Когда идет поток штрафов за антивоенные высказывания, включая произнесенные в церкви, и начинаешь думать: неужели заповедь «Не убий» стала наказуемой?

Когда закрывается из-за невозможности работать или блокируется одно независимое от властей СМИ за другим и его журналисты покидают страну. А организатор одного из коллективных писем поддержки «спецоперации», бывший декан журфака (!) СПбГУ, не стесняясь, заявляет, что «когда СМИ выступают враждебно по отношению к своей стране и к своему государству, я считаю санкции против них в условиях нынешней ситуации оправданными». Привычно путая Отечество с начальством.

Когда вузы угрожают отчислять студентов, задержанных на публичных акциях, учителям грозят увольнением за отказ проводить «уроки пропаганды», а чиновникам настоятельно «рекомендуют» ставить известный уже всему миру символ «спецоперации» на свои аватарки в соцсетях. И когда этот символ изображают пациенты хосписа, выстраиваясь во дворе, понимаешь, что очень неладно в нашем «королевстве».

И когда информация о происходящем, отрицаемая «официальными источниками», но обсуждаемая почти всеми мировыми СМИ, вызывает чувство непреходящего стыда.

И достаточно заглянуть в магазины, чтобы понять разрушительные последствия происходящего для наших карманов, уровня жизни и будущего. И уже заметен (по собственному опыту могу судить) дефицит лекарств и не только их — одновременно с растущими ценами. А власть продолжает уверять, что от санкций мы только крепчаем.

Тридцать лет назад — в 1992 году — был кризис похожих масштабов, который я очень хорошо помню. С бешеной инфляцией, падением уровня жизни, безработицей, остановкой производства и ростом криминала. Но есть одно важнейшее отличие: тогда весь мир был готов нам помогать. И был исполнен сочувствия и веры в рождающуюся после десятилетий тоталитаризма российскую демократию. А сейчас все наоборот: такого уровня международной изоляции страны я не помню ни по временам ввода войск в Чехословакию, ни по временам «ограниченного контингента» в Афганистане.

Два месяца назад писал в «Новой», что политическое время — в отличие от фактического — катится назад в прошлое. Но теперь оно не покатилось, а полетело. И уже не знаешь, какой год на календаре: 1979-й? 1968-й? 1953-й? 1949-й?

Да, соглашусь с моим коллегой по «Яблоку» Львом Шлосбергом, который говорит: «Маятник времени неизбежно оттолкнется от точки безумия и начнет движение в сторону разума». Но когда оттолкнется? Через неделю? Месяц? Два месяца? А ведь каждый день продолжения нынешней политики приносит новые трудно обратимые последствия…

И тем не менее, даже почти не имея возможности (когда перекрыты почти все публичные каналы, а парламент, избранный известно как, превращен в аплодирующий орган советского типа) повлиять на происходящее, можно — и обязательно нужно — думать о том, что будет дальше.

Любые «спецоперации» рано или поздно заканчиваются миром.

И после наступления этого мира у страны будет только два пути.

Один путь — в окончательный тоталитаризм, с «железным занавесом» вокруг и жизнью в навсегда осажденной крепости.

Второй путь — в нормальный мир, где мы хоть с оговорками, но все-таки пребывали в три постсоветских десятилетия.

Первый путь даже не хочется обсуждать. Тем более что уже проходили.

Второй путь требует изменений политической системы, позволяющих надеяться на выход из изоляции и на отмену санкций, разрушающих экономику и благополучие граждан.

Изменений, в первую очередь, не позволяющих одному человеку на вершине власти принимать все ключевые решения (или имитировать их коллективное принятие, собирая придворных, не смеющих ему возразить).

Да, они не принесли тех результатов, о которых тогда мечтали.

Но, может быть, третья попытка все-таки окажется удачной — с учетом обретенного опыта.

И последнее.

Вчера с полным равнодушием встретил известие, которое раньше бы меня крайне обеспокоило, — об отмене института членов избирательных комиссий с правом совещательного голоса (они остаются только в ЦИК и региональных избиркомах, но исчезают в территориальных, муниципальных и участковых комиссиях, где и происходят главные фальсификации). Потому что если все будет как сейчас, выборы не будут иметь никакого значения.

Но если все переменится к лучшему — законы, которые сейчас судорожно принимает Дума, не будут иметь никакого значения.

Это будут совсем другие выборы и совсем по другим законам.