Здание Ессентукского городского суда, где должен быть оглашен приговор по «ингушскому делу», огорожено. Спрашиваю у полицейских, предлагающих идти в обход, почему. «Не знаем! Ну вот так сегодня получилось!» — говорят они вежливо и как будто извиняясь. Вместе с многочисленными родственниками послушно обходим ограждение — делаем большой крюк через грязь и колдобины к аккуратному зданию суда. Такое на моей памяти впервые: все предыдущие заседания по этому делу проходили тихо. Собственно, за этим дело и вывели за пределы Ингушетии и унесли подальше — чтобы было тихо.

На скамье подсудимых — семеро, среди них два старика и женщина. Судят их за организацию насилия в отношении силовиков, создание экстремистской организации и участие в ней.

По версии следствия, именно эти люди организовали и всячески подстегивали протестные выступления, имевшие место в Ингушетии в 2018–2019 годах, когда республика кипела по поводу административного закрепления границы с Чечней. Осенью 2018 года ингуши вышли на площадь столицы республики — Магаса — и стояли там, пока их не услышали. Мирно и без оружия стояли. В результате Конституционный суд Ингушетии отменил соглашение о границе и постановил провести по этому вопросу референдум. Однако весной 2019 года ингушский парламент внес в республиканскую Конституцию поправку, согласно которой вопрос о границе больше не подлежал согласованию через референдум. Это был плевок, это была пощечина целой нации. Люди вновь вышли на улицу в марте 2019-го, и прикомандированные росгвардейцы попытались их разогнать.

Теперь приговор вынесен тем, кого следствие посчитало «лидерами оппозиции».

У суда дежурит огромный серый автозак Росгвардии, толпы полицейских караулят здание суда, опасаясь призрака массовых беспорядков. Людей собралось правда очень много: мужчины в папахах, женщины в платках, журналисты с камерами. Последних полиция очень не хочет пускать в здание суда, ссылаясь на стандартное «мы люди подневольные, сделаем, что нам скажут». И все же пускают, посмотрев на пресс-карты.

Там приходится бороться еще и с судебными приставами. «Моего сына судят! Я туда зайду! — кричит пожилой, но крепкий мужчина, Адам Ибрагимович, отец Багаудина Хаутиева. Он много лет служил в МВД. — Без меня этого суда не будет! Пусть меня забирают к чертовой матери!»

Выясняется, что в зал пустят лишь семерых родственников — по одному на обвиняемого. Адама Ибрагимовича все же пускают. Время уже 10:20, заседание, назначенное на 10:00, задерживается. Подсудимые, как всегда, в «аквариуме» и, как всегда, бодрые, улыбающиеся, стойкие. Седовласые старцы в папахах — председатель ликвидированного Совета тейпов ингушского народа Малсаг Ужахов и член Совета Ахмед Барахоев. Первому 69, второму — 67. Зрелые мужчины — председатель Ингушского комитета национального единства Муса Мальсагов и председатель объединения бизнесменов «Опора Ингушетии» Барах Чемурзиев. Молодые мужчины: Багаудин Хаутиев, глава Совета молодежных организаций Ингушетии, и Исмаил Нальгиев, руководитель организации «Выбор Ингушетии». Среди них в нежно-голубом платке Зарифа Саутиева, замдиректора Мемориального комплекса жертвам репрессий.

Ахмед Барахоев подзывает Олега Орлова, члена Совета ПЦ «Мемориал» (внесен Минюстом в список НКО, выполняющих функции «иностранного агента») спрашивает, как проходят процессы о ликвидации «Мемориалов» («Международный Мемориал» также внесен Минюстом в список НКО, выполняющих функции «иностранного агента»): «Мы за вас переживаем». — «А мы за вас!» — отвечает Орлов.

В 10:36 судья скорым шагом входит в зал. Это Янис Куцуров, судья Кисловодского городского суда — молодой мужчина, который весь процесс вел себя подчеркнуто учтиво. В отличие от московских судей, например, он не прячет лицо и разрешает снимать его на видео. В марте этого года он даже отпустил Зарифу Саутиеву под домашний арест — ей единственной из обвиняемых смягчили меру пресечения с самой тяжелой, СИЗО. Но вышестоящая инстанция — Ставропольский краевой суд — молниеносно это решение отменила.

Янис Куцуров начинает зачитывать приговор: только вводную и резолютивную части, без мотивировочной, которая должна все объяснить. «Ничего не слышно!» — кричит кто-то издалека, но приставы его одергивают, а судья невозмутимо продолжает.

Он уложился меньше чем в тридцать минут. Суд признал всех подсудимых виновными в организации насилия в отношении силовиков (ч. 3 ст. 33, ч. 2 ст. 318 УК РФ). Барахоева, Мальсагова и Ужахова обвинили в создании экстремистской организации (ч. 1 ст. 282.1 УК РФ), остальных — в участии в ней (ч. 2 ст. 282.1 УК РФ). Ужахова осудили и за «руководство некоммерческой организацией, побуждающей граждан к отказу от исполнения гражданских обязанностей или к совершению иных противоправных деяний» (ч. 2 ст. 239 УК РФ), Барахоева — за участие в ней (ч. 3 ст. 239 УК РФ). Его также обвинили в неисполнении обязанности об уведомлении о наличии второго гражданства (ст. 330.2 УК).

Зарифе Саутиевой — 7 лет и 6 месяцев. Всем им зачтут отсиженное в СИЗО — 2,5 года из расчета день за полтора. Всем им запретили заниматься общественной деятельностью.

Зачитав решение, судья немедленно уходит.

«Штаны на помойку! — кричит ему вслед Ужахов. — Все нормально! До конца!»

Адам Ибрагимович Хаутиев пытается подойти к своему сыну в «аквариуме», полицейские ему не дают сделать это. «Отца у тебя нету, что ли?!» — гневно спрашивает одного из них Адам Ибрагимович. «Приставы, займитесь этим человеком! Почему мы этим должны заниматься?» — недоумевает полицейский. Багаудин кричит, чтобы дали отцу подойти к нему: «Две минуты дай мне! Две минуты!» Но те непреклонны.

Журналистов, потом родственников, а потом адвокатов постепенно выдворяют из зала. Возле суда все обступают одного из адвокатов, Магомеда Бекова, он говорит наполовину на ингушском, наполовину на русском. Седые старцы обсуждают приговор. Молодая девушка в платке тихо плачет, по щекам текут слезы.

«Тот факт, что судья огласил только вводную и резолютивную часть, говорит о том, что даже суду обвинительный приговор составлять было крайне тяжело, — говорит журналистам Беков. — Как ему это писать, я не знаю. Нет ни одного доказательства их вины. Даже те доказательства, которые были предъявлены стороной обвинения, говорят о том, что наши подзащитные невиновны. Мы рассчитываем на вышестоящие суды. На апелляцию, на кассацию, на Европейский суд по правам человека. Мы не питаем иллюзий насчет апелляционной и кассационной инстанций. К сожалению, решения принимаются не в совещательных комнатах».

«Вынесенное решение не поддается никакому размышлению, никакому обсуждению, — говорит зампредседателя Совета тейпов Республики Ингушетия Хамзат Магомедович Бузуртанов. — Мы две недели простояли на митинге в Магасе осенью 2018 года — а теперь люди не могут выражать свое мнение по этому вопросу (имеется в виду вопрос о республиканских границах. — Л. С.). Люди недовольны этой несправедливостью, нарушением их прав. А потом оказалось, что люди, не знавшие друг друга, создали экстремистское сообщество. Это бред сивой кобылы. Это гром среди ясного неба. И это ложь от первого до последнего слова. Мы будем добиваться освобождения наших политзаключенных. Правда за нами».