Первым об этом узнал депутат муниципального округа Академический Левон Смирнов, пришедший в отдел с проверкой в рамках своих полномочий.

Вот что он рассказал о происходящем:

«…Там [в отделении полиции] уже толпа людей. Где-то человек 30 с чем-то. Они говорят: «Вы депутат? А тут нас били, значит, и оскорбляли». <…> «Некоторых мальчиков подстригли насильно, угрожали, значит, нас заставляли на телефон извиняться».

При этом, как рассказал сам депутат, на ежегодных отчетах перед советом депутатов начальник этого отдела полиции Пылев Алексей Борисович в ответ на вопросы о недопуске адвокатов к задержанным после акций протеста уверял, что ко всем задержанным относятся одинаково, и «мы [сотрудники отдела полиции] соблюдаем в отношении всех закон, и то, что вы говорите, ну это не соответствует действительности».

Как сообщил депутат Левон Смирнов, в тот день, 6 марта, в отделение полиции «Академический» было доставлено два полицейских автобуса с задержанными. Первый примерно в 16 часов. У всех, по словам депутата, будто бы отобрали телефоны, и поэтому никто не смог сообщить правозащитникам о своем задержании и о местонахождении. Второй автобус приехал в отделение примерно в 19 часов, но у задержанных там были телефоны, и именно к ним приехал муниципальный депутат. К счастью, ему удалось застать и первых задержанных, которые рассказали о избиениях.

По рассказам шестерых человек, которые согласились поговорить с нами, все 30 человек из первого автобуса были задержаны днем в районе Пушкинской площади. Вот что рассказывает одна из задержанных, просившая не называть ее имя:

«С момента задержания, меня задержали в 12 часов дня, и я там сидела, получается, до трех, там были у женщины часы. Получается, до 15 мы ждали, пока забьется весь этот автозак. Это было на Пушкинской площади, где не должно было быть там никакого собрания народа. Я сама слышала по рации, что они там говорили: всех, кто идет от «Известий» в нашу сторону, где у «Макдональдса», всех, значит, там останавливать. Потом вот мы приехали в это ОВД («Академический». — Ред.), чего-то стояли, ждали, и потом зашли три мужчины в штатском. Один разговаривал по телефону, и он этой же рукой, локтем, получается, бьет какого-то парня, который ближе к нему стоял, в лицо. У нас такой как бы шок у всех. Они просто его вот так локтем ударили, потом они посмотрели так на всех и говорят: «Кто еще здесь петушары?» С чубом, это стоял он рядом со мной, мы разговаривали как раз. И

И потом он пришел, у него была кровь из носа, он через какое-то время, естественно, к нам пришел.

Мы все в страхе, нам было страшно, потому что мы слышали какие-то крики. И обратились в дежурную часть, что там за стеклом никто не реагирует, говорят, что там сотрудники разбираются, это вот и всё. Потом он выходит в крови, у него глаз потом уж так затек, и вот со стрижеными волосами, и потом они еще вот так выходили, забирали ребят. Тоже кому-то отрезали волосы, у кого были длинные, тоже били, но уже так, без крови, но кого-то по ногам сильно били».

Вот как описывает эти же события от первого лица первый серьезно избитый людьми в штатском Владимир Гармаш, ранее служивший в Кремлевском полку:

«В холл зашли трое не слишком дружелюбно настроенных крепышей в штатском (разброс веса навскидку в диапазоне от 120 до 150 кг; имена их неизвестны, потому пусть будут позывные «0», «1» и «2»). «0» с ходу дважды ударил 65-килограммового парня в грудь острием локтя, тот был ошарашен. Дальше 0 стал разглядывать толпу и остановил свой взгляд на мне, сказав что-то вроде «Пошли» и направившись в мою сторону. Я успел снять наушники и передать их одной из задержанных, примерно в этот же момент мне прилетел удар в ухо, а дальше еще несколько ударов, о которых я знаю только из рассказов свидетелей, т.к. первым ударом был полностью дезориентирован.

За руку (тоже со слов свидетелей) меня затащили за дверь на лестничный пролет, там я уже пришел в себя и все последующее помню хорошо. На лестнице меня начали месить по голове ногами. Закрывался, как мог. Удары были плотные, координация была нарушена, но не отключался.

Мне сказали встать, чтобы пойти наверх. Сразу встать не получилось, за что выхватил еще несколько ударов в голову. Однако в итоге удалось донести до «1» мысль о том, что для того, чтобы встать, нужно сначала скоординировать движения. «1» был лидером этой компании и дал мне несколько секунд очухаться.

Дальше повели на какой-то из этажей ОВД, в холле которого продолжилось групповое избиение, но там наконец-то стала проступать и содержательная сторона действа. Между прилетающими плюхами «1» спросил (не дословно, но суть передана верно): «Ты чё — нацист? Из этих п*д*расов, из хохлов? Почему в берцах? Нравится, когда наших пацанов убивают?». Понимаю, чем были обусловлены его вопросы — моим внешним видом (берцы и роскошная чупрына на голове). Мои ответы на каждый из его вопросов выглядели следующим образом: «Нет, я русский; чупрына — часть творческого образа, которому уже полтора года; берцы нравятся со времени службы в армии; смерти пацанов никак не могут нравиться, т.к. в эту (слово запрещено в Российской Федерации. — Ред.) вовлечены в т.ч. и мои сослуживцы <…>».

Ответы отчасти устроили «1», но на всякий случай компания решила еще поприкладываться по моему лицу. Удары в тот момент ощущались уже, как стук деревянной палкой по металлической бочке.

Наконец приступили к рассмотрению обстоятельств задержания. «0», «1» и «2» не верили в то, что я шел в ХХС, но молитва в кармане, похоже, их переубедила. Хотели принести мой телефон и исследовать содержащуюся в нем инфу, в чем в принципе не было проблем. Передумали. Затем «1» разорвал замок моего бомбического плаща (вот это, блин, жаль) и увидел худи с надписью VALHALLA. Спросил, викинг ли я, б**, на что мной была продублирована ранее озвученная инфа о том, что Я РУССКИЙ, а это — РОССИЯ!

Следующим действием «1» взял меня за чупрыну и попытался поднять, а я на ней повис. На это он отреагировал фразой «А он мне нравится». Далее последовало предупреждение мне и «моим корешам» о том, что если еще попадусь или буду светиться в центре, то меня убьют.

«1» сказал, что идем отрезать чупрыну. Я пытался апеллировать, ссылаясь на творческую необходимость, но его внутренний стилист был непреклонен.

Я предложил сказать все своими словами: нацистов бить, где бы они ни были; русские и украинцы братья, а объективный ход истории расставит все по своим местам. После этого «1» ушел с моей чупрыной.

Напоследок вопрос. Владимир Владимирович Путин, что это было? Я пожертвовал здоровьем своих ног, чтобы нести службу на первом посту страны <…>. Первый пост и воспитательная работа командования дали нам понять, к каким ужасам приводит война. Неужели происходящее стоит того, чтобы уже без разбора ломать и воинов-кремлевцев, и братьев, и вообще до определенных пор нейтрально настроенных людей?»

Вот что происходило дальше по воспоминаниям девушки:

«Потом одного парня забрали, он, кстати, был самый первый в автозаке, он, видимо, их разозлил тем, что он говорил: «Я не пойду никуда, пока вы мою фамилию, например, не назовете, чтобы меня уже официально позвать». Это, видимо, там разозлило одного человека, и он там что-то его как-то тоже ударил очень сильно. Его били в область груди, что-то такое. Это я тоже видела, и тоже на лестнице там его как-то ногой и потом, это я уже после, когда его увидела, после коричневой двери [когда он вернулся с «беседы» с людьми в гражданском]. Я у него спрашивала, я видела, что он сильно очень побледнел, у него рваная куртка была грязная, бледный такой сидел. Я говорю: «Вообще тебя сильно избили?» Он говорит: «Да». И я так понимала, что ему было трудно дышать или что-то такое».

Это был Глеб Черепанов — второй сильно избитый задержанный. О своем избиении он рассказал так:

«Когда дошла моя очередь, он вышел, ко мне грубо обратился: «Иди сюда». Я говорю: «Вы кто такой? Назовите меня по фамилии, если у вас какой-то материал на меня есть, если вы собираетесь вести материал». Он не стал как бы приглашать, он просто схватил за куртку, куртка порвалась, естественно, затащил на лестницу, несколько ударов нанес коленкой в грудь, я потом думал, что у меня перелом, но просто ушиб, и повел в кабинет на пятый или шестой этаж, мы поднимались довольно высоко. Поднялись, зашли в кабинет, там сидели эти четверо в гражданском. Я все-таки их спросил, кто они, они сказали, что они граждане России, собственно, больше информации про них я никакой не получил. Там они заставили меня снять верхнюю одежду, чтобы осмотреть, видимо, там татуировки или что-то такое, ничего не нашли. Потом

И пока один лазил в телефоне, опять же искал какие-то фотографии, другой начинал какие-то вопросы примитивные: где я был восемь лет назад, вот это вот, как я отношусь к событиям на Украине, все такое. Я единственное, что отвечал, что я против (слово запрещено в Российской Федерации. — Ред.), я не стал с ними входить в какие-то полемики. И на этот вопрос, они только и задавали вопрос: где я был восемь лет назад, когда, по их мнению, началась (слово запрещено в Российской Федерации. — Ред.). Затем они на свой телефон, у них iPhone 13-й или какой там, записывали часть допроса задержанного. Наводили камеру и говорили: «Скажи, что ты против фашизма». Такие странные какие-то вещи, я и так против фашизма, против (слово запрещено в Российской Федерации. — Ред.), но они это записывали еще на видео, соответственно. И затем все, вывели, и дальше я их уже не видел».

Из рассказов задержанных, которые согласились с нами поговорить о происходившем в отделе полиции в тот день, создается впечатление, что более-менее нормально обращались только с парнями-студентами и девушками, с остальными мужчинам проводили жесткие беседы с угрозами, некоторых из которых при этом били.

Вот что рассказал еще один из задержанных в тот день, который попросил не называть его имени:

«И выходит снова один мужчина этот, большой. И подзывает одного. Ну, наверное, мужчина лет 30–35, и меня тоже. И мы поднимаемся, ну пошли в эту дверь уже. Поднимаемся по лестнице на пятый этаж. И вот там как бы первый кабинет, и вот следующий, к нему подходим. Так, между ними как бы, между дверями этими, встали в коридоре. Он говорит: «Сейчас, ждите». Мы подождали, вывели оттуда другого человека, тоже мужчину, лет 40, наверное. И завели второго человека, который со мной был. И я слышу через пару минут — начинают на него кричать. Ну вот как я под дверью стою, где-то в метре от двери, слышу все, что там происходит внутри. И слышу, как удары происходят. И как, ну вот вскрик небольшой слышу человека этого. Это где-то происходит ну минут 10. И потом выходит другой уже мужчина, говорит: «Заходи». Ну вот он зашел, он мне дал коробку с телефонами нашими, говорит: «Показывай, где твой телефон». Ну я достал телефон, дал ему. Он говорит: «Разблокируй». Ну я, естественно, после вот такого разблокировал, потому что как бы не хочется, ну понимаете, я думаю. Он мне говорит: «Выйди пока в коридор». Ну я вышел. Все минут 5 так происходило, там они, ну морально давили, видимо, и били.

Ну только вот у этого человека там толком, ну по лицу именно не били, ну вот у него было,

И заводят меня. Я сразу зашел, смотрю на стул, на который они мне говорят садиться. Там стул такой разбитый, в общем, такой расшатанный. Как будто или старый, или как будто по стулу били, а не по человеку. Я сажусь, ну меня там спросили: «Зачем ты на митинг пришел?» Ну я им сразу говорю как есть, что я на митинг не шел, я с другом встретиться хотел. Ну дальше они так, общие вопросы поспрашивали: откуда я, чем я тут занимаюсь. Потом опять спрашивают: «Сколько тебе заплатили, чтобы ты пришел?» Я говорю: «Нет, мне не платили». Ну и потом так, начали спрашивать, как я отношусь к операции на Украине, к национализму, в общем, к власти. Ну я говорил, как. Ну я слышал, как они говорили, ну вот до этого с тем человеком, то есть я отвечал им, как они хотели. И потом, где-то минут через 5, как я сел, меня спрашивали, это, заводят другого человека, тоже они оскорбили его и вместо меня посадили.

И вот их там четверо было. Один из этих четырех, ему отдали телефон мой, и мы с ним, ну он говорит: «Пошли в коридор, договорить». Мы пошли в конец коридора и там уже договорили. Ну так уже, в менее напряженной обстановке, что там. Также вот насчет власти, насчет, что там, на Украине, происходит, как я к этому отношусь. Ну и он говорит: «Я тебе верю, поэтому ты сегодня уйдешь», — говорит. И также угрожал, угрожали вот тому человеку, пока я под дверью стоял, что, мол, если тебя еще раз поймают, то тебя больше никто не увидит. Ну и мне этот в конце говорит, что: «Еще раз тебя поймают на таком, то будут у тебя проблемы большие». И потом отвел он меня обратно. Телефон не отдали, ничего не отдали. Ну вот обратно, к людям туда, вниз спустили. <…> Мы там еще сидели некоторое время, приехала скорая, и где-то часов в 11 вечера меня повезли уже в травмпункт. Вот. Мне вернули телефон».

Описанные события также подтвердил еще один задержанный, Евгений Макаров.

Важно, что хозяйничавшие в отделении полиции трое «граждан Российской Федерации» явно не хотели огласки. Вот что рассказал нам депутат Левон Смирнов:

«…ближе к 9 часам [вечера] начальник полиции, уже сам Пылев, проходит мимо меня, не замечая, и говорит: «А где депутат-то наш?» А полицейские, говорят: «А вот он». Вот. И он говорит: «Левон Леонидович, пойдемте выйдем, пообщаемся. Здесь шумно». И приглашает меня на улицу.

И тут я понимаю, что что-то не так. И говорю: «Алексей Борисович, извините, я с вами на улицу не пойду. Давайте здесь пообщаемся». «Здесь много людей». Я говорю: «Ну давайте вон там пообщаемся», и веду его под камеру. То есть в другой угол дежурной части, где есть камера. Значит, он ко мне подходит и говорит: «Вы мешаете мне работать. Покиньте помещение». Я говорю: «Ну у нас же с вами есть договоренность». Он говорит: «Мы с вами и так долго работали. Я вам конструктивно иду. Сейчас у меня 60 человек, и вы мне мешаете работать, — и потом говорит: — И вообще, вы мошенник».

И я просто офигел, потому что он, ну понимаете как, ладно у нас могут быть с ним дискуссии, вот, но чтобы человек позволял себе публично говорить, что я мошенник. И тут у него… Еще у него за спиной стоят два сотрудника полиции, участковых. И я понимаю, что они готовы выполнить его приказ, то есть взять меня под руки и вытащить. И говорят: «Если вы сейчас не пойдете, то это будет означать, что вы нарушаете закон и требования сотрудника полиции». Я говорю: «Алексей Борисович, я ни в коем случае не собираюсь нарушать ваши законы и требования, но я считаю, что я должен людям еще помочь. У вас наверху первая группа автозака. Мне нужно им передать воды и еды». Он говорит: «Хорошо. Я дам вам некоторое время».