Похоронен в Москве, в Кремлевской стене

По стране ему установлено неисчислимое количество памятников — меньше, чем Ленину, конечно, но больше, чем кому бы то ни было другому. Лучший, из мною виденных, — в дагестанском Гунибе: опять же — Ленин в полный рост, а у ног его две головы — Орджоникидзе и Кирова. Зрелище незабываемое. Установлен памятник в 1938-м.

Правда, по утверждению историка Олега Хлевнюка, Киров, несмотря на благоволение ему Сталина, оставался маловлиятельной фигурой в политбюро: «Являясь членом политбюро, Москву он посещал крайне редко, в голосованиях партийной верхушки участия почти не принимал, все его интересы ограничивались Ленинградом».

Тем не менее в справочнике «Административно-территориальное деление РСФСР», изданном в 1977 году, я насчитал 36 городов и поселков, носящих его имя. В современной энциклопедии «Города России» городов с именем «Киров» осталось только шесть. Тоже немало.

«Обезьяньи руки, короткие ноги»

Первого декабря 1934 года вечером в Ленинграде в Таврическом дворце ожидалось собрание партийного актива с докладом Кирова о предстоящей отмене карточной системы. С утра он готовился к докладу. Около 16 часов вызвал машину и отправился в Смольный. Вошел в здание через центральный подъезд и поднялся на третий этаж, пошел по главному коридору и повернул налево к своему кабинету. Обязанность сопровождать Кирова в его передвижениях внутри Смольного лежала на охраннике Михаиле Борисове. Он следовал в некотором отдалении. Когда Киров свернул в маленький коридор, Борисов еще некоторое время шел по главному коридору, упустив охраняемого из виду…

Потом Борисов погибнет во время аварии — когда в тот же день его повезут на допрос. Конечно же, случайно, многократно подтвердит прокуратура.

Изначально план Николаева — убийцы Кирова, якобы состоял в том, чтобы попытаться застрелить его на предстоящем собрании в Таврическом дворце. Но чтобы попасть туда, требовалось приглашение. За ним Николаев и отправился в Смольный. В здание он беспрепятственно прошел по партийному билету. Это была обычная практика.

Тут же Николаев попытался покончить с собой, но ему помешали.

Согласно огромной справке, подготовленной в июне 1990 года Генеральной прокуратурой в ответ на записку члена Политбюро А.Н. Яковлева «Некоторые соображения по итогам изучения обстоятельств убийства С.М. Кирова», «Николаев Л.В., 1904 г. рождения, происходит из семьи рабочих, имел образование в объеме 6 классов, состоял членом комсомола с 1920 года, в ВКП(б) — с 1924 года. Его трудовая деятельность: секретарь сельсовета в Саратовской области, санитар военного госпиталя, сотрудник комхоза Выборгского района г. Ленинграда, управделами Выборгского РК комсомола, слесарь завода «Красная заря», управделами Лужского укома ВЛКСМ (Ленинградская обл.), строгальщик заводов «Красный арсенал» и им. К. Маркса, инструктор-референт ОК ВКП(б), зав. финсектором общества «Долой неграмотность», инспектор госинспекции цен Ленинградской обл[астной] КК-РКИ, инструктор Ленинградского института истории партии (с октября 1933 г. по 1 апреля 1934 г.). За 15 лет он сменил 13 участков работы, и вызвано это было его неуживчивым характером.

В январе 1929 г. Николаев за неосторожную езду на велосипеде народным судом был осужден к штрафу. За те же действия 22 февраля 1929 г. Выборгским РКК ВКП(б) ему было поставлено на вид.

В период партийной чистки 16 октября 1929 г. цеховой ячейкой з[аво]да «Красный Арсенал» Николаеву объявлен выговор «за создание склоки через печать». Данное решение он обжаловал, указав в президиум Выборгской КК: «Я ни разу не терял доверие или звание комсомольца и коммуниста. Я ни разу не сбивался с правильного ленинского пути».

31 марта 1934 г. партком Института истории партии исключил Николаева из членов ВКП(б) за отказ выехать на работу в систему транспорта. Смольнинский райком восстановил его в партии, ограничившись объявлением ему строгого выговора с занесением в личное дело. Эти решения подтверждены 2.07.34 г. партколлегией КПК по Ленинградской области и 29.10.34 г. КПК при ЦК ВКП(б). Николаев этими решениями был недоволен и рассылал во все партийные органы жалобы.

Вот как характеризовали Николаева сослуживцы. Бывший директор Института истории партии Лидак О.А. (осужден к ВМН за участие в убийстве Кирова и др. т.н. контрреволюционные преступления, впоследствии реабилитирован) отмечал, что Николаев болезненный, неуравновешенный и нервный человек. Инструктор по партконфликтам Смольнинского РК ВКП(б) указал: «На заседании тройки Николаев произвел на нас впечатление болезненного человека и невыдержанного коммуниста». Гр[аждан]ка Карманова Е.П., знавшая Николаева по работе в обкоме партии, пояснила, что

Состоявший длительное время в дружеских отношениях с Николаевым Титов П.П. подчеркнул такие его черты, как угрюмость, необщительность и высокомерность.

При поступлении на завод «Красный Арсенал» в 1926 году медицинская комиссия выявила у Николаева «признаки вырождения: обезьяньи руки, короткие ноги, удлиненное туловище».

Мать Николаева Л.В. — Николаева М.Т. на допросе в 1934 году показала, что «ее сын Леонид начал болеть с годичного возраста, у него была распухшая голова и большой живот, все суставы вывихнуты, он два года лежал в больнице в гипсе, после этого опять болел и не мог ходить до 11 лет. В возрасте 12 лет у Леонида был припадок, его сильно трясло, как в лихорадке, и он был даже без сознания». Отец Леонида, по ее словам, «был большой пьяница, пил запоем» и умер в 1907 году.

Фомин (бывший заместитель начальника УНКВД по Ленинградской области) в своих заявлениях в 1957‒1962 гг. писал, что Николаев в то время был «полусумасшедшим человеком, он скажет на допросе три слова, и все. Это был дегенерат».

Знаменитый перебежчик, сбежавший в 1938 году в Японию начальник Дальневосточного управления НКВД Люшков Г.С., принимавший участие в расследовании дела «ленинградского центра», находясь за границей, писал в 1938 году, что

Обвиняются в терроризме

В документе, составленном вскоре после задержания Николаева, в 18 часов 40 минут, отражено, что Николаев «на вопросы не отвечает, временами стонет и кричит», у него имеются явления общего нервного возбуждения.

В медицинском акте от 1 декабря 1934 года четыре квалифицированных врача засвидетельствовали, что Николаев, будучи доставлен к ним в 19 часов на носилках в состоянии истерического припадка, только к 21 часу стал отвечать на их вопросы, но не всегда по существу. Они обнаружили у него наличие сукровицы из правой ноздри и значительное выделение слюны. Врачи сделали вывод, что Николаев «находится в кратковременном истерическом реактивном состоянии», проявляющемся в клинических судорогах и позах театрального характера. В дальнейшем «возможно повторение истерических припадков».

Не объяснено лишь одно: как такой человек официально получил оружие, смог купить к нему боеприпасы, состоять в партии, где путем многочисленных чисток все мало-мальски ненадежные, казалось бы, давно были из нее исторгнуты…

Правда, есть и еще одна, куда более простая версия покушения: Киров был любовником Мильды Драуле (жена Леонида Николаева. — Ред.), так что свой выстрел Николаев сделал из ревности.

Но следствие простых путей не искало.

Руководил расследованием убийства своего верного соратника и друга Сталин, срочно приехавший в Ленинград с сопровождающими лицами и тут же, на вокзале, давший по физиономии встречавшему их начальнику управления внутренних дел Медведю.

За время следствия Сталину было направлено около 260 протоколов допросов арестованных. Как свидетельствуют документы, Сталин лично определил сценарий судебных заседаний и составы групп подсудимых по делу Кирова.

Быстро договорились считать, что Киров погиб в результате заговора оппозиционеров-зиновьевцев. Но народ сразу сформулировал по-своему:

Огурчики,

Помидорчики,

Сталин Кирова убил

В коридорчике…

Но не будем забегать вперед. Тем более что может и народ ошибаться.

В тот же день, 1 декабря, было срочно принято постановление ЦИК СССР «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов». Текст был написан лично наркомом внутренних дел Ягодой, отредактирован Сталиным. Этим законом была создана правовая база Большого террора. Постановление не выносилось на утверждение ЦИК, как этого требовала Конституция, и было отменено только в 1956-м.

Согласно постановлению, следствие было обязано вести дела обвиняемых в терроризме в ускоренном порядке (10 дней) с немедленным исполнением приговора. Обвинительное заключение вручалось за день до суда; исключалось присутствие адвоката, открытость и обжалование.

Бастрыкин и Киров

В конце 1934-го — начале 1935 года прошли первые судебные процессы. Десятки бывших оппозиционеров, к которым присовокупили и Николаева, были приговорены к расстрелу или к заключению.

На арестованных тогда же бывших лидеров партийной оппозиции Зиновьева и Каменева возложили «политическую и моральную ответственность» за убийство Кирова и «для начала» отправили за решетку.

Впоследствии убийство Кирова стало дежурной строкой в обвинении и Зиновьева, и Каменева, и Бухарина, и Рыкова, и Ягоды… Все эти обвинения были сфабрикованы.

Покарали и тех, кто фабриковал. 23 января 1935 года Военной коллегией Верховного суда СССР были осуждены 12 сотрудников УНКВД по Ленинградской области. Из них Бальцевич приговорен к 10 годам лишения свободы (отбывал наказание в Соловецкой тюрьме), Медведь, Запорожец, Губин, Котомин, Петров — к трем годам лишения свободы, остальные — к двум годам каждый (все отбывали наказание на Колыме).

В 1937‒1939 гг. в рамках других уголовных дел (не по делу 1935 года) Медведь, Запорожец, Бальцевич, Горин-Лундин, Губин, Янишевский, Белоусенко на основании решений внесудебных органов были расстреляны. Если по делу 1935 года указанные лица были осуждены за преступно халатное отношение к организации охраны Кирова, то в 1937‒1940 гг. — за «контрреволюционные преступления». Все впоследствии реабилитированы.

За исключением непосредственно нажавшего на спусковой крючок Николаева.

И все-таки. Я уже как-то писал об этом, но, думаю, не грех и повторить.

В 2001-м вышла книга «Тени исчезают в Смольном», авторы которой тщательно проанализировали все обнародованные к тому времени версии преступления и характеризовали — все! — как неубедительные. И призвали расставить точки над «i».

Книга заканчивается тем, что ее авторы как раз настаивают на том, чтобы дело об убийстве Кирова было наконец рассекречено и — впервые за все эти десятилетия — пересмотрено тщательно и беспристрастно. Чтобы на все вопросы были наконец даны ответы (а они, считают авторы, есть). Авторам как раз это представляется принципиально важным, и они даже объясняют почему.

Вот что они пишут, заканчивая книгу:

«В «Памфлетах» знаменитого английского писателя Т. Карлейля есть замечательная фраза, которую Короленко приводил как аргумент в своих письмах к Луначарскому: «Правительства чаще всего гибнут от лжи».

Можно, оказывается, попирать закон, право, процессуальные кодексы; можно арестовывать и людей, и документы; лгать десятилетиями — все это так. Но нельзя чьим-то волеизъявлением отменить необратимые процессы: превращение уголовного деяния в политическое неизбежно приводит к тому, что политика обретает черты уголовщины, делая тем самым шаг к своей гибели…»

Молодцы, авторы. Хорошо сказали, точно.

Кстати, назову их имена.

Ольга Громцева, питерский журналист, и профессор-юрист Александр Бастрыкин, тот самый, что учился на одном курсе с Владимиром Владимировичем Путиным, руководил в начале этого века Северо-Западным филиалом Российской правовой академии Министерства юстиции РФ, а в 2007 году был назначен первым замом Генерального прокурора и главой СК.

Профессор Бастрыкин все, оказывается, понимает и без всяких подсказок. Он знает, почему надо знать правду о нашем прошлом, в том числе и «неудобную». Так, два года назад он издал книгу — «Убийство С.М. Кирова. Новая версия старого преступления». Оказывается, ФСБ России вдруг рассекретила некоторые документы из 58-томного дела об убийстве секретаря ЦК.

Генерал Бастрыкин привел факсимильные страницы первых допросов свидетелей убийства. В качестве наглядной демонстрации вопиющих (и почему-то так никого и не заинтересовавших) противоречий в них. Он задается все теми же, что и два десятилетия назад, вопросами: почему, скажем, так непрофессионально был составлен акт судмедэкспертизы?

Отчего никто из десятков следователей не заинтересовался таинственным военным в форме ОГПУ, якобы сбившим молодецким ударом с ног убийцу Николаева (на этого военного обратили внимание многие сотрудники обкома, но почему-то его никто не искал)?

И много-много других вопросов.

«В деле об убийстве Кирова, — пишет Бастрыкин, — столько неточностей, противоречий, следственных недоработок, которые криминалистической тактике раскрытия преступлений просто не соответствуют. Я повторяю, что если бы требовалось четкое выполнение всех постулатов криминалистики, дело об убийстве Кирова было бы завершено в 1934 году».

Но не задается главный следователь России только одним вопросом: а почему за девять десятилетий да четыре возвращения к расследованию на самом высшем уровне не обратили внимания на эти отмеченные руководителем Следственного комитета очевидные ошибки и недоработки?

И что ж он не напишет сегодня очередную книгу: почему вообще остается строго засекреченным это дело?

Кого берегут? Сталина? Ну выяснится вдруг, что к бесчисленным его — уже тысячу раз доказанным — преступлениям добавится еще и Киров?

А если — не Сталин? Если сам он никого не убивал, если «просто» воспользовался выстрелом случайного человека для того, чтобы развернуть небывалый террор, уничтожить неподсчитанное число невинных людей, если «просто» дал волю своей нечеловеческой жестокости…