Конституционный суд России в один день — 30 мая 2023 года — принял тринадцать постановлений об отказе в принятии к рассмотрению жалоб на конституционность статьи 20.3.3 КоАП РФ о наказании за «дискредитацию Вооруженных Сил».
Все постановления совершенно одинаковы и отличаются только именами заявителей: Кристина Маркус, Константин Васильев, Екатерина Васильева (о деле петербурженки, оштрафованной за пацифистскую надпись на дамской сумочке, я рассказывал в «Новой»), Дарья Демяьнчук, Ольга Аптышева, Евгения Исаева, Алексей Кононов, Александр Мец, Иван Рубненков, Максим Филиппов, Кристина Шатрюк, Илья Яшин*, Константин Логидич.
Заявители оспаривали статью о «дискредитации» как противоречащую статьям 13, 15, 19, 28, 29, 31 и 55 Конституции РФ.
Поскольку в Конституции еще записаны права на свободу выражения мнений и убеждений, позволяющие гражданину давать критическую оценку решений власти, было интересно, как КС будет обосновывать отказ отменять статью о «дискредитации» (в том, что он откажет, сомнений не было никаких).
Суд справился с этой задачей, объявив государство «конституционной ценностью», его решения, касающиеся специальной военной операции, — не подлежащими сомнению, а их критику — отрицанием конституционного строя.
Как тут не вспомнить Евгения Шварца: «Господин Дракон велел передать, что любое сомнение будет наказано как ослушание». Или Стругацких: «Правда — это то, что сейчас во благо королю. Все остальное — ложь и преступление».
Статья 20.3 КоАП, которая предусматривает наказание за выражение критического мнения об использовании Вооруженных сил РФ и исполнении государственными органами своих полномочий, по мнению заявителей, нарушает права на свободу совести, мысли и слова, свободу собраний и запрет на установление какой-либо идеологии как государственной или обязательной, а также нарушает принцип равенства и запрет дискриминации, поскольку признает «административно наказуемыми исключительно те мнения и убеждения, которые связаны с критической оценкой использования Вооруженных Сил РФ и исполнения государственными органами своих полномочий за пределами территории Российской Федерации».
Однако, по мнению Конституционного суда, она не нарушает ничего.
Конституция, полагает суд, «не только не исключает, а прямо допускает принятие государственными органами РФ решений и мер, в том числе связанных с использованием Вооруженных Сил Российской Федерации, для защиты интересов Российской Федерации и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности и задает конституционные параметры для таких действий».
А дальше следует пассаж, который, бесспорно, войдет в будущие учебники политической истории.
Из постановления Конституционного суда
Конституция РФ «не предполагает и не допускает, чтобы гарантированные ею права и свободы человека и гражданина использовались для отрицания конституционного строя Российской Федерации, в котором государство, образованное многонациональным народом Российской Федерации в определенных им параметрах, как гарант и средство обеспечения реализации и защиты прав и свобод человека и гражданина, является конституционной ценностью, подлежащей уважению и защите гражданами Российской Федерации и всеми иными лицами, находящимися на территории России, а защита Отечества признается не только конституционной — юридической обязанностью, но и прежде всего долгом гражданина Российской Федерации».
Еще раз и медленно: конституционной ценностью, подлежащей защите, объявлено государство.
Ни разу в решениях самого Конституционного суда государство не указывалось среди конституционных ценностей.
Потому что высшей ценностью — и это прямо записано в статье 2 Конституции — является человек, его права и свободы, а государство — инструмент, обязанностью которого (цитируя ту же статью Конституции) является признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина.
Переворачивая эту пирамиду, объявляя конституционной ценностью само государство, КС заявляет о недопустимости использования прав и свобод граждан для «отрицания конституционного строя» — но что он понимает под этим отрицанием?
Из постановления Конституционного суда
«Отрицанием конституционного строя» КС объявляет «действия, посягающие на правопорядок, общественный порядок и безопасность и иные охраняемые Конституцией РФ ценности, «даже если внешне такие действия имеют признаки реализации указанных конституционных прав». И приводит в пример действия, подпадающие под статью о «дискредитации», отмечая, что хотя «статья 20.33 КоАП РФ не содержит указания на то, что речь идет о дискредитации в связи с проводимой в настоящее время специальной военной операцией, вместе с тем очевидно, что федеральный законодатель, действуя в рамках предоставленных ему полномочий и пределах своей дискреции, установил административную ответственность за соответствующие деяния, прежде всего принимая во внимание указанные обстоятельства».
После этого КС с римской прямотой пишет в своем решении, что с учетом ранее проведенной проверки конституционности международных договоров между Российской Федерацией и Донецкой Народной Республикой, Луганской Народной Республикой, Запорожской областью и Херсонской областью о принятии их в Российскую Федерацию, «такое регулирование в период проведения указанной специальной военной операции тем более не может вызывать сомнения с точки зрения конституционности».
Раз так, полагает КС, «принятые государственными органами РФ соответствующие решения и меры не могут быть произвольно, исключительно на основе субъективной оценки и восприятия поставлены под сомнение с точки зрения их направленности на защиту интересов РФ и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности».
Вообще-то оценки всегда субъективны, как и восприятие. И, казалось бы, ставя под сомнение какие-либо решения и действия государства, граждане лишь реализуют свои конституционные права на свободу выражения мнений и убеждений?
Нет, говорит Конституционный суд,
хоть это (как процитировано выше) и имеет «внешние признаки реализации конституционных прав», на самом деле какое-либо сомнение в решениях по СВО — покушение на конституционные ценности и отрицание конституционного строя. Ни больше ни меньше.
И оно особо опасно потому, что «деятельность по защите интересов Российской Федерации и ее граждан, поддержанию международного мира и безопасности по своей природе осуществляется нередко в условиях высокого риска, с угрозой для жизни и здоровья», и «для ее эффективности большое значение имеет морально-психологический настрой лиц, непосредственно решающих соответствующие задачи и выполняющих тем самым воинский, служебный и гражданский долг, а одним из его важнейших условий является поддержка обществом как соответствующих решений и мер, так и реализующих их лиц, выступающая таким образом в качестве проявления конституционных принципов взаимного доверия общества и государства».
Поддержите
нашу работу!
Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ
Если у вас есть вопросы, пишите [email protected] или звоните:
+7 (929) 612-03-68
Фото: Константин Кокошкин / Коммерсантъ
Однако нигде в Конституции нет принципа «взаимного доверия общества и государства». Государство может это доверие заслужить, принимая решения на благо общества, а может и не заслужить.
И общество не обязано поддерживать решения государства: это нельзя вменять ему в обязанность, возводя в конституционный принцип.
Напротив, если общество полагает решения и действия государства неверными, государство обязано к этому прислушаться и изменить политику.
Это, между прочим, прямо следует из основ конституционного строя, где написано, что народ — а не государство и не его должностные лица — является единственным источником власти…
Впрочем, у Конституционного суда другая логика, все больше напоминающая советскую, и тексты передовых статей газеты «Правда».
Из постановления Конституционного суда
В постановлении говорится, что выступления и высказывания, «целенаправленно несущие в себе негативную оценку деятельности по защите интересов РФ и ее граждан, поддержанию международного мира и безопасности, могут, особенно с учетом их накопительного эффекта, оказывать негативное воздействие на реализацию соответствующих мер и решений».
И «снижать решительность и эффективность выполнения Вооруженными Силами РФ и другими государственными органами поставленных задач, мотивированность военнослужащих и иных непосредственно участвующих в этом лиц и тем самым фактически — даже не преследуя непосредственно именно такой цели — содействовать силам, противостоящим интересам Российской Федерации и ее граждан, препятствующим поддержанию международного мира и безопасности».
Из всего этого КС делает вывод о том, что статья 20.3.3 «не может рассматриваться ни как вводящая обязательную идеологию, ни как направленная на пропаганду войны, которая в Российской Федерации запрещена, или как дискриминационная по отношению к лицам в зависимости от их убеждений».
И не посягает на свободу личности «выбирать и придерживаться тех или иных убеждений и действовать в соответствии с ними, поскольку такая свобода не предполагает совершения лицом правонарушений».
И не ставит под сомнение «возможность выражать собственное мнение по поводу деятельности Вооруженных Сил РФ, лиц, им содействующих, и государственных органов РФ, в том числе указывать на наличие недостатков, если это не сопряжено с произвольным отрицанием конституционно-предопределенных характера, целей и задач данной деятельности и основывается на открытой достоверной информации».
При этом КС «не исключает выявления фактов направленности действий граждан, которым придается видимость конструктивного выражения позиции, на дискредитацию соответствующих решений, мер и деятельности».
Пассаж о «видимости конструктивного выражения позиции» — конечно, выдающийся с точки зрения права (впрочем, как и многие, процитированные выше).
Кто будет определять, конструктивная позиция содержится в действиях граждан или нет? Конкретный районный суд, который, как показывает практика, присуждает штрафы за «дискредитацию» за лозунги «Миру — мир», с которыми сорок лет назад советские граждане ходили на демонстрации, или за напоминание о заповеди шестой?
Впрочем, смысл сказанного КС предельно ясен: указывать на «наличие недостатков» при проведении СВО можно (этой трактовке, бесспорно, порадуются Пригожин и Гиркин), а сомневаться в ее правильности — нельзя.
…Читая это решение КС, вспоминаю другие времена — когда КС был другим и принимал другие решения.
Когда в «особых мнениях» судей КС, которые оценивали в 1995 году указы Бориса Ельцина о начале другой — «контртеррористической» операции в Чечне (среди них были и тогда Валерий Зорькин и Гадис Гаджиев, принимавшие сейчас постановления о статье о «дискредитации»), звучали достаточно жесткие оценки решений власти, и для них было очевидным, что в них можно сомневаться.
Когда в «особом мнении» покойного ныне судьи Анатолия Кононова говорилось, что «содержащиеся в актах решения обосновываются преимущественно необходимостью защиты суверенитета, территориальной целостности, конституционного порядка, государственной безопасности и прочих государственных интересов, а права человека стоят в этом перечне на последнем месте, однако их нельзя признать однопорядковыми: статья 2 Конституции Российской Федерации недвусмысленно и однозначно относит Человека, его Права и Свободы к высшей ценности». И констатируется, что «этот основной отличительный принцип настоящей Конституции был грубо нарушен в пользу государственных предпочтений».
Таких же мнений — о приоритетности ценности человека, его прав и свобод над другими конституционными ценностями — придерживались тогда и другие судьи: Николай Витрук и Владимир Лучин.
Но теперь приоритеты сменились: главным стало государство, в решениях которого недопустимо сомневаться.
Кстати, с точки зрения логики КС, в решениях государства времен Ельцина или Горбачева сомневаться тоже нельзя? Не говоря уже о временах Сталина?
* Включен Минюстом в реестр «иноагентов».
Поддержите
нашу работу!
Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ
Если у вас есть вопросы, пишите [email protected] или звоните:
+7 (929) 612-03-68
