К уведомлению прилагается официальное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Оно, как и это самое уведомление, похоже на копипаст ранее написанного документа: в бумагах, подписанных 4 сентября и 4 декабря, отличия найти трудно. Несмотря на то, что руководство следственного отдела Линейного управления МВД на станции «Москва–Рязанская» такое же сентябрьское решение (принятое тем же следователем Аббасовым) уже отменяла.

Однако эти документы весьма важны:

Напомним, вечером 7 апреля прошлого года на Казанском вокзале, в купе поезда Москва–Самара, в которое сел Муратов, ворвался неизвестный, облил пассажира и купе вонючей, жгучей красной жидкостью и скрылся. Его предполагаемый напарник ждал снаружи — и за секунду до акции включил камеру мобильника. Вскоре видеодоказательство было опубликовано в телеграм-канале, связанном с «Союзом десантников России», с одобрительным комментарием и угрозой «прийти к каждому». Через сутки оно было удалено, но скриншоты сохранились, да и репостов был не один десяток.

Наутро руководство «Союза» публично открещивалось как от акции, так и от канала, назвав его авторов «ряжеными». Однако мы установили вполне устойчивую связь паблика с этой ветеранской организацией.

Что и ожидаемо: на Казанском вокзале — 700 камер видеонаблюдения. Столичные вокзалы оснащены видеокамерами с функцией распознавания лиц. Записи были изучены прямо на вокзале в первые часы после нападения.

На следующий день МВД сообщило о задержании по горячим следам одного из предполагаемых нападавших — москвича 1984 года рождения — и поисках второго фигуранта. А Baza назвала имена обоих: Илья Марковец и Николай Трифонов.

На возбуждение дела у полиции было трое суток (по закону). Если имеются серьезные основания для более длительной проверки, срок продлевается до 30 дней (причем, согласно 144 статье УПК, это может делать не сам следователь, а лишь его руководитель — с обязательным указанием на конкретные основания). К моменту этой публикации со дня происшествия минуло более 10 месяцев. То есть максимальный законный срок проведения проверки превышен в 10 раз. Загвоздка, как следует из предоставленных документов, не, например, в невозможности разыскать непосредственного исполнителя — розыск подозреваемого не является препятствием для возбуждения дела. Просто следователь так и не разглядел в действиях нападавших состава преступления. Мы поможем, для этого достаточно открыть Уголовный кодекс.

Почему мы настаиваем на том, что деяние должно квалифицироваться именно как уголовное, а не как административное правонарушение? Потому что статья 213 УК РФ четко отделяет хулиганство (а налицо, очевидно, именно оно) как преступление от одноименного административного проступка.

Итак, уголовно наказуемо хулиганство, то есть грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, если оно совершено с применением или угрозой насилия, по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды, либо на железнодорожном, морском, внутреннем водном или воздушном транспорте, а также на любом ином транспорте общего пользования.

Даже если связь между собой двух предполагаемых участников (а полиция сама сразу заявила, что фигурантов двое) или мотив политической ненависти следствие установить «не сможет», то место происшествия из песни не выкинешь — железнодорожный транспорт, а именно: купе поезда. Из-за чего, кстати, отправление состава было задержано на 40 минут, что не могло не повлиять на график движения других поездов. Так что слагаемые состава преступления вроде бы вполне налицо.

Тем не менее оговоримся: для возбуждения дела и привлечения виновных к ответственности мало эмпирических наблюдений или очевидных фактов. Все произошедшее должно быть процессуально закреплено. Грубо говоря, следователь, обосновывая свое решение, должен знать и уметь изложить на бумаге обстоятельства дела: кто, где, когда и каким образом нарушил закон. Вот как раз на лакуны в установлении этих подробностей и ссылается два раза кряду старший лейтенант Аббасов. Мы же попробуем восстановить целостность картины.

Итак, чем были «вооружены» авторы акции? Это, пожалуй, одна из немногих деталей, до конца ясных следствию: экспертизу красящего вещества полиция провела, результат ожидаемый — краска. Дополним этот лаконичный вывод: мы также заказали независимую экспертизу, она показала, что краска с большой вероятностью разбавлена олифой — отсюда столь резкий запах (из-за него всех пассажиров пришлось пересаживать в другой вагон), отсюда же, возможно, и токсичность (медицинские документы зафиксировали у пострадавшего ожог глаз).

Кто был в роли исполнителей? Напомним читателю, что предполагаемых фигурантов мы, не имея под рукой инструментов оперативно-разыскной деятельности и строго руководствуясь рамками закона, установили за сутки. А через 3 месяца, не получая от МВД внятных ответов на запросы о ходе расследования, сами выяснили подробности их биографий, их контакты, установили связь между ними, а также их принадлежность к правым кругам, силовикам и — неожиданно — ювелирному бизнесу семьи Щировых (подчиненные начальника антинаркотического отдела УВД ЗАО Андрея Щирова подбросили наркотики журналисту Ивану Голунову). Оба (наши предполагаемые) антигероя работали в службе безопасности щировского ювелирного дома, связанного также с ветеранскими организациями.

Николай Трифонов, имя которого первой называла Baza и который внешне похож на человека, проникшего в купе, — выходец из националистического движения, связанного с «Союзом десантников России» и другими ветеранскими организациями, а также с ФСБ. Примечательно, что тесно общавшийся как с националистами, так и с разрабатывавшими их сотрудниками упомянутой службы Трифонов, будучи аспирантом, опубликовал статью — о том, что известный антимигрантский бунт на Манежной площади в 2010 году «может знаменовать собой второй этап устранения противоречий в правосознании молодых россиян» и является свидетельством «более целостного восприятия естественного права правосознанием российской молодежи».

В 2014 году Трифонов находился в Донецкой области рядом с добровольцами экипированного «Боевым братством» отряда «Искра», штурмовавшим аэропорт Донецка. Через год в Подмосковье Трифонова осудили за незаконное хранение оружия: трех автоматов Калашникова, запчастей и патронов к ним. Отбыв срок, он как раз и засветился в ювелирном бизнесе, а затем переключился на сельское хозяйство, сейчас также занимается агроконсалтингом как ИП.

Второй возможный фигурант — Илья Марковец, выпускник военного вуза, психолог-полиграфолог и советник председателя коллегии «Российского союза офицеров запаса». Руководит этой организацией брат партнера Николая Трифонова по сельхозделу. Марковец выступает за экспансию «русской цивилизации» в Северный Казахстан и с этим тезисом летом участвовал в совместном мероприятии с националистом Александром Босых, тексты которого с тех пор активно репостит телеграм-канал «Союза десантников».

По нашей версии, Марковец мог быть тем человеком, который снимал на перроне видео преступления. Несмотря на скудость доступных нам процессуальных документов, они это косвенно подтвердили: в постановлении следователя указано, что Марковец действительно был задержан 8 апреля — на следующий день после нападения, у него в ходе личного досмотра изъят смартфон, содержащий искомую видеозапись.

Что они должны определить? Экспертиза назначена «для определения факта фиксации происшествия». В переводе на русский — специалисту предстоит установить, есть ли в памяти телефона Марковца запись акции на вокзале, и при наличии — изучить ее метаданные. Этот титанический труд должен был завершиться (после продления сроков) к 1 октября. Но не вышло.

И в новое отказное постановление следователь просто перенес уже знакомую нам с сентября фразу: «Срок <проведения экспертизы> продлен до 01 октября 2022 года». То, что на дворе ко времени подписания документа уже стоял декабрь, его, видимо, не смутило. Смутило начальника следственного отдела Иовлеву, которая, получив материал 4 декабря, в тот же день отменила отказное постановление и продлила проверку еще на 30 суток. А уведомить об этом пострадавшего решила за два дня до истечения этого (ею же назначенного) срока — 28 декабря.

С одной стороны, ничего выламывающегося из полицейской рутины в этой волоките нет: когда работа не движется, а установленные законом сроки истекают, следователь выносит формальное постановление об отказе в возбуждении дела, который его начальник тут же отменяет — так же формально. И материал проверки может еще какое-то время лежать в сейфе, не беспокоя следователя.

Такие дела обычно возбуждаются без проволочек и сразу идут на раскрытие. Без каких-либо причин ни один следователь или дознаватель подобный материал не заволокитит — об отмене палочной системы в МВД отчитываются не первый год, но показатели сотрудникам все равно требуются.

Фактически единственной причиной, чтобы длить и длить проверку, откладывая решение на неопределенный срок, для следователя Аббасова является неготовность одной из ряда назначенных экспертиз. Результаты которой, заметим, могут иметь значение лишь для дополнительной квалификации содеянного, а не для оценки происшествия в целом. Да и никто не мешает эту самую экспертизу назначить в рамках уже возбужденного уголовного дела: само событие преступления налицо.

Если же все упирается в экспертов, совершенно неясно, предпринимал ли следователь что-либо, чтобы ускорить получение так необходимого ему документа, выяснял ли причину проволочек и актуальные сроки исполнения…

Тут на ум приходит аналогия с застенчивыми сотрудниками другого правоохранительного органа, которые возможного организатора громкого преступления не допросили якобы потому, что «дверь никто не открывал».

Так что единственное предположение, которое мы можем сделать, — о принципиальном нежелании расследовать случившееся, возбуждать уголовное дело и привлекать к ответственности виновных. Впрочем, если кому-то хочется закрыть историю «за давностью», придется не год и не два искать новые аргументы: срок давности по делам о хулиганстве — 6 лет. А если с отягчающими обстоятельствами, например, в составе группы лиц, то и все 10.