— Давай определимся: от чего и почему надо защищать?

— Люди в этом мире связаны друг с другом. Если допустимо насилие в отношении одних, то рано или поздно те, кто должен нас защищать, начнут относиться ко всем так же. Ни один человек сейчас не может дать гарантию, что насилие не будет обращено на него. Фраза о том, что сегодня пришли за ними, завтра за вами и скоро не будет тех, кто сможет об этом говорить, она, к сожалению, работает.

Секс-работники сталкиваются с насилием каждый день, и в том числе институциональным насилием со стороны государства, которое сделало все, чтобы увести эту сферу в серую зону.

— Что ты подразумеваешь под насилием со стороны государства?

— Я много лет привожу пример: в Административном кодексе есть наказание за то, что ты перешел дорогу в неположенном месте, или превысил скорость. Административный протокол составляется на месте. А теперь попробуй представить, что вместо этого тебя забирают в отдел полиции, держат там много часов, не дают сообщить родным, что тебя задержали, а дома тебя ждут жена и ребенок. А утром тебя везут в суд, где у судьи лежит составленный полицейскими протокол, и то, что тебя угрозами заставили его подписать, никого не интересует. А после у тебя еще начнут вымогать деньги ежемесячно.

И все это не за преступление, а за административное правонарушение! Статья 6.11, по которой штрафуют за занятия проституцией, административная. Это не уголовное наказание, но этот чертов Административный кодекс, увы, используется той же карательной системой. Эта статья на самом деле открывает очень большую коррупционную ловушку. Уголовных дел по 241-й статье на организаторов борделей возбуждается в год не больше десятка-двух. А до суда, дай бог, если дойдет одно. Понятно, что откупятся. Зато количество задержаний по административной статье зашкаливает. Только в Петербурге в год их порядка тысячи.

— Это правда, что ты активизмом занялась после такого задержания?

— 48 часов в одиночной камере ОВД Петроградского района. По административной статье. Я знаю, о чем говорю.

— Ты два года назад говорила в интервью, что статью 6.11 в 2020 году отменят.

— Мы пытались это сделать, обращались к нескольким партиям. Приводили аргументы, пакет юридических документов передали. В этом году Россия снова отчитывалась перед Комитетом по ликвидации всех форм дискриминации женщин (Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин является органом независимых экспертов, наблюдающих за выполнением государствами — частниками Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, состоит из 23 экспертов со всего мира. — Т. Б.). И Россия снова получила рекомендации по отмене статьи 6.11. Но я помню прошлый комитет: правительственную комиссию спросили, когда будет принят закон о домашнем насилии. Это происходило в ноябре. И один из членов комиссии ответил: «Он будет принят в декабре». Прошло с тех пор больше четырех лет. Что-то не так в этом государстве.

— Ты за декриминализацию проституции, но против легализации. Почему?

— Когда мне говорят: пусть их легализуют и пусть они платят налоги, я отвечаю, что они-то и так платят. Я не видела практически ни одного борделя, который бы не платил, скажем так, людям, похожим на сотрудников полиции. Это чтоб меня не обвинили в клевете на социальную группу «полицейские».

Чаще всего бордели крышуются теми, кто должен защищать людей, либо людьми, облеченными большой властью. В Петербурге был так называемый массажный салон несколько лет назад, причем его рекламировали по телевидению. Я не буду называть фамилию того, кто стоял за этим салоном, но я тебя уверяю, он был в одном рукопожатии от тогдашнего мэра нашего города. Но ведь проще думать, что всего этого нет.

В 2012-м или 2013 году была большая встреча заинтересованных сторон по поводу легализации секс-работы. И там был представлен готовый законопроект, по которому заниматься ей может — внимание! — только женщина старше 25 лет в помещении, которое принадлежит ей на правах собственности, имеющая разрешение всех жильцов дома. Раз в пять дней она должна сдавать анализы на все инфекции, передаваемые половым путем. У нее на счету в банке должно храниться от 500 тысяч до одного миллиона в качестве страховой суммы, потому что клиент может предъявить претензию в течение полугода после оказания услуг. И раз в месяц к ней может прийти налоговая, пожарные и участковый. А еще она должна вести бухгалтерию и быть зарегистрирована как индивидуальный предприниматель. А если она работает нелегально, то это уже не штраф, а уголовное дело. Но люди все равно будут работать и получать уголовку.

Периодически обсуждается другой вариант: наказание клиентов. Была тетенька одна из питерского Законодательного собрания, она говорила, что клиент должен на девочке жениться, чтобы избежать наказания. У наших законотворцев творчество прет из всяких щелей.

Я убеждена, что законы необходимо принимать, обсуждая их проекты с теми, кого они касаются. Государство не может требовать, ничего не давая взамен. И потом, что касается легализации, у меня вопрос к государству, к депутатам: вы налог на вагину предлагаете ввести, хотите стать сутенерами?

— Что самое страшное в профессии?

— Насилие. В первую очередь со стороны не клиентов, а полицейских. Насилие со стороны тех, кто должен тебя защищать, развязывает руки и клиентам, в том числе.

— У тебя за спиной висит «Привет от Дацика». Это когда он вышел, прислали?

— Да, он, отсидев какое-то время, вышел, и у меня в почтовом ящике это появилось. Но он не очень продолжительное время находился на свободе, потом его опять арестовали. Попался эстонским пограничникам, когда пытался какого-то знакомого перевезти по льду в декабре пару лет назад за границу. Зима стояла теплая, льда было мало. А он жил на берегу реки, взял лодку, но потерял весло… В общем, их задержали. При этом он был еще и в домашних тапочках. Его тогда посадили в «Кресты», сейчас он снова вышел.

— Когда шел суд над ним, тебе было страшно?

— Ну как тебе сказать… Для меня проблема это всегда не проблема, а задача. А любая задача имеет решение. Я помню, на следующий день после того, что он устроил, мне позвонили, а я была в другой стране. В тот день я дала такое количество комментариев журналистам, какое больше никогда не давала и не дам. Если первые сообщения СМИ о случившемся были лояльны к Дацику, то к полудню мы это переломили, мы смогли дать другую точку зрения, и отношение к нему резко поменялось, заговорили о насилии, самоуправстве, преступлении. Люди не совершили ничего, за что их можно было раздеть и гнать голыми по улице. Это фашизм.

Когда шел суд, они (сторонники Дацика. — Т. Б.) хотели нас заткнуть, чтобы вновь вызвать симпатии общества. Были не только нападки на меня, были нападки на потерпевших, и люди отказывались от своих показаний, либо говорили в суде, что претензий нет.

— Они, я помню, и с ножами приходили.

И слава богу, одна правозащитница привлекла к нам в помощь антифашистов. Они не светились нигде, но они помогали. И после оглашения приговора нам позвонили и предупредили, что возле метро нас уже ждут. Я всем нашим, кто был на суде, вызвала такси, и это нас спасло.

— Кого больше среди девочек — приезжих или местных?

— В Петербурге больше приезжих. Из них почти 50% — Узбекистан. Истории рабства, отработки долгов — это истории конца 90-х. Сейчас такое встречается в 10% случаев, не чаще. Если девушка может свободно выйти в магазин, сдает анализы — это не рабство. Есть несколько борделей, куда нам не пробиться, их очень высоко крышуют. Работают там китаянки. Вот они практически никуда не выходят.

Изредка случается, что девушки уезжают, и в последние дни работы в другой стране их избивают, отнимают все деньги. У нас была такая история во Франции, мы добились возбуждения уголовного дела. И была история, как ни странно, в Норвегии. Там была организованная преступная группа. Обеих девочек мы вытащили. В Китае несколько лет ищут девочку из Украины, не могут найти. Перепродают девчонок в Турции. Самый страшный город там Измир.

Но, к моему великому счастью, она смогла выбраться из этой истории. Она здесь, в Петербурге, получила гражданство, недавно родила ребенка.

Такие истории, скорее, исключение. Чаще едут туда и оттуда, сознавая, чем будут заниматься. Но люди, которые в силу определенных обстоятельств выбирают секс-работу, не очень понимают, с чем конкретно придется столкнуться: это не просто секс с мужчиной, это еще предложение секса без презерватива от каждого второго клиента.

Наша основная работа — профилактика ВИЧ-инфекции, инфекций, передаваемых половым путем, и насилия. Я эти вещи не разделяю, потому что они очень сильно связаны.

— То есть клиент может избить, заставить заниматься сексом без презерватива и заразить?

— И полицейский тоже. В 98% случаев секс-работники настаивают на использовании презерватива, но каждый второй клиент настаивает на том, чтоб его не использовать.

В 2012 году мы с нашим СПИД-центром делали исследование среди группы секс-работниц, не употребляющих наркотики, и нашли 13% ВИЧ-инфицированных. А в 2003-м таковых было всего 0,5%. За несколько лет так сильно выросло число инфицированных в группе. В 2018-м мы повторили исследование, люди были уже другие, но охват такой же, и выявили всего 2,9%. Секс-работники — единственная группа, где эффективно и долго работающие программы профилактики способны снизить процент пораженности. Нас знают, к нам обращаются, ходят к нашим доверенным врачам и передают информацию дальше.

Существует постконтактная профилактика ВИЧ, которая применяется после изнасилования, либо если партнер снял презерватив, а ты не уверен в его ВИЧ-статусе. Тогда ты в течение 72 часов начинаешь прием терапии и пьешь ее 28 дней, и это почти на сто процентов гарантирует, что ВИЧ-инфекции не будет. У нас несколько человек воспользовались этой услугой. И они потом пришли ко мне и попросили: «Ира, научи нас тестировать клиентов».

Мы не одни, есть еще пара-тройка таких организаций. Когда в Екатеринбурге объявили эпидемию ВИЧ-инфекции, клиенты пошли к девушкам: расскажите, что происходит. И они тоже тогда начинали тестировать. Это, правда, круто. Более того, у нас появилась возможность тестировать еще на гепатит С и сифилис. А несколько секс-работниц делают клиентам все три теста.

— Часто выявляют «плюс»?

— Гепатит С — да, ВИЧ у одного выявили, причем его потом к нам за руку секс-работница и привела, он получил полную достоверную информацию, сейчас состоит на учете, пьет таблетки.

— Много ли мужчин оказывают сексуальные услуги женщинам?

— Знаешь, они не востребованы. Женщина не готова платить за секс мужчине. Разве что очень богатая женщина, которой некогда. У таких мужчин социальный статус и положение лучше, чем у женщин. Они себя и секс-работниками-то не считают. Но их, правда, мало, мужчина, когда теряет основную работу, чаще находит какой-то другой заработок. Хотя чаще всего мужчина с этой историей вообще не справляется и просто сидит дома. А вот его жена идет в секс-работу.

С каждым новым экономическим кризисом в профессии появляются все более взрослые женщины.

Взрослые люди со своими социальными обязательствами, со своими детьми, мамами, иждивенцами.

Надо денег накопить, дать образование детям, выплатить долги мужа, кредиты, но удерживается на этой цели мало кто. Говорят, это легкие деньги. Нет, это не легкие деньги, это быстрые деньги. Плюс чувство вины и неумение обращаться за помощью. Так запускается процесс самоуничтожения. Чувство вины рождается, потому что занятие социально неприемлемо — «я плохая». И эти деньги начинают жечь. Они быстро приходят, и для того, чтобы избавиться от них, она пойдет и купит сапоги за 70 тысяч. Происходят изменения с психологической точки зрения: чем хуже, тем хуже, сами себя наказывают.

Когда начался ковид, клиентов стало мало, и если этот редкий клиент пришел, а у тебя нечем за квартиру платить, никуда не денешься, люди соглашались на небезопасные сексуальные практики. Тогда буквально за неделю у меня из 12 секс-работников на тестировании 4 оказались ВИЧ-положительными. А ты их не можешь отправить в СПИД-центр, потому что он не принимает — карантин.

Мы еще в феврале 2020 года, когда начинался ковид, говорили: девчонки, откладывайте минимум 40%, чтобы у вас был запас на продукты и квартплату на три месяца. Никто не знал, как все это надолго. Кто-то послушался и смог выжить, а кто-то оказался без крыши над головой. Знакомый предложил помощь, я сказала: «Продуктовые наборы!» Это были хорошие продуктовые наборы, на месяц. Мы развозили по домам продукты, терапию. Организовали шелтер для тех, кто остался без жилья. Больше чем для 100 человек с коронавирусом добились госпитализации. Ну это просто дружеские отношения с врачами работают.

— Почему ты начала заниматься «Стеной памяти», посвященной погибшим от ковида медикам Петербурга?

— Это, наверное, самая важная история. Кто-то должен был начать это делать. На Малой Садовой комитет по здравоохранению. Они там отвечают за жизнь горожан и за здоровье врачей. Куда еще было вешать портреты умерших? Я приехала, посмотрела: идет реставрация, стоит забор. Ну и вот, а потом уже было нельзя бросить, потому что начали звонить родные, коллеги. Мои сотрудники и клиентки приходили, приносили цветы. И сейчас приносят на Карповку к Ангелу. Они люди, они тоже болели, у них так же умирали близкие.

Ты знаешь, группу, с которой я работаю, я очень люблю, да, я в нее верю. Я абсолютно предана этой группе последние 20 лет. Я на своем месте ежедневно делаю ту работу, которую вместо меня делать никто не будет. Кроме моей команды, она нахрен никому не нужна.

Сегодня получили предложение благотворительных пожертвований от одного из адвокатских агентств. Ура! Я потом эти же деньги заплачу этим же адвокатам за то, что они ночью поедут в отдел полиции и будут вытаскивать оттуда девчонок. Женщин, у которых есть маленькие дети, женщин, которых задержали по административной статье.

Масса стереотипов и мифов в обществе относительно людей определенной профессии или образа жизни — «все они плохие». Это как «все менты нехорошие люди». Среди них тоже есть разные. Другое дело, когда провоцируют ненависть людей к друг другу. Ненависть — почва, на которой легко управлять.