Обычно, когда слышишь про книжный проект, невольно настораживаешься: прочитать-то это можно или здесь бьется лишь креативная мысль пиарщиков? Чаще всего подтверждаются худшие опасения. Тем приятнее исключение из неприятного правила, пусть и достигнутое не совсем нашими стараниями.

«Жизнь после смерти. 8+8: Сборник рассказов российских и китайских писателей» — это продолжение международного проекта, три года назад затеянного крупнейшим издательством Китая «Народная литература». Суть его в том, что две страны договариваются друг с другом об издании антологии — по восемь рассказов с каждой стороны на выбранную тему. Например, в итальянской версии это была «Еда и секс», в испанской — «Животные», арабской — «Дом и птица», в английской — «Научная фантастика».

В прошлом году «Народная литература» и привлеченное к участию московское издательство «Время» выбрали тему для российско-китайского сборника. Тема смерти в нашем контексте возникла довольно органично. Другое дело, здесь важно, где поставить акцент — и акцент всем строем сборника поставлен на существовании жизни после смерти. Как пишет в своем обстоятельном предисловии составитель Ирина Барметова, она, выбирая и заказывая рассказы, имела в виду не столько переход в мир иной, сколько «развернутую метафору обыденной жизни, когда тот или иной роковой поступок или бездействие приводит к смерти — духовной ли, душевной, но «частичной смерти». Про возвращение в мир живых написаны тома воспоминаний тех, кто побывал за пределами сознания, поведение вернувшихся с того света изучают медики, ученые, религиоведы.

Восемь (число наиболее благоприятное у китайцев) китайских рассказов, по замыслу составителя, вступают в сложный диалог с восьмеркой российских. Диалог двух цивилизаций, двух разных миров. Для китайцев число восемь — символ бесконечности, знак непрерывного перерождения и духовного совершенствования, поэтому и рассказы российских писателей составителем выстроены так, чтобы выявить взаимосвязь смыслов и идей в нашем мировидении. Благо, Леонид Юзефович, Дмитрий Глуховский, Денис Драгунский, Роман Сенчин, Денис Осокин, Марина Ахмедова, Александр Бушковский, Арина Обух умеют провести читателя сквозь обыденность жизни к пониманию ее сути. Китайские фамилии вряд ли много скажут нашему читателю, поэтому книга снабжена подробными биографическими справками. Из них явствует, что в нее вошли рассказы и классиков, и авангардистов, и молодых реформаторов, по которым можно представить многоцветье новейшей китайской литературы. В небольшом сборнике сошлись и модернистские тексты, и реалистическая городская проза, и фэнтази, и детективные сюжеты. Разные по стилистике (за качество перевода отвечала известная переводчица с китайского Мария Семенюк), изобретательные по сюжетам они дают представление и о молодом поколении, и проявляют традиционные ценности, а главное — хотя бы чуть- чуть приближают к пониманию психологии народа, всегда занимавшего наше воображение, а теперь и место в нашей реальной жизни.

Умение выявить глубину в незамысловатом сюжете способна не только Лу Минь, набравшаяся жизненного опыта, работая официантом, менеджером, журналистом, клерком, но и академическая Лян Хун — эссеист, критик, университетский преподаватель. У одной День поминовения усопших, расписанный со всеми подробностями грубого быта, помогает пробиться к своей душе, у другой смерть деревни, жертвы инженерного проекта, выбивает из колеи привычного мира, заставляя усомниться в его разумности. Надо признаться, что масса нюансов, символическое значение которых невнятны чужаку, бывают утомительны, но ты сознаешь их важность для повествования. А чаще просто радуешься его живописности.

Буддисты, их в Китае более 200 миллионов, полагают, что вся человеческая жизнь устремлена к смерти, за образом которой важно увидеть истинную действительность. Разумеется, нам китайской не разглядеть, однако, если судить, например, по рассказу Май Цзя, она бывает довольно неприглядной. Героиня рассказа, в конце 60-х годов мечтавшая служить в армии, кончает жизнь самоубийством после того, как ее уличили в мухляже: в анкете написала, что не замужем, а врач установил частичное повреждение девственной плевы — «а значит, она не честна с партией и народом!». Даже собственный отец предпочитает смерть дочери позору в глазах важного ведомства, ведь конфуцианская мудрость гласит: «Умереть с голоду — событие маленькое, а утратить мораль — большое». Его отчаяние после выяснившейся ошибки не так трогает, как ужасают последствия культурной революции — ведь разрушительная сила поврежденного идеологией сознания нам прекрасно известна.

Про цену человеческой жизни и рассказ Дмитрия Глуховского «Сера». Фантасмагорический диалог между лейтенантом Скаредовой, ведущей дело об убийстве мастера наладки оборудования сернокислого цеха, с его женой, обвиняемой в убийстве, так реалистичен по сути, что жуть берет не от хладнокровия убийцы, а от жизни, к нему толкнувшей.

Сочувствие — одно из жизненно важных качеств и у китайцев. Ему есть место даже в жестоких рассказах. Но все-таки в большинстве из них царят традиционные ценности — порядок, гармония, иерархия, семья, совершенство. И ненасилие, что очень обнадеживает в мире, охваченном воинственностью.

Что касается отечественных рассказов, наша действительность, несмотря на прихотливость сюжетов, в них настолько узнаваема, что от уныния спасает лишь мастерство писателей. А оно в них очевидно. Да и начитавшись китайцев, хочется отказаться от привычки видеть во всем лишь плохое. Тем более и российские, и китайские авторы дают хорошее представление о новейшей литературе. В общем, очень правильно, что мы вошли в этот проект.