там на проходной, то потом уже со мной даже собаки здоровались. Все, конечно, еще зависит и от того, к кому ты идешь. Мы знаем, как выносят письма от осужденного о том, что он отказывается от адвоката, или устраивают специальные мероприятия, из-за которых сегодня пройти нельзя, — это на особом режиме всегда сопутствует, особенно первым встречам.
Первое время адвокатам надо особенно опасаться всяческих провокаций, потому что все возможно: традиционные подбросы или "обнаружение" у адвоката чего-то запрещенного. Это делается, чтобы задержать адвоката для того, чтобы "выбить его из седла". Ко мне даже в гостиницу заходили и чемоданы обыскивали. Нужно, чтобы всегда была пара адвокатов, чтобы один заходил, другой оставался за воротами, чтобы в случае чего бить тревогу».
Во время выездного заседания Мосгорсуда в исправительной колонии №6 по уголовному делу в отношении Навального о создании экстремистского сообщества. Фото: Софья Сандурская / ТАСС
Если предположить, что первое время Алексей Навальный будет находиться не на одиночном содержании, а в камере с соседями, резонно спросить, кто сидит на особом режиме.
Адвокат Вера Гончарова отмечает:
«Сотрудники не относятся к "спецконтингенту" как к людям»
«Особый режим — это уже как бы последняя ступень. Сотрудники не относятся к "спецконтингенту" как к людям. Там же особо опасные рецидивисты и, как мне один опер сказал, "люди теплотрассы". Я спрашиваю, что такое "люди теплотрассы", а он говорит: "Те, которым вообще негде жить, нечего делать, вот они и усаживаются в колонию для того, чтобы там была крыша, еда и тепло". И, как правило, такие люди, для которых профессия — тюрьма, они входят в круг так называемых "активистов", без которых не обходится ни одна колония особого режима.
Меры безопасности и отношение к особо опасным заставляют держать в страхе все население колонии. Для того чтобы это делать, нужно кому-то делегировать полномочия, и те же зэки с удовольствием за какие-то «плюшки» выполняют такую черную работу, которую либо не хочется, либо некогда, либо опасно выполнять.
Много было таких неприятных, отвратительных, я бы сказала, сюжетов, связанных именно с работой "активистов" в этих колониях. На особом режиме "актив" — это безусловная составляющая режима. И те пытки по отношению к осужденным, которые были в омских колониях, творились руками этих активистов и сотрудников тоже».
А вот мнение Александра М., проведшего девять лет в колонии особого режима.
«Там все-таки довольно печальный контингент. Есть хорошие люди. Но в целом, понимаете, они уже по десять–пятнадцать раз сидели, у многих из них уже нет ничего святого. Они просто думают о том, что, ну, дай бог, сегодня мы выживем, а завтра будь что будет, и какими путями сегодня мы выживаем — без разницы».
«Тьма кромешная в кубе!»
Все, конечно, познается в сравнении. Я уже отмечала, что Алексей Навальный — первый российский политзаключенный, который приговорен к особому режиму. И, безусловно, самый известный в России и во всем мире политзаключенный.
В СССР политзаключенные тоже сидели в лагерях особого режима. Эдуард Кузнецов — дважды (в 1961-м и 1970-м гг.) судим за «подрывную антисоветскую деятельность и измену социалистической родине» — всего в советских концлагерях и тюрьмах провел 16 лет. В 1970 году был приговорен по знаменитому «ленинградскому самолетному делу» к расстрелу, который был заменен на 15 лет лагерей особо строгого режима в результате давления президента США Никсона и академика Сахарова.
В 1979 году Кузнецов был досрочно освобожден в рамках обмена на двух советских шпионов, арестованных в США. В 1967 году после первого освобождения им была написана книга «Дневники», в которой он рассказывает об особом режиме того времени.
«Пятнадцать часов (а в воскресенье — двадцать три) мы проводим в камере, восемь часов — в цеху и час на одном из трех прогулочных двориков. Остальная часть зоны для нас под запретом».
Сидел Эдуард Кузнецов в маленькой камере на четверых.
«Несмотря на гробовую тесноту, мы рады: в больших-то камерах сидят по десять–двенадцать человек. Представляешь, что это такое, — на 18 квадратных метрах 10 человек? Это тесное, мрачное, зловонное узилище, муки которого тем ужаснее, чем больше в него втиснуто грешников. Конечно, у нас не так тесно, как в аду Ансельма Кентерберийского, где грешнику не шевельнуть рукой, чтобы извлечь червей, гложущих его глаза, однако и у нас не разгуляешься: на двух метрах от нар до двери двоим, даже и гибко-тощим, не разминуться. В свободное время лежим на нарах нос к носу, как в вагонном купе, — все куда-то едем и едем… Только ничего не мелькает за решетчатым окном: все тот же опутанный проволокой забор, все то же поросшее осокой болотце, гнилые воды которого омывают щелястое заведение, кое-как сляпанное из корявых досок, — вместилище "благовоний" и жирных крыс».
«Советское исправительно-трудовое право в силу общей своей запущенности не регулирует такой жизненно важной для заключенных сферы, каковой является порядок и принципы комплектования камер. Эта лакуна открывает перед лагерной администрацией широкий простор для создания травмирующих психику ситуаций…»
Эдуард Кузнецов пишет «о полном бесправии заключенных».
- Лагерная униформа (особенно полосатая),
- опознавательные нагрудные таблички,
- стрижка наголо,
- передвижение по территории лагеря только строем под бравурные марши и т.п. —
весьма существенное унижение человеческого достоинства, а согласно определению Нюрнбергского международного трибунала — это преступление.
Да и сам "спец", о рождении которого торжественно оповестил мир Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 29 августа 1961 года, оказался не лучше своего папаши. Рождению его предшествовали газетные выступления трудящихся, дружно и слово в слово требовавших покончить с санаторным режимом в тюрьмах. К мнению трудящихся прислушались в верхах, и вот уже депутат Б.И. Самсонов потребовал, чтобы заключенные "воспитывались в условиях более тяжкого труда, чтобы в памяти остались не только хорошее питание и культурные развлечения". <…> В данное время тот "спец", где пребывает автор, насчитывает всего 83 человека, втиснутых в камеры с таким расчетом, чтобы на каждого приходилось не более двух квадратных метров жилплощади.
Хотя отношение автора к тюрьме теперь, после десятилетнего с нею знакомства, значительно отличается от первоначального, оно далеко не так просто, чтобы можно было выразить его одним словом (любым одним словом). Это отношение прошло различные стадии — от крайне горячей ненависти до более или менее прохладного отвращения, — и в данный момент автор затрудняется как-либо однозначно определить его. Тяжко, муторно, больно, безысходно…
Это ад в квадрате, это тьма кромешная в кубе!»
В колонии особого режима. Фото: Евгений Епанчинцев / ТАСС
В этих же «Дневниках» Эдуард Кузнецов приводит любопытные цифры: некоторые особенности «спеца» в разные исторические периоды. Не забудем, что автор пишет это в 1967 году, и его прогноз о годе 2000-м выглядит сегодня достаточно наивным.
«1964 г.
1) Общее количество заключенных: около 450 чел.;
2) Масти: 50% экс-уголовников, 15% сидящих за веру, 30% полицаев и 5% чистой 58-й;
3) Количество людей в камере: 12–15 человек;
4) Баланда: хуже некуда;
5) Ежемесячные закупки в лагерном магазине: на 3 руб. — махорку, зубной порошок, мыло, мундштуки и сапожный крем;
6) Голод: за украденную пайку избивали (иногда и до смерти);
7) Свидание: 4 часа в год;
8) Работа: достаточно выхода в рабочую зону, чтобы не числиться в "отказчиках";
9) Стукачи: их били;
10) Настроение: дух непокорства, буйства и вызова начальства.
1971 г.
1) 130 человек;
2) 50% экс-уголовников, 10% осужденных за веру, 35% полицаев и 5% чистой 58-й.
3) 4-7;
4) Просто плохая;
5) На 4 руб. — конфеты "подушечка", печенья, яблочный джем, маргусалин;
6) Хлеба хватает, но нет такого зэка, который не съел бы (в любое время дня и ночи) за один присест кило колбасы, например, — даже "третьей свежести";
7) До 3-х суток, если есть родственники;
8) Необходимо 100%, иначе — карцер;
9) Уважаемые и неприкосновенные лица;
10) Душевная усталость, покорность и низкопоклонство.
2000 г. (прогноз автора)
(Коммунизм — не совсем по Оруэллу)
1) 5 человек;
2) Один иеговист, 1 православный-тихоновец, трое — Федоров, Мурженко, Кузнецов — изменников родины, вторично пытавшихся бежать за границу;
3) 5 человек плюс телескрин, громкоговоритель без выключателя и книжный шкаф с подшивками «Огонька»;
4) Приличная, но сугубо синтетическая;
5) Нет (за ликвидацией товарно-денежной системы);
6) Только духовный, но и то ощущаемый лишь в редкие минуты неисправности электронных надзирателей за духовно-психическим состоянием заключенных;
7) Не с кем видеться: все родные и друзья давно отказались и прокляли;
8) В наказание за нетворческое отношение к тяжелому физическому труду (только таковой исправляет политических преступников — см. комментарий к речи генсека Саваофова, произнесенной на торжественном собрании, посвященном 40-летней годовщине публичного заявления Хрущева, что у нас нет политических заключенных) 6-часовая лекция на тему: "Труд создал из обезьяны коммуниста";
9) Не нужны: вживленные в кору и подкорку электроды выдают "оперу" всю нужную информацию;
10) Трудно сказать что-нибудь определенное, но преобладает, очевидно, эйфория (настроение — та область душевной жизни нового человека, которая легче всего поддается манипулированию)».
…Мы же, глядя из 2023 года, уже можем сказать, что собой представляют строгие условия особого режима, в которые в ближайшее время поместят Алексея Навального. И конечно, помним о том, что ему и на строгом режиме устроили специальный режим — и он лишен свиданий и звонков с июня 2022 года. И уже 18 раз его помещают в ШИЗО.
В связи с этим вполне достоверным кажется прогноз многих экспертов, которые предполагают, что
в колонии особого режима Алексею будут только множить «нарушения», как это делали в колонии строгого режима. Для того чтобы потом по суду перевести его на «крытку» — тюремный, максимально строгий режим. В таких тюрьмах сидели и советские диссиденты — самые непримиримые: Владимир Буковский, Натан Щаранский…
Действительно, «возвращается ветер на круги своя…»
