Например, «Гадкие лебеди», где «страны, которые нравились господину Президенту, вели справедливые войны во имя своих наций и демократий. Страны, которые господину Президенту почему-либо не нравились, вели войны захватнические и даже, собственно, не войны вели, а попросту производили бандитские злодейские нападения».

Где «есть люди, которые не могут жить без прошлого, они целиком в прошлом, более или менее отдаленном. Они живут традициями, обычаями, заветами, они черпают в прошлом радость и пример. Скажем, господин Президент. Что бы он делал, если бы у нас не было нашего великого прошлого? На что бы он ссылался и откуда бы он взялся вообще».

Где самый смелый поступок — демонстративно вытереть щеку от брызг, летящих от господина Президента, который «изволил взвинтить себя до последней степени».

Или «Обитаемый остров» — с излучением башен, под воздействием которого «мозг облучаемого терял способность к критическому анализу действительности, человек мыслящий превращался в человека верующего, причем верующего исступленно, фанатически, вопреки бьющей в глаза реальности».

С правителями, у которых «две цели, одна — главная, другая — основная. Главная — удержаться у власти. Основная — получить от этой власти максимум удовлетворения».

И конечно, «Трудно быть богом» — с Патриотической школой и ее девизом «Умные нам не надобны, надобны верные», и с основными установлениями нового государства: «слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми».

С наказанием за «невосторженный образ мыслей».

С черными, пришедшими после серых.

С королем, который «по обыкновению, велик и светел, а дон Рэба безгранично умен и всегда начеку».

(не по такой ли логике построены сегодня все дела о «фейках» и «дискредитации»?).

Ах, как жаль, что «ТББ» (общеупотребительное название повести) так и не воплотилась на экране в аутентичном варианте, потому что вышедший 10 лет назад фильм Алексея Германа имеет к книге отдаленное отношение.

Увы, знаменитый режиссер, снимая фильм «о своем», не захотел понять книгу Стругацких. И из его картины исчезли не только многочисленные — и важнейшие для понимания — рассуждения главного героя.

Тяжелейшая нравственная проблема — возможности или невозможности вмешательства в дела чужого мира.

Может ли и должен ли человек с Земли спокойно смотреть, как в средневековом мире, куда он послан разведчиком, убивают, пытают, насилуют, казнят? В какой степени он может — и может ли вообще — вмешаться?

Напомню слова Антона — дона Руматы — в самом начале повествования:

Но это — и многое другое — из фильма Германа ушло. И ушла суть книги.

Правда, иллюзий у меня не было с тех пор, как Герман сказал, что «думал о Путине как прообразе Руматы». Совершенно ошарашенный, я прибежал к Борису Натановичу, сказав, что у меня Путин всегда ассоциировался не с Руматой, а с совсем другим героем повести «Трудно быть богом» — доном Рэбой. «У меня тоже», — ответил Борис Натанович. Кстати, году примерно в 2006-м, когда президент проводил свою интернет-конференцию, у Стругацкого поинтересовались, о чем он хотел бы спросить Путина.

Между тем была — была! — возможность экранизации «ТББ», причем по сценарию, написанному самими братьями Стругацкими в 1966–1968 годах.

История с этим так и не воплощенным сценарием получилась детективной.

По словам Бориса Натановича, сценарий считался безнадежно утраченным.

А потом, в феврале 2020 года (огромная благодарность Алине Клименко и профессору Алексею Ельяшевичу), был случайно обнаружен в Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга.

Вместе со «сценарным делом», где подробно описан процесс доработки и прохождения сценария на «Ленфильме».

И наконец, была доказана гипотеза (не раз высказанная братьями Стругацкими), что фильм тогда не был снят именно из-за разгрома «Пражской весны».

В «сценарном деле» — два впечатляющих документа, отличающихся по времени лишь на месяц.

26 июля 1968 года художественный совет Третьего творческого объединения киностудии «Ленфильм» высоко оценил сценарий «по его идейно-нравственному и художественному уровню», одобрил его и рекомендовал руководству студии для включения в тематический план 1969 года и запуска в режиссерскую разработку.

А уже 26 августа 1968 года директор Третьего творческого объединения Г. Малышев пишет авторам письмо, сообщая, что «опыт экранизации романа «Трудно быть богом» удачным признать нельзя» и что «руководство студии не сочло возможным принять предложенный сценарий».

Что случилось за этот месяц, хорошо известно: 21 августа 1968 года закончилась попытка строить «социализм с человеческим лицом», войска пяти стран Варшавского договора вошли в Чехословакию, раздавив «Пражскую весну».

По воспоминаниям Бориса Стругацкого, еще за пять лет до этого, когда писалась «ТББ», авторы скажут себе:

А через 30 лет после подавления «Пражской весны» Борис Натанович скажет в интервью одному из лучших своих учеников: именно тогда «стало окончательно, до ледяного холода в душе, ясно: моя страна — просто полуфашистское тоталитарное государство».

При этом, как говорил мне в интервью Борис Стругацкий, в молодости они с братом были «настоящими сталинцами», считавшими, что все происходящее — правильно, если и встречаются какие-то недостатки и неприятности — это неизбежно, не ошибается только тот, кто ничего не делает. И лишь после XX Cъезда КПСС в 1956 году, где Никита Хрущев выступал со знаменитым докладом «О культе личности Сталина и его последствиях», началось прозрение.

Оттепель способствовала сохранению этой веры — нам казалось, что наконец наступило такое время, когда можно говорить правду, и многие уже говорят правду, и ничего им за это не бывает… Этот процесс эрозии убеждений длился, наверное, до самых чешских событий 1968-го. Вот тогда и наступил конец всех иллюзий».

Оттепель 60-х закончилась, и начался долгий период реакции: недаром в 70-е годы у Стругацких не вышло ни одной новой книги — только пара переизданий.

Хотя с цензурными придирками и разгромной официозной критикой они сталкивались и раньше.

Так, герой «Попытки к бегству» Саул Репнин, по первоначальному замыслу авторов, должен был бежать в будущее из советского концлагеря, но по требованию начальства из «Молодой гвардии» концлагерь был заменен на немецкий.

Что касается «ТББ», то в 1966 году «Известия» констатировали, что повесть, «вышедшая после интересных и нужных первых книг «Страна багровых туч» и «Путь на Амальтею», к сожалению, не свидетельствует об идейном и художественном росте авторов». А в 1967 году «Октябрь», возглавлявшийся отъявленным мракобесом Кочетовым, обвинял повесть в том, что она может «бросить тень на самоотверженную помощь нашего государства освободительным движениям в малоразвитых и колониальных странах»…

Вот что напишет потом Борис Натанович:

В начале 90-х, когда мы познакомились с Борисом Стругацким, эти его воспоминания казались жутким напоминанием о прошлом, которое никогда не повторится.

Сегодня они кажутся до ужаса злободневными: ведь «сегодняшний читатель» наблюдает последствия работы аналогичного «пресса», который давит все сильнее и сильнее. И отсутствие свободы очень даже замечается. И все чаще вспоминается фраза из не самой известной, но одной из лучших, по моему мнению, повестей Стругацких — «Второе нашествие марсиан»:

«Хоть бы одна сволочь спросила, что она должна делать. Так нет же, каждая сволочь спрашивает только, что с ней будут делать».

И последнее, особенно остро вспоминающееся сейчас, когда учителя доносят на «политически неблагонадежных» учеников.

Это из «Отягощенных злом» — последнего большого произведения братьев Стругацких, где в образе Г.А. Носова воплощена их (цитируя Бориса Стругацкого) «любимейшая, годами лелеемая идея Учителя с большой буквы».

Борис Натанович Стругацкий своих учеников не предавал никогда.

А Учителем он был не только для тех, кто ходил на его знаменитый литературный семинар, но и для нескольких поколений читателей.

И в их ряды встают все новые и новые ученики — настолько важно и актуально все, что написали они с братом.