Плохие новости и первая реакция

Внезапность действует ошеломляюще. В случае внезапных событий человек реагирует наиболее привычным для него способом. Для людей, принимающих решения в экономике РФ, есть привычный механизм реакции на любой внешний шок: в экстремальной ситуации повышай цены — раз, закрывай торговлю — два.

Образцом такого поведения стала реакция и продавцов, и производителей, и финансовых институтов.

Дело даже не в биржевом курсе доллара, который молниеносно обновил максимумы за несколько лет, а в политике продаж наличной валюты. Банки были готовы купить доллар у людей по цене чуть больше 80 рублей, а вот продать — по цене более 100 рублей. Дело не только в жадности банкиров — у них просто не могло быть достаточного количества долларов и евро, поэтому они и выставили «запретительные цены» на покупку.

Для Московской биржи день оказался вообще худшим в истории. Индекс Мосбиржи по итогам основного торгового дня рухнул на 33,2%, его долларовый аналог РТС потерял 39,4% (или $76 млрд капитализации). Последний раз с таким падением рынки сталкивались 6 октября 2008 г. на пике мирового финансового кризиса, но даже тогда индексы Мосбиржи падали на 18,6%, а РТС — на 19,1%.

Bloomberg писал, что

— речь идет о биржевой оценке принадлежащих им акций, а в российской деловой практике важна не столько стоимость твоих акций, сколько объемы денежного потока, которые ты контролируешь. Экстремальные доходы российских миллиардеров — это оборотная сторона экстремальных рисков ведения бизнеса. Они прекрасно знают, с кем имеют дело и какими договоренностями гарантированы их состояния.

Сложный выбор Центробанка

Впрочем, все могло бы быть еще хуже, если бы не вмешательство финансового регулятора. С 11.00 мск четверга, 24 февраля, ЦБ предписал брокерам запретить на рынке короткие продажи, т.е. операции, которые позволяют зарабатывать на падении котировок ценных бумаг. А в 11.44 мск, когда падение индекса РТС, включающего четыре десятка крупнейших российских компаний, достигло 50%, регулятор начал продавать валюту для стабилизации рубля.

Надо отдать должное Центральному банку: он действительно делает все возможное, чтобы избежать коллапса фондового рынка и банковского кризиса. Но вопрос в том, как долго он сможет это делать и на каких условиях. Резервы ЦБ РФ огромны — $640 млрд, но эти деньги — не собственность регулятора, это именно «резервы», они обеспечивают владельцам валютных сбережений возможность в любую минуту использовать их в своих целях: для людей — это потребительские расходы, для корпораций — оплата импорта.

Очевидно, что и банки, и регулятор опасаются «набега вкладчиков», решивших (на всякий случай) потребовать свои деньги, чтобы превратить их в товары и недвижимость. Инструментов для борьбы с этим явлением два: это повышение ключевой ставки и рост ставок по депозитам, и они будут, причем значительные. Или ограничение на выдачу вкладов, чего финансовые власти будут стараться избежать до последнего момента.

Таким образом, ЦБ стоит перед вопросом: продавать валюту для поддержки курса сейчас — сокращать возможности для импорта потом, особенно в ситуации, когда неясно, сколько еще времени продлится кризис и каковы будут объемы валюты, поступающей в страну.

Деньги стоят дорого

С валютой, приходящей в страну, — сложная история. Очевидно, что в ближайшее время валютные кредиты для бизнеса России будут не то чтобы закрыты совсем, но значительно затруднены. Да, санкции будут отрезать российских заемщиков от мировых денежных рынков, но на практике это не будет означать, что «денег нет». Деньги будут, только они будут значительно дороже. Через третьи руки, через третьи страны, через цепочки посредников, которые с удовольствием повысят процент за свои слуги и свои риски. Пониманием этого обстоятельства и объясняется поведение российских продавцов электроники и лекарств, которые уже начали переписывать ценники. Предприниматели страхуются как могут: им нужны живые деньги сейчас и — «по максимуму», чтобы иметь возможность продолжать свой бизнес.

Неожиданные риски

Валютная выручка, объемы которой побили рекорды в прошлом году — это отдельная сложная история. Российские нефть и газ по-прежнему идут «на Запад», и цены на нефть высоки, но, как сообщил Reuters, «по крайней мере три крупных покупателя российской нефти не смогли открыть аккредитивы от западных банков для покрытия закупок в четверг, сообщили четыре торговых источника, ссылаясь на неопределенность на рынке». Аккредитивы от банка покупателя являются стандартной практикой в торговле сырьевыми товарами и гарантируют банку продавца, что платеж будет произведен в полном объеме и вовремя. При этом, сообщает Reuters со ссылкой на свои источники, большинство судовладельцев сейчас отказываются направлять свои суда в российские порты. Похожая история в свое время произошла с Ираном — когда крупный западный бизнес проявлял осторожность еще до того, как были введены санкции, опасаясь транзакций, потенциально нарушающих будущие правила.

Почему это важно? Потому что две трети экспорта российской нефти отправляются покупателям по морю. И, как сообщил Bloomberg, Агентство S&P Global Platts, выставляющее котировки по операциям с физической нефтью, в четверг котировала нефть марки Urals с дисконтом в $11,6 за баррель по отношению к сорту Dated Brent. Это самая большая скидка за 11 лет. Однако заявок на покупку не появилось, европейские покупатели решили искать нефть в других регионах.

И вот здесь надо понимать, что

формально далеких от нефтяного экспорта. Как объясняет руководитель интернет-проектов INFOLOM/Ruslom Олег Масленников, перебои в поставках могут спровоцировать рост мировых цен на чугун и металлический лом — Россия и Украина входят в четверку крупнейших экспортеров чугуна. Аналогичная ситуация, кстати, и с пшеницей: Россия и Украина — ее крупнейшие производители и экспортеры, и биржевые цены на пшеницу уже идут вверх. И этот рост будет тянуть за собой цены и на товары в России…

Последний рубеж

Санкции, которые вводят США, Британия, Евросоюз и Япония — это долгосрочная история и долгосрочные последствия. Эти санкции не означают, что в России исчезнут те или иные товары или перестанут работать те или иные сервисы. Это означает, что они будут менее доступны. Более дороги. Безусловно, высшее руководство помнит опыт СССР и ориентируется именно на него: СССР, вопреки всей риторике, был частью мировой экономики и всегда находил партнера, который в три цены готов был продать Москве что-то ей необходимое. Но это «необходимое» стоило очень дорого и использовалось очень ограниченно.

Поэтому эффект санкций будет заключаться в том, что российская экономика будет работать все медленнее и медленнее, а ее издержки будут все выше и выше. И вот здесь вопрос: на что в этой ситуации рассчитывают власти? Если валютная выручка будет сокращаться, а резервы ЦБ не смогут быть брошены на поддержку рубля в полном объеме?

Ответ лежит на поверхности, и никто его особенно не скрывает. Начальники рассчитывают на сбережения граждан, которые только в банках держат 60 триллионов рублей. Именно здесь проходит «главный рубеж обороны» российской экономики, а не в ФНБ и не в фондах правительства.

Нет, «конфискации» не будет, но будет плавное «вымывание» этих сбережений: через рост цен, через ужесточение налогообложения, через ограничение потребления. Например, ничто так не радует сейчас власти, как запреты на туристические визы для россиян. Кому надо — тому оформят дипломатический паспорт и деловую визу, а запрет въезда в Европу для людей с точки зрения властей будет означать снижение спроса на валюту и рост спроса на отдых в России (вместе с ростом цен на него).

Ничего здесь нового нет: во всех конфликтах, в которых участвовала Россия на протяжении пятисот лет писаной истории, экономические диспропорции балансировались за счет ограничения потребления людей, при том что власть и высший управленческий слой никаких издержек на себя не принимали. Обратите внимание: даже в официальной риторике нет ни слова о «поддержке уровня жизни в России» — власти говорят только о «поддержке бизнеса».

Цена вопроса

И, рассуждая о санкциях, невозможно обойтись без вопроса об углеводородном эмбарго — что с той, что с другой стороны. На этот вопрос есть теоретический ответ ученых из Кильского института мировой экономики.

Немецкие экономисты рассчитали, что самые серьезные последствия имело бы газовое эмбарго, поскольку в этом случае валовой внутренний продукт России снизится на 2,9%, а ВВП Германии увеличился бы на 0,1%, а также минимально увеличился бы ВВП Евросоюза. Расчеты также применимы, если бы газовое эмбарго ввела Россия, отмечают исследователи. Торговое эмбарго на нефть приведет к снижению объемов производства на 1,2% в России и на 0,1% в Германии и ЕС.

Эмбарго на поставку промышленного оборудования и запчастей к нему приведет к сокращению экономики России на 0,5%, а эмбарго на автомобили и запчасти к ним — на 0,3%. Для Германии и ЕС обе меры будут иметь лишь минимальные негативные последствия. Таким образом, «российская угроза прекратить поставки газа и/или нефти не вызывает большого доверия», делает вывод руководитель исследования Хендрик Мальков.

«Издержки по санкциям» власти постараются переложить на наши кошельки, сделаем вывод мы. И надо отдать должное властям: они этого не скрывают, потому что абсолютно убеждены в готовности людей принять на себя все издержки и риски. И судя по всему, именно стагнация экономики и доходов людей является для власти желательным сценарием в текущей ситуации».