Ведущие: Вера Челищева и Зоя Светова
Звук: Василий Александров
Обложка: Анна Жаворонкова
Голос за кадром: Анатолий Белый

расшифровка

Зоя Светова: Всем привет! Это подкаст «Совещательная комната». И это мы, его ведущие. Я — журналист Зоя Светова.

Вера Челищева: И я — журналист Вера Челищева. Сегодня наш гость адвокат Александр Пиховкин. На днях он выиграл дело, которое, казалось бы, в наших реалиях сегодня выиграть невозможно. Хабаровский апелляционный суд утвердил оправдательный приговор Юлии Цветковой. Это известная художница и ЛГБТ-активистка из Комсомольска-на-Амуре. Ее, как многие уже знают, обвиняли в распространении порнографии в интернете из-за ее же рисунков в паблике в «ВКонтакте». Это была очень громкая и шумная история. И вот теперь оправдательный приговор оставлен в силе. Александр, объясните, почему и как вообще это могло произойти?

Александр Пиховкин: Здравствуйте, Зоя! Здравствуйте, Вера! Мне очень приятно вас слышать и спасибо за приглашение. Прежде всего я хочу поправить вас, Вера. Неправильно говорить о том, что ее преследовали из-за ее же рисунков. Ее рисунки были одним из предметов обвинения вначале, затем они вообще отпали, и в конце концов преследовали ее за пять изображений, выполненных художниками в различных стилях и различных техниках, изображавших женские половые органы. В блоге, который Юля вела в группе в «ВКонтакте», было более или около 400 изображений вагины. Острый глаз оперативного сотрудника отобрал из них пять. И в конце концов по пяти изображениям Юлию стали преследовать по пункту б части 3 статьи 242 Уголовного кодекса РФ, предусматривающего ответственность за распространение порнографии.

Светова: Александр! Объясните, пожалуйста, как это вообще стало возможным, что Юлию Цветкову оправдали?

Пиховкин: Да, это хороший вопрос. Я его тихонечко задаю себе сам.

Светова: А как вы на него отвечаете?

Пиховкин: Я отвечаю таким образом: мне кажется, где-то в глубине души хорошие судьи заинтересованы в вынесении оправдательных приговоров.

И в конце концов их совесть и стремление к справедливости заставляют их выносить оправдательные приговоры. Таким образом я это расцениваю.

Светова: Слушайте, Александр! Я вот совершенно не могу согласиться с вашим, таким идеалистическим, с моей точки зрения, отношением к судьям. Я бы хотела, чтобы вы нам объяснили, кто вообще стоял за этим делом, кто это дело инициировал и кто поддерживал все эти годы Юлию? Может быть, в таких делах, когда людей чудесным образом оправдывают, оказывается, что те, кто инициировал это дело, они в какой-то момент просто «отползают» и уже не оказывают давления на суд. И тогда то, что фигуранта дела поддерживает очень много разных людей совершенно разного уровня, и, может быть, даже во власти кто-то поддерживает, это заставляет судей более внимательно смотреть в сторону этих поддерживающих. Вот такой вариант я допускаю. Поэтому объясните нам, пожалуйста, какой был расклад сил, когда это дело пришло к суду?

Пиховкин: Расклад сил был такой, что, как я предполагаю, дело должно было закончиться одним-двумя заседаниями, что в принципе типично для дел о порнографии. Опять же, типично для таких дел и является частью судебной практики то, что этим «порнографам» назначают фактически стандартные сроки порядка двух лет лишения свободы условно. В случае Юлии ее сопротивление, ее непризнание вины вылились в требование государственного обвинителя лишить ее свободы реально на три года два месяца. Безусловно, верхняя планка санкции предусматривает лишение свободы до шести лет. Так что да, наверное, прокурор рассуждал так, что он поступает вполне гуманно, так сказать, не задирая требования наказания до верхней планки. Что касается участия в судьбе Юлии самых разных людей, действительно, такое участие было, и мы за него очень благодарны. Более 250 000 человек подписали обращение в поддержку Юлии, размещенное в интернете. Кроме того, были выступления практически всех акторов из мира искусства. За Юлю вступались художники, за Юлю вступались искусствоведы, музееведы, музеологи. И самые разные люди. В 2019 году о неразумности возбуждения дела по такой статье и с учетом таких обстоятельств высказывались в том числе директор Эрмитажа Михаил Пиотровский и специальный советник президента по культуре Михаил Швыдкой. Также многие другие известные люди выступали в защиту Юли. Я думаю, что какой-то кумулятивный эффект это, безусловно, имело. Потому что, наверное, суд должен был задумываться, что все не так просто, если такие люди не боятся рисковать своей репутацией и вступаться за Юлю при всем при том. Я говорил о том, что одной из задач, которую мы ставили изначально, было снятие нездорового ажиотажа в отношении этого дела. И это связано с тем, что другие самые разные люди, предполагает Юлия, пытались воспользоваться ее именем и ситуацией для того, чтобы решать какие-то свои проблемы. Это негативно отражалось на процессе. В первом заседании суд очень нервничал и выказывал агрессию по отношению к обвиняемой. И в последующем такая же ажитация сменилась как раз вот этой самой вдумчивостью и попыткой разобраться. И я это связываю в том числе и со спокойным отношением к делу, которое нам удалось обеспечить.

Светова: Понятно. То есть инициаторы этого дела перестали следить за ним, как вам кажется?

Пиховкин: Если бы инициаторы перестали следить, вероятно, не было бы апелляционных представлений на оправдательный приговор. Всего в суд было направлено три апелляционных представления. Это говорит о том, что активность и уровень возмущения этим оправдательным приговором были очень высоки.

Светова: Понятно. То есть была настоящая борьба вплоть до того дня, когда апелляционный суд утвердил оправдательный приговор.

Пиховкин: Дело несколько раз переносилось, и я это тоже связываю с вероятностью попытки возможного оказания давления на суд. К счастью, этого не случилось.

Челищева: Тем ценнее это решение. А мне вот интересно. Я думаю, что многие мало знают про Юлю Цветкову как про человека. Можете рассказать, что она за человек, чем она до этого занималась? Вообще, чем она еще живет и сколько ей лет?

Пиховкин: Юлия Цветкова — замечательный, очень интересный человек. Она 1993 года рождения, соответственно, ей 29 лет. Это художница из Комсомольска-на-Амуре. Она является членом творческого союза художников России. Это самая большая и авторитетная организация — эквивалент Союза художников, каковым он был в Советском Союзе. Его членами в разное время были люди от Малевича до Шагала и академик Грабарь. Кроме того, Юля — театральный режиссер, она создала театр «Мерак», поставила более десяти театральных постановок. В 2020 году она была признана Человеком года по версии Ассоциации театральных деятелей России за театральную деятельность. Это тоже одна из наиболее авторитетных ассоциаций театральных критиков в стране. Что касается ее художественной деятельности, она имеет на своем счету восемь персональных выставок, в том числе и в Москве в 2021 году, уже во время судебного процесса, состоялась эта выставка. Ее работы находятся в собраниях разных музеев, большая коллекция работ — в собрании Московского музея современного искусства. Это главный музей современного искусства в России, также ее работы находятся и в музеях мира. Например, в музее Стеделейк в Амстердаме. Он входит в тройку музеев, собирающих картины современного искусства. Также ее работы находятся в частных коллекциях.

У нее было много разных интересов. Она умудрилась успевать читать лекции по периоду больших репрессий. В Комсомольске-на-Амуре она писала картины. Она ставила эти спектакли, и, кроме того, у нее есть «жилка» гражданской сознательности, что называется, правозащитная «жилка». Может быть, такое острое ощущение справедливости. Она завела блог «Монологи вагины». И в преамбуле к этому блогу она прямо заявила, что необходимо снять табу с женской физиологии и проект «Монологи вагины» будет посвящен снятию стигмы с женской физиологии, а на странице проекта она будет выкладывать художественные тексты и художественные образы, которые рассказывают о красоте, силе и уникальности женского тела.

Когда она приступала к этому блогу, ничего не предвещало опасности, ничего не предвещало уголовного преследования. И тем не менее это уголовное преследование случилось. Для нее это было полной неожиданностью. И вначале Юлия отказывалась верить и очень легко относилась к этому вопросу. Однако после того, как ее заключили под домашний арест, ее мнение изменилось.

Город достаточно небольшой. Соответственно, отношение к ней поменялось, у нее забрали все площадки, забрали театральную площадку, ей пришлось распрощаться со студией, и мир ее ограничился фактически общением с мамой в четырех стенах собственной квартиры. И такая ситуация продолжалась до последнего времени. Сегодня появилась информация о том, что Юля покинула страну.

Светова: Этого, конечно следовало ожидать, потому что после такого процесса, и даже выиграв этот процесс, ей опасно находиться в России, все равно ей могли отомстить за эту победу, как мне кажется.

Пиховкин: Да, такое, конечно, не исключено. Люди получали повышения и премии за это дело. Занималось этим делом большое количество народу, конечно, они вряд ли довольны тем, как обернулось это дело для них. Наверное, их начальство с них спросит.

Светова: Александр, вы так замечательно рассказали про Юлю. Хотелось бы узнать побольше о вас. Вот вы как вообще пришли в адвокатуру? И много ли у вас было оправдательных приговоров? Или дело Юлии Цветковой — единственное за вашу практику, как часто бывает в нашем российском суде.

Пиховкин: Поскольку я практикую достаточно давно — с конца прошлого тысячелетия, у меня есть на счету несколько оправдательных приговоров, и я этим вполне доволен. Пришел я в адвокатуру, так как всегда мечтал этим заниматься. Первое мое образование историческое: я историк-архивист. Окончил Московский государственный историко-архивный институт. Затем это образование позволило мне, как мне кажется, развить и отточить свою способность к обработке документов и к работе с источниками. Впоследствии, я считаю, мне это очень пригодилось в юридической практике, которую я начал вскоре после окончания аспирантуры. И в конце 1999 — в начале 2000 года я стал членом адвокатской корпорации. И с тех пор практикую. Для меня адвокатура это — служение. Я очень ценю в адвокатуре то, что она позволяет мне сочетать то, что мне интересно: творчество, творческое отношение к работе с регламентацией законом. Вот от использования этого сочетания я получаю удовольствие.

Тем приятнее получать исключение из такого вида практики, с одной стороны. С другой стороны, это те самые исключения, которые лишь подтверждают правило.

Челищева: Да, это точно. У меня уточнение, хотелось бы вернуться к этому оправдательному приговору. На днях как раз Госдума приняла закон, который практически запрещает ЛГБТ-пропаганду везде, так называемую пропаганду нетрадиционных отношений. Вот если бы этот закон был принят до вынесения окончательного решения по делу Юлии Цветковой, мог бы он что-то изменить не в пользу вашей доверительницы?

Пиховкин: Я не думаю, что этот закон повлиял бы. Во-первых, Юлия — защитница по духу, она активистка, защитница всего, где происходит несправедливость. Что касается этого закона, Юлии инкриминировалось распространение пяти изображений вагины. Нужна очень богатая фантазия, чтобы эти изображения трактовать как пропаганду. То есть в таком случае что-то похожее исходило как раз от стороны обвинения.

Светова: Понятно. То есть это в принципе был такой достаточно сатирический процесс. Если бы вы публиковали какие-то записи с этого процесса или какие-то дневники с процесса, было бы дико интересно узнать, что там на самом деле происходило. Там журналистов было очень мало, потому что это далеко — все-таки Комсомольск-на-Амуре?

Пиховкин: Хотел сказать, что отсутствие журналистов связано было не только с дальностью расположения Комсомольска. Он действительно очень далеко находится. Мне приходилось лететь больше восьми часов до Хабаровска, потом пересаживаться в машину и шесть часов ехать на машине до Комсомольска по не очень хорошей дороге. Причем эта дорога единственная, которая ведет в Комсомольск, она периодически перекрывается в связи с климатическими условиями. Процесс был закрыт на первом заседании, и это было абсолютно неправосудное решение, не основанное на законе. И это одна из ситуаций, которая заставила меня заявить мотивированный отвод суду. Тем не менее процесс оставался закрытым. И даже если бы журналисты захотели там присутствовать, а такие попытки были, этого бы не произошло. Закрытый процесс: ни публика, ни журналисты не допускаются. И это отдельная тема.

Это очень плохо, потому что гласность судопроизводства, открытость судопроизводства — это его основа. В отсутствие гласности и открытости суды большей частью лишаются тех софитов, которые направлены на них гражданским обществом, чувствуют себя более свободно, не всегда в хорошем смысле. И кроме того, конечно, общество лишается возможности воспитываться, поднимать уровень своего правосознания, не видя процессов, а видя только резолютивную часть. Это, кстати говоря, касается в большей степени поправок Верховного суда об оглашении приговора. Как вы знаете, в 2017 году Верховный суд внес довольно безобразную поправку о том, что достаточно оглашать вводную и резолютивную части приговора, а мотивировочную часть выдавать позднее.

Потом недавно появился вот этот законопроект, пролежавший пять лет под спудом. Он был реанимирован, и уже прошел первое чтение. И ко второму чтению Верховный суд объявил о внесении поправок, которые обязывали бы суды вручать полные и мотивированные тексты приговора немедленно после оглашения вводной и резолютивной частей, однако к финалу рассмотрения этих поправок этот момент из них снова выпал. То есть если Государственная дума примет этот законопроект, мы получим ситуацию, при которой будут оглашаться только вводная и резолютивная части приговора. И общество будет лишено возможности узнать о мотивах, которыми руководствовался суд при постановлении приговора. Эта ситуация безобразная. Тамара Морщакова еще в 2017 году охарактеризовала ее как легитимизацию произвола. В общем, я с ней абсолютно согласен.

Челищева: Слушайте наш подкаст на Apple podcast, на YouTube, ставьте лайки и оставляйте там комментарии. Александр, спасибо вам большое.