Ведущие: Вера Челищева и Зоя Светова
Звук: Василий Александров
Обложка: Анна Жаворонкова
Голос за кадром: Анатолий Белый

Вера Челищева. Всем привет! Это подкаст «Совещательная комната». И это мы, его ведущие. Я — журналист Вера Челищева.

Зоя Светова. И я — журналист Зоя Светова.

Вера Челищева. Сегодня наш гость — Анастасия Буракова, юрист, правозащитник, основатель уникального, на мой взгляд, проекта под названием «Ковчег». Он был основан вскоре после начала спецоперации, в марте 2022 года, и поставил своей целью и задачей помогать тем, кто уезжает из страны в связи с событиями, начавшимися 24 февраля 2022 года. Если быть точнее: в связи с несогласием с этими событиями. За этот год у всех были свои причины для эмиграции: сам факт спецоперации, репрессивные законы, «военная цензура», запрет на профессию, риск уголовных преследований, частичная мобилизация вынудили огромное количество россиян уехать из страны. Часто люди уезжали в никуда, без всего и, по сути, ни с чем, с последними деньгами. Проект «Ковчег» пытается помогать именно таким россиянам. Временным жильем, психологической помощью, работой… Недавно проекту исполнился ровно год.

Настя, здравствуйте! Расскажите, как все начиналось. Кому пришла в голову идея проекта, как вы его создавали, в каких условиях? Где вы сама были в тот момент?

Анастасия Буракова. Ну начну немножко издалека. В ноябре 2021-го года я переехала в Киев. Уехала из России из-за угрозы политического преследования. До этого я возглавляла правозащитную организацию, сама как юрист работала по делам, связанным с нарушением права на свободу собраний, свободу ассоциаций, свободу слова. В 2021 году, накануне СВО, внутри России уничтожались правозащитные, медийные и гражданские структуры. И у многих журналистов, политиков, активистов оставался мой контакт. Я продолжала правозащитную работу по мере возможности уже после отъезда из России.

И когда началась СВО (я за две недели до этого покинула Киев), мне начали писать люди, которые подвергались давлению из-за выражения своей гражданской позиции. Когда количество сообщений перевалило за 100, я поняла, что я не смогу просто обработать, даже если очень захочу, такое количество сообщений. Некоторые из них были довольно срочные: к людям приходили с обысками. Поэтому возникла идея как-то систематизировать эту помощь и привлечь моих коллег-юристов и правозащитников. И мы сделали достаточно простой телеграмм-бот для юридических консультаций. Я обратилась в Антивоенный комитет с просьбой поддержать идею и помочь нам арендовать два шелтера (приют, убежище. — Ред.) в Ереване и Стамбуле. Турция и Армения были не то чтобы популярными, но частыми местами, которые люди выбирали просто из-за безвизового въезда.

От оформления идеи проекта до ее реализации прошло около трех или четырех дней.

10 марта я в своем телеграм-канале написала, что проект запустился: «Если вам нужна помощь, пожалуйста, обращайтесь». Не думала, что будет такой спрос. Казалось, что это будет проект для достаточно узкого круга активистов, журналистов, правозащитников — тех, кто в первую очередь подвергается преследованию со стороны режима.

Например, в конце февраля — начале марта 2022 года было огромное количество профессиональных антивоенных петиций. Очень многие специалисты разных профессий подписывались под ними сотнями. И их увольняли с работы. К ним приходили домой сотрудники полиции.

Еще это были абсолютно обычные люди, которые до 24 февраля жили своей обычной жизнью, но тут стали выходить на акции протеста — и подверглись задержаниям. Более того, ужесточилась практика в отделах полиции. И это было уже не просто оформление задержанных, а какие-то издевательства. Огромное количество людей, которые не попадают в объективы медиа, столкнулись с преследованием, поэтому они тоже стали нашей целевой аудиторией. И если гражданский активист знал, куда написать, куда обратиться, то обычный человек, который был, можно сказать, вне политики до 24 февраля, ничего подобного не знал. Эти люди выступили первый раз против и столкнулись со всей мощью репрессивной машины.

Светова. Настя, а скажите, пожалуйста, вот прошел год с начала новой волны эмиграции, и сейчас уже можно сделать первые выводы. По вашим оценкам, какие страны оказались самыми удобными для жизни новых эмигрантов?

Буракова. Не могу сказать, что какую-то страну можно назвать прямо удобной. Самое простое — это купить билет. Дальше все сложно, потому что эмиграция — это все равно другое общество, другой язык, другая культура, разная ситуация на рынке труда. Не во всех странах можно легко найти работу даже высококвалифицированным специалистам.

Понятно, что айтишникам и людям, которые могут работать дистанционно, трудоустроиться попроще. Но огромное количество людей, конечно, испытывают как проблемы с трудоустройством, так и проблемы по миграционному законодательству.

Удобны, конечно, безвизовые страны:

• в первую очередь Грузия, в которой можно жить год (на день выехать, заехать обратно без оформления вида на жительства или каких то других документов на проживание),
• это Армения, в которой де-факто работает виза (в течение 180 дней человек может пребывать в стране, на день выехать и жить дальше, заехав обратно).
• В Турции чуть сложнее, потому что все же после 90 дней пребывания необходимо оформлять визу. Но сделать это более чем реально. Просто по факту аренда квартиры.
• Дальше популярна Юго-Восточная Азия. Очень много людей, которые работают дистанционно, уезжают туда.

Светова. Вы говорите про Грузию, да? Но вот мы следим за тем, что происходит сейчас там с эмигрантами, которые приехали туда год назад. Мы видим, что у многих людей возникают проблемы: например, если ты живешь в Грузии, а потом вдруг куда-то выезжаешь, тебя могут обратно не пустить. Недавно оттуда уехал адвокат Иван Павлов (признан властями РФ «иностранным агентом». — Ред.). Причина: многих адвокатов из его команды, когда они куда-то из Грузии выезжали, потом обратно в Грузию не пустили. То же самое происходило и происходит с гражданскими активистами, независимыми политиками и журналистами. Что происходит вообще в Грузии? Недавно хотели принять закон «об иностранных агентах»… Является ли Грузия такой все-таки удобной страной для российских иммигрантов?

Буракова. Я бы не сказала, что это касается только диссидентов, юристов, правозащитников, журналистов. К нам за юридической помощью в «Ковчег» обращаются достаточно много обычных людей, которые не имеют отношения к каким-либо политическим структурам, не высказывают свою позицию публично, но тоже сталкиваются с проблемами во въезде. Касательно диссидентов: это такой круг, где все общаются через одно рукопожатие. Эти случаи попадают в медиа.

Но тем не менее да, Грузия ужесточила правила. Я бы даже не назвала это правилами. Это очень странно. Я сама живу в Грузии, и очень сложно уезжать, каждый раз не понимая: ты потом въедешь в страну обратно или нет. Причем никакие объективные обстоятельства на это, к сожалению, не влияют, и нельзя выявить какую-то общую закономерность. Но сейчас, если честно сказать, все-таки граждане страны, которая ведет в соседнем государстве СВО, все равно имеют возможность где-то легализоваться или жить без легализации в целом. Не могу сказать, что сейчас где-то есть более хороший и универсальный вариант.

Если мы возьмем страны СНГ, допустим, куда Грузия не входит, то там работает процедура межгосударственного розыска. Сейчас, конечно, страны не очень охотно сотрудничают с Россией по политически мотивированным делам в части уголовного преследования и экстрадиции. Но тем не менее такой риск в странах СНГ, конечно, высок. В этом плане Грузия более безопасное место. Грузия удобна тем, что в ней можно жить долго. Люди продолжают сюда ехать, здесь многие обосновываются.

Светова. А что касается этого закона «об иностранных агентах», который был поспешно отозван, после того как люди вышли на большой митинг. Мы такого давно не видели у нас, в России… Вы следили за продвижением этого закона в Грузии? Он был ожидаем?

Буракова. Не могу сказать, что я очень большой эксперт в грузинской политике. Я, конечно, слежу за новостями, но скорее как обыватель и достаточно поверхностно, потому что я только учу грузинский, но еще не выучила его достаточно, чтобы понимать, например, сказанное в новостях. Но из разговоров с самими грузинами я поняла, что это не было ожидаемо. Закон был приурочен к парламентским выборам. Но грузинское общество само по себе всегда очень активное. И я нисколько не сомневалась, что если попытаются здесь закрутить гайки, то, конечно, люди выйдут и скажут «нет» в той форме, в которой это будет доходчиво и понятно для властей. И они вышли.

Челищева. У меня вопрос чисто технический. Можете объяснить, что должен сделать человек — вовсе не обязательно активист или правозащитник, а обычный, который решил уехать из страны, — что он должен сделать, чтобы «Ковчег» оказал ему помощь? Можете рассказать вообще, какие условия, какие критерии, чтобы человек получил помощь? В чем она заключается, помимо предоставления жилья?

Буракова. Мы начинали с юридических консультаций. Эти направления помощи остались. Что касается жилья, то шелтеры у нас теперь есть в четырех странах: это Казахстан, Армения, Турция и Польша. Мы помогаем эмигрантам в изучении иностранных языков. Сейчас они могут учить 20 иностранных языков. Язык, по нашему мнению, это очень важный аспект социализации, которая все же важна, чтобы не сойти с ума, когда ты живешь в другом сообществе.

У нас есть психологическая помощь — как групповая, так и индивидуальная терапия. Она тоже достаточно востребована, особенно в такие сложные периоды, когда была мобилизация. Плюс она, конечно, нужна людям, которые выступают против СВО и остаются в России, но чувствуют одиночество в своей позиции. Это те, кто не был интегрирован в какие-то политические структуры, организации, и им кажется иногда, что это, может быть, они сошли с ума, а не эта агрессивная пропаганда. Но нет, мы показываем, что это не так.

И у нас есть несколько психологических групп для тех, кто, в том числе, не может уехать из России и сталкивается в связи со своей позицией с непониманием окружения и психологическими проблемами. У нас есть коммуникационные чаты. Это очень важная часть работы «Ковчега», и она меня очень воодушевляет.

В нашем проекте уже более 2000 волонтеров. Многие живут в разных странах, давно переехали, не после начала СВО, а много лет назад. Кто-то вообще родился в других странах, но имеет российское происхождение. И эти люди помогают нам модерировать чаты, отвечать на вопросы мигрантов.

Это люди, которые за год сформировали очень устойчивые комьюнити, они помогают друг другу в профессиональном плане, в том числе организуют конференции. Объединенные, конечно, по принципу страны проживания, люди знакомятся. И эта коммуникация и поиск единомышленников, пожалуй, для меня самое главное в «Ковчеге». Решить первичные бытовые проблемы — это, конечно, важно. Но создание сети единомышленников, взаимной поддержки — это то, что остается с человеком надолго.

Мы оказали более 100 000 юридических консультаций для мигрантов через наш Телеграм. Около 4000 человек получили психологическую помощь. Больше порядка 1300 человек обучаются иностранным языкам. Помощь с жильем получили около 3000 человек. В разное время у нас было разное количество шелтеров. Мы смотрим и на динамику отъезда. Сейчас, например, востребованность в жилье не такая большая, поэтому с марта мы сократили количество шелтеров. Такая экстренная помощь требуется уже не очень многим.

Суммарно наша аудитория в чатах, телеграм-канале, в других соцсетях — полмиллиона человек. Невозможно подсчитать, сколько людей получили консультации от наших волонтеров. Плюс мы стараемся помочь по индивидуальным запросам людей. Опять же, благодаря волонтерам. У нас есть закрытый канал, где мы размещаем запрос от человека. Например, человек попал в какую-то сложную ситуацию, требующую медицинского вмешательства. Медики-волонтеры помогали в очень сложных случаях.

Челищева. Мне, когда я готовилась к нашему эфиру, было интересно сравнить: как помощь эмигрантам была устроена 100 лет назад, в период белой эмиграции, «философcких пароходов». Я просто попыталась понять, было ли что-то подобное в части централизованной помощи. Я ничего конкретного не нашла, да, были какие-то разные фонды, общества, союзы. Но не централизованные. Может, я не нашла просто. И у меня вопрос к вам: а вы, когда создавали «Ковчег» (и уже в процессе его работы), изучали чужой опыт?

Буракова. Скажу честно: моим вдохновителем был «Дом свободной Белоруссии», который располагается в Вильнюсе. Он возник после протестов в Белоруссии в 2020 году и последующих репрессиях в отношении гражданского общества. Проект предоставлял и временное жилье, и помогал уехавшим адаптироваться на новом месте. Те же социальные связи. Я смотрела на их работу и очень восхищалась белорусской диаспорой, которая объединилась и очень помогает друг другу по всему миру. Поэтому, наверное, наибольшее вдохновение я черпала от белорусов.

Светова. «Ковчег» существует на пожертвования?

Буракова. Да, «Ковчегу» можно пожертвовать. У нас была кампания по краудфандингу довольно неплохая. Мы собрали за год $230 000 на обеспечение работы. Но сразу хочу сказать: если бы не было волонтеров, мы бы никому помочь не смогли. Волонтерский труд — он не оценивается деньгами. Волонтеры делают очень значительную часть работы проекта.

Челищева. Это, конечно, уникальная история, мне кажется. Мы, к сожалению, вынуждены заканчивать. Вы слушали подкаст «Совещательная комната». Мы говорили с Анастасией Бураковой, основателем проекта «Ковчег». Очень важным и нужным уехавшим (и не только уехавшим). Мы говорили об эмиграции последнего года и о том, что всегда можно найти выход и способ, чтобы помогать друг другу в трудные времена. Те, кому нужна помощь, или те, кто хочет помогать этому проекту в качестве волонтера, вы можете зайти на сайт «Ковчега». Остается лишь надеется, что поводов для создания подобных организаций будет меньше. Хотя проект, повторюсь, очень классный. Настя, спасибо вам большое.

А вы слушайте наш подкаст на YouTube, Apple Podcast и на других платформах. Ставьте лайки и комментарии. Всем пока!