В Головинском суде Москвы продолжились слушания по делу правозащитника Олега Орлова, которого обвиняют в повторной дискредитации армии. Сегодня были допрошены свидетели обвинения Вадим Мироненко и Сергей Бохонько, оба из организации «Ветераны России».
Ее исполнительный директор Мироненко — седой мужчина в красном поло и туфлях в тон — явился с докладом, который и начал воспроизводить, не дожидаясь вопросов. Вкратце суть его соображений сводилась к тому, что «субъективное мнение Орлова, транслированное СМИ на Западе и внутри РФ, является информационным оружием, направленным на уничтожение конституционного строя». По версии Мироненко, то, что Орлова привлекли только за «дискредитацию», — недоработка следствия. С правозащитником лично свидетель не знаком и заявлений на него не писал. Но был вызван на допрос в СК, да не один, а с товарищем — свидетелем Сергеем Бохонько (координатор «Ветеранов России» Бохонько явился в суд в камуфляже, хоть и без знаков различия). Поначалу в суде Мироненко и показания давал хоть и от первого лица, но во множественном числе: «Мы являемся свидетелями». Очевидно, между товарищами царит согласие: их показания, данные на предварительном следствии, совпали на 97% — об этом заявила защита. Вероятность такого совпадения — одна на миллиард. Этот феномен Мироненко пояснил просто: якобы показания он давал не как физлицо и гражданин, а как представитель организации, а она до этого якобы выработала некое консолидированное мнение, которое и было озвучено.
Правда, свидетель Бохонько, которого допросили следом, ничего об этом не говорил и заявил, что пояснить чудо совпадения показаний не может.
Зато если Мироненко утверждал, что никаких заявлений не писал, то Бохонько настаивал, что заявление на Орлова было — якобы таковое «Ветераны России» направили в Генпрокуратуру (потому их, мол, и вызвали как свидетелей).
Правда, следов этого заявления в публичном поле и на сайте организации не нашлось. Писали «Ветераны» зато на сам «Мемориал»*, обвинив его в реабилитации нацизма за фамилии сотрудничавших с немцами на оккупированных территориях, попавшие в список репрессированных.
Писали, но вот о чем — помнят и излагают не шибко хорошо: из показаний Мироненко гособвинитель Светлана Кильдишева, например, сделала вывод, что «ветераны» нашли в самом НКО «несколько сотрудников, имеющих отношение к нацизму», а общество якобы «запрещено Верховным судом» (на самом деле — только ликвидировано).
Свидетели Мироненко (слева) и Бохонько в Головинском суде. Фото: Татьяна Брицкая / «Новая газета»
«Ветераны» вообще пишут немало кляуз: на Шендеровича**, Шнурова, Оксимирона**, канал «Дождь»**, «Муз-ТВ», а их лидер Ильдар Резяпов даже попадал в наш рейтинг видных доносчиков. Сейчас он, впрочем, на СВО. Как и свидетель Бохонько, заявивший, что принимает в ней участие с 28 февраля. Бохонько — ветеран боевых действий на Северном Кавказе, в разных источниках можно найти сведения о его службе в ОМОНе и в спецназе ФСИН. Есть также сведения, что его полный тезка и тоже сотрудник силовых структур несколько лет назад получил 5 лет условно за избиение мужчины на улице. На вопрос о судимости Бохонько в процессе отвечать отказался, пообещав «рассказать в кулуарах». Но ушел. Не смог он ответить толком и на вопрос защиты, отчего на Орлова общество написало заявление (если написало), а на сотни унижающих российских военнослужащих и военачальников высказываний, звучащих в последние месяцы от кругов, близких к «Вагнеру», не среагировало.
Мироненко настаивал, что «Мемориал»* с 80-х годов занят подрывной работой, отчего и распался СССР.
То, что общество зарегистрировано в середине 1991 года, а Союз закончился уже в декабре, его не смущает.
Публика периодически отвлекается на пристава — у него то и дело звонит телефон с рингтоном «Мурка». На прошлом заседании его телефон транслировал голос кукушки.
Главное событие дня — допрос Натальи Крюковой, одного из авторов экспертизы статьи Олега Орлова, лежащей в основе обвинения.
Крюкова и ее соавтор Тарасов — еще и авторы заключения в деле о ликвидации «Мемориала»*, и деле Агнессы Хайкара (неудачная попытка запретить книгу о репрессиях) и многих других — часто по заказу ФСБ. Крюкова — учитель математики, Тарасов — переводчик. Их перу принадлежат экспертизы по религиоведению и даже сексологии. Сейчас вот — лингвистическая. На нее, согласно документам, ушло всего шесть часов. В этом тексте авторы уверяют, что Орлов «занимает антироссийскую правозащитную позицию». На основании чего сделан такой вывод, эксперт объяснила так:
«Про него указано, что это сеть современных диссидентов России. Диссидент не может быть пророссийским. Диссидентствующее движение всегда было антигосударственным».
Адвокат Катерина Тертухина интересуется, какие научные работы по лингвистике опубликовала Крюкова. Та точно вспомнить не смогла, однако заметила, что работа была крупной, написанной по заданию Минкульта и что «там было все про все — про это самое». Эксперт в показаниях ссылается на некую методику экспертиз по делам о дискредитации, но не указывает ее в самой экспертизе. Отвечает, что определение дискредитации взяла из открытых источников. Ну и наконец поясняет, что ссылается на «сериал «Звездные войны», но вынужденно: «терминология светлой и темной стороны идет от украинского деятеля, но описывать все это не хотелось». Последний тезис поняли не все, но судья Кострюкова заявила: «Мне вот все понятно со «Звездными войнами», а прокурор Кильдишева добавила: «И темная сторона всем известна».
Допрос эксперта адвокатом Тертухиной выглядел так:
— Что такое паралингвистический контекст, о котором вы пишете в своей экспертизе?
— Там написано, прочитайте. Зачем я объяснять буду? В данном случае ответ не нужен.
Фото: Татьяна Брицкая / «Новая газета»
Главред «Новой» Дмитрий Муратов, выступающий защитником на процессе, обнаружив в тексте заключения слова о том, что, согласно тексту подсудимого, СВО изменит существующий в РФ строй, что сделает ее «источником европейской безопасности», задал риторический вопрос:
— Тогда за что судят Орлова?
Крюкова, запутавшись в тексте, в итоге признала, что в нем пропущены слова и на самом деле имелась в виду «угроза безопасности». Но на соседней странице тезис о том, что, по версии Орлова, Россия станет источником безопасности европейских стран, повторяется вновь. Крюкова ссылается на техническую ошибку при копипасте.
Муратов говорит о недобросовестности экспертов. Крюкова возражает, что о добросовестности «Новой газеты» она не говорит.
Муратов интересуется многочисленными заимствованиями без указания и источника, которыми пестрит текст экспертизы. Их много, вот один из примеров:
«Процесс обработки состоит из ряда последовательных или параллельных во времени этапов, на каждом из которых выполняются специфические операции по преобразованию информации (кодирование, выделение отдельных признаков, фильтрация, распознавание, осмысливание, выработка решения, формирование ответного действия и т.п.). Основные характеристики этапов: пропускная способность (скорость переработки), информационная емкость, тип кодирования, длительность цикла преобразования. Конечная цель — построение частной или обобщенной модели исследуемого психического процесса» — значится на 9-й странице документа. То же самое можно найти в Большом психологическом словаре под редакцией Мещерякова и Зинченко.
— Это ваше утверждение? — спрашивает защита.
— Это установка, на которую авторы опираются, — реагирует эксперт.
Заметим, кавычек и ссылок на авторство нет.
— Тут не надо ссылаться, — бросает Крюкова.
На 10-й станице документа указано:
«Интраперсональная коммуникация равна разговору с самим собой, человек диалогизирует и свой внутренний «монолог», разговаривая со своим внутренним голосом, alter ego, совестью и т.п.; межличностная коммуникация, как правило, связана с идеальной моделью коммуникации и во многом первична, в ней участвуют двое коммуникантов (но есть варианты наблюдателя, включенного наблюдателя и постороннего, коммуникации на фоне присутствующих свидетелей, в толпе, в ресторане и т.п.)». Ровно такой же абзац можно легко найти в курсе лекций «Введение в языкознание», написанном Л.В. Калашниковой.
— Дан общий подход для понимания общих позиций, на которых стоят авторы.
— Мы отдали ваш текст группе профессоров, лингвистов…
— Денег, значит, хватает, — огрызается Крюкова.
— Так вот, там более 30 орфографических и пунктуационных ошибок. Должен ли лингвист грамотно писать по-русски?
— Не буду отвечать.
* Внесен властями РФ в реестр «иностранных агентов» и ликвидирован.
** Внесены властями РФ в реестр «иностранных агентов».
