Эталонный образец «секретного договора» — договор двух императоров на борту личной яхты российского самодержца «Полярная звезда» 24 июля 1905 года под Выборгом, на траверзе балтийского острова Бьерке.
Так это событие описывал в своих мемуарах будущий царский министр иностранных дел А. Извольский.
«…Ввиду несогласий между Швецией и Норвегией, которыми был отмечен этот год, германский император отложил свою обычную прогулку по норвежским фиордам и посетил Балтику, соприкасающуюся со шведским берегом. В свою очередь царь посетил воды финляндского архипелага близ Выборга, утомленный переживаниями этого тревожного лета в России. 23 июля все были удивлены неожиданным появлением кайзера на борту «Гогенцоллерна», на пути к Бьерке, где в то время стояла царская яхта «Полярная Звезда». Именно там состоялось знаменитое свидание, во время которого был подписан тайный договор, который вызывал столь живой интерес и комментарии вплоть до того времени, когда он был опубликован (в 1917 году) русским революционным правительством…»
По патриархальным представлениям того времени главные тайны лучше всего сохранялись именно среди воды, в тиши каюты; все монархи разделяли твердое убеждение, что, оставаясь на воде, они могут общаться неформально и обсуждать важные международные вопросы абсолютно беспрепятственно. В иллюминаторе ясно прорисовывался серый профиль немецкой яхты «Гогенцоллерн», ее хозяин, Вильгельм (по-семейному — Вилли; английский дядюшка король Эдуард называл его — Уильям), привез с собой текст, его и подмахнули.
Автограф кайзера заверил один из руководителей германского МИДа, российского императора — морской министр, адмирал Бирилев, причем Николай сам текст ему не показал: «Вы мне доверяете?». Бирилев доверял.
«Ввиду того что в царской свите не было никого, равного по рангу и по осведомленности (немецкому) чиновнику, германский император настоял призвать адмирала Бирилева, русского морского министра, который присутствовал на борту «Полярной Звезды» в качестве гостя. Старый моряк, совершенно не осведомленный в вопросах внешней политики, был призван в последний момент и без колебаний приложил свою руку к документу, о содержании которого он не мог даже догадываться; действительно, одно из лиц царской свиты рассказывало мне, что в то время, когда адмирал Бирилев подписывал свое имя в конце страницы, верхнюю ее часть царь закрывал рукой. Когда впоследствии адмирал Бирилев был спрошен об этом графом Ламздорфом (действующим министром иностранных дел), он заявил, что если бы он оказался снова в том же положении, он сделал бы то же самое, считая своим долгом как морской офицер повиноваться беспрекословно своему государю…»
Но в Петербурге подписанный договор вызвал ужас у только что назначенного председателем Совета министров Витте и министра Ламздорфа. Ужас этот они в какой-то форме донесли до своего работодателя. В результате Николай был вынужден отправить кузену письмо, предложил «присоединить» к соглашению еще и Францию, против которой, собственно, оно, соглашение, и было направлено.
«Прежде чем подписать предполагаемый договор, я считаю необходимым представить его на рассмотрение Франции; за то время, пока он не будет подписан, каждый может внести известные изменения в детали текста, и после того, как он будет одобрен нами двумя, можно попытаться настоять перед Францией на подписании договора. С этой стороны можно ожидать неудачи, но тем не менее я прошу твоего согласия познакомить французское правительство с этим проектом и после получения от него ответа осведомить тебя о нём по телеграфу».
Достаточно неуклюжее объяснение. Но, обратите внимание, тогдашние министры смогли настоять на том, что считали правильным. Другое дело, что так поступали они не всегда.
И напрасно взывал Вильгельм:
«…Мы соединили руки и подписали его пред лицом Бога, который слышал наши обеты. Я продолжаю думать, что договор может вступить в силу… Подписанный нами договор является одним из средств определить (наш) путь, не вступая в соглашение с твоей союзницей как таковой. Что подписано, то подписано, и Бог тому свидетель. Я буду ждать твоих предложений. Лучшие пожелания Алисе. Вилли».
Формально Бьеркский договор не был расторгнут, но фактически в силу не вступил.
Поездка Николая II в прифронтовую полосу во время Первой мировой войны. Фото: Репродукция ТАСС
«Германский император великолепно знал, что царь будет в Бьерке окружен только своей семьей и ближайшей свитой и что граф Ламздорф, чья оппозиция заставляла его очень опасаться, не был включен в число лиц царской свиты. Вильгельм был предупрежден об этом и о выезде из Петербурга на несколько часов позже. В конце концов, когда в своих телеграммах кайзер предлагал встретиться с царем, он настаивал на полной секретности его проекта, и тайна была настолько хорошо охраняема, что ни один человек на борту «Гогенцоллерна», никто в Германии и тем более в России не знал ни одной фразы этого договора, вплоть до последнего времени» — так написал Извольский. Следовавший за Ламздорфом, которому царь своего позора не простил и уволил в отставку через пару месяцев. Витте же особенно любим не был никогда.
В этой истории поражает многое. Прежде всего — как делалась политика великих держав, приведшая к мировой бойне, гибели миллионов и миллионов людей. Германия в ходе Первой мировой потеряла 1,9 миллиона человек. Россия — 1,7. Франция — 1,4. Великобритания — миллион… Соединенные Штаты, вступившие в войну только на самом последнем этапе, — «всего» 116 тысяч…
Конечно, были куда более серьезные причины, вызвавшие мировой катаклизм, но «человеческий фактор» я бы со счетов не сбрасывал. Тем более что и в Германии, и в еще большей степени в России от личного каприза монарха зависело если не все, то очень и очень многое.
Предыдущий «каприз» стоил Российской империи японской авантюры, закончившейся унизительной катастрофой на полях сражений, и революцией 1905 года. Следующий «каприз» (Первая мировая) привел к окончательному краху царизма, упрямо отказывавшегося жить в ногу со временем. Зато преисполненного отвратительным самодовольством и манией величия.
Результатом войны, которой, собственно говоря, никто особенно и не хотел, стала произвольно перекроенная карта Европы, ставшей затем полем непрерывных геополитических экспериментов.
Поддержите
нашу работу!
Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ
Если у вас есть вопросы, пишите [email protected] или звоните:
+7 (929) 612-03-68
Обложка книги Кэтрин Клей
Несколько лет назад на русском языке вышла книга англичанки Кэтрин Клей «Король. Кайзер. Царь. Три монарших кузена, которые привели мир к войне». Королева Англии предоставила автору уникальную возможность использовать личные архивы, прежде всего — переписку между августейшими родственниками, что, в свою очередь, позволило написать фантасмагорическую картину взаимоотношений между ними и возглавляемыми ими государствами.
Николай, Вильгельм, английские короли Эдуард и Георг считали, что имели право думать, будто все происходившее зависело исключительно от них, их взаимоотношений, их симпатий и антипатий. В Англии, правда, дело обстояло посложнее: король был связан совершенно определенными обязательствами и, скажем, вынужден был извиняться за присвоение звания британского адмирала российскому императору. «Король произвел это назначение без консультаций со своими министрами… Грей разгневан, Асквит опечален»…
На заседании кабинета министров решено было объявить королю о недопустимости подобного поведения. Нолли (секретарь короля) пришлось объяснять премьеру, что король «совершенно не знал о том, что действует неконституционно, и что он сожалеет о том, что в силу своей неосведомленности поступил неправильно». Будучи конституционным монархом, Эдуард VII знал, когда и как следует извиняться. Но сделанного не воротишь…
В России было по-другому.
Победоносцев слышал, как
император говорил кому-то из своего окружения: «Зачем ты всегда споришь? Я всегда со всеми соглашаюсь, а потом все делаю по-своему». Подобная система давно устарела, и Ники был не тем человеком, который мог бы как-то ее осовременить.
Да, возможно, он был, как считал его английский «дядюшка Берти», «слабохарактерным», но в одно Ники верил свято: он — Самодержец всея Руси, и изменить подобный порядок вещей по силам лишь Богу. Ламздорф был уволен. Чудом минимизировавший во время переговоров ущерб от русско-японской войны Витте отставлен.
Вильгельм умер в изгнании.
Николай (вместе с семьей) бессудно расстрелян в Екатеринбурге.
…Отмену тайной дипломатии и опубликование секретных договоров, заключенных царским и временным правительствами Ленин провозгласил в Декрете о мире от 26 октября 1917 года. Руководить процессом было поручено наркому иностранных дел Троцкому. Секретные документы хранились в архиве бывшего Министерства иностранных дел.
Ни ключей, ни дел наркому не передали.
Солдаты на поле битвы среди груды трупов во время Первой мировой войны. Фото: Репродукция ТАСС
Воспоминания о противостоянии новой власти и сотрудников бывшего МИДа оставил некий И. Залкинд:
«Я разыскал Поливанова и вместе с ним начал объезд виднейших чиновников министерства по их квартирам, требуя от каждого из них, за их личной ответственностью, присутствия на другой день в здании министерства для решающих переговоров. Многих мы дома не застали, кое-кто сказался больным, а один, когда мы не поверили сообщению о серьезности его болезни и настояли на личном приеме, залез под одеяло, как был, в полном костюме и ботинках, в каком виде и принял наш визит»…
Однако частные визиты не помогли, бойкот продолжался. Тогда Троцкий обратился к Н. Маркину, профессиональному революционеру и ярому большевику, «который знал секрет прямого действия». Два-три дипломата посидели сутки взаперти, и на другой день Маркин принес Троцкому ключи и пригласил его в министерство. «Но я был занят в Смольном общими задачами революции, — вспоминает Троцкий. — Тогда Маркин стал негласным министром иностранных дел».
О незаменимой роли Маркина в работе по опубликованию документов говорит и Залкинд:
«Товарищ Маркин — поразительно деятельный и энергичный, находил время проникать во все углы и закоулки министерства, отыскивая всякого рода бумаги, письма и фотографии самого компрометирующего старых чиновников свойства, и когда я после нескольких дней болезни, причиненной переутомлением, перебрался на житье в министерство, <…> то каждый вечер можно было встретить у меня тов. Маркина, то разбирающего груду писем, то собирающего найденную им модель нового пулемета».
Обнаруженные дипломатические документы вполне оправдали возложенные на них ожидания. Они стали свидетельством как империалистических намерений, так и пренебрежения их составителями к подлинным интересам народов. И что не менее важно — свидетельством вопиющей неспособности минимально предугадать возможные последствия.
Аветик Исаакян написал басню «Мухи и мед» — о том, как севшая на мед муха стала поводом для драки между соседями, а потом — и войны между двумя государствами. Перевел басню на русский Самуил Маршак.
Властитель скипетром потряс
И начертал такой указ:
«Мы, божьей милостью, и проч.,
Сим возвещаем: нынче в ночь
Король соседний, словно вор,
Презрев священный договор,
Границы наши перешел,
Вступив в одно из наших сел.
У поселян он отнял кров.
Стенанья жен и слезы вдов
Текут к престолу моему.
А посему, а потому
Приказ мы отдали войскам,
Лихим наездникам, стрелкам,
Начав немедленно войну,
Занять соседнюю страну.
Согнем врага в бараний рог!
За нами — пушки! С нами — Бог!»
Под сим — число календаря
И подпись оного царя…
Среди рассекреченных когда-то документов оказались договоры, в соответствии с которыми Россия в результате победы в войне получала Босфор, часть Персии, Восточную Пруссию…
По ряду причин… не сложилось.
Но та самая «новая модель пулемета», собранная энергичным тов. Маркиным, «который знал секрет прямого действия», похоже, до сих пор остается действенным инструментом международной политики.
Поддержите
нашу работу!
Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ
Если у вас есть вопросы, пишите [email protected] или звоните:
+7 (929) 612-03-68
