На будке у здания тбилисского городского суда человек размахивает грузинским флагом. Толпа страстно скандирует: «Миша!»

Перед самым началом судебного заседания полиция, разгоняя манифестантов, распыляет перцовый спрей и задерживает сторонника Саакашвили — экс-мэра Тбилиси Гиги Угулаву, тут же отвозя его, от греха подальше, в городок Марнеули.

Волнение перед судом утихает, стоит лишь третьему президенту начать говорить.

Саакашвили выглядит статным, похудевшим и не утратившим и толики своего ораторского мастерства.

Рубашка и пиджак подогнаны идеально, голодовка не отменила всегда присущего ему свойства — выглядеть как с иголочки.

Миша начал свою речь с фразы на украинском, обескуражившей суд, где клерки начали высматривать консула и приговаривать нервно: «Нужен переводчик…»

«Я сам переведу» — уточнил подсудимый, проговорив, теперь уже на грузинском, первую фразу:

Он не уточнил, что именно хотел сказать последней фразой.

Впрочем, озвученные им дальше подробности, кажется, могут стать частью его личного судебного преследования теперь уже новой грузинской элитой — в том случае, если двум сторонам в этой партии суждено будет поменяться ролями.

«…Постоянно, весь день я слышал ругань, угрозы, и это было организовано администрацией. Я уже не говорю о распространении моих личных кадров, постоянных призывах утяжелить голодовку, озвученных высокопоставленными должностными лицами, добродушное предложение, что я имею право на самоубийство», — методично, факт за фактом, как будто цитируя исковое заявление, Саакашвили перечислял детали мытарств в глданской тюрьме.

Грузинский экс-президент сравнил себя со средневековым картлийским царем Луарсабом Вторым, умершим в заточении, а собственный арест именовал не иначе как «пленом».

Речь ответчика на этом суде была эмоциональной и подчас противоречивой.

Еще до начала слушания Саакашвили попытался денонсировать процесс над собой и сам грузинский суд.

«Не признаю прокуратуру и грузинское правосудие. Я здесь не для того, чтобы стать частью заранее написанной комедии», — заявил он, чтобы меньше чем через час добавить, что этот суд — результат его собственных реформ.

«Во-первых, моя ошибка — этот суд. <…> Если у человека не будет ощущения, что он найдет справедливость в тех делах, где есть интерес прокуратуры, и будет оправдан, считай, что все, что мы делаем, выкинуто в воду. <…> Так что, конечно же, ошибка, что мы не смогли создать независимый суд, коснулась слишком многих моих соотечественников и касается и меня».

Одна из судей, слушающая дело и отстаивавшая право Саакашвили на эту его речь, призналась — давление на себя как на судью она испытывала в своей карьере только во времена правления «националов» (партия Саакашвили «Единое национальное движение». — Ред.).

Судебное слушание этого понедельника (его продолжение назначено на последние числа декабря, в канун сочельника) касалось драматичных событий 7 ноября 2007 года, когда тогдашнее правительство партии «националов» с применением силы разогнало акцию протеста. В тот же день в здание тогда еще оппозиционного телеканала «Имеди» ворвался спецназ, поставив точку в медийном влиянии Аркадия «Бадри» Патаркацишвили.

Главным месседжем Миши стало обвинение в адрес покойника — совладельца НТВ и партнера Березовского; грузинского олигарха Патаркацишвили третий президент назвал главным источником российской угрозы времен своего правления.

«…Приехали три генерала ФСБ, об этом сказал (президент Беларуси Александр. — А. Б.) Лукашенко, которые заранее встретились с Патаркацишвили,

Таким образом, Миша впервые назвал Патаркацишвили человеком, затевавшим госпереворот, — заявление, которое после смерти фигуранта еще сложнее проверить.

Речь экс-президента была смесью эмоциональных лозунгов и отсылов к самой тонкой и неуловимой материи человеческих чувств — надежде.

Надежда на возобновление реформ, на новый виток экономического роста, на возвращение исправившегося, умудренного опытом «доброго царя» — вот чем была речь Саакашвили, где правда была щедро сдобрена фейками и преувеличениями.

(аллюзия на прозвище и имя еще одного грузинского царя — Давида Строителя). «Конечно, я очень спешил развивать Грузию, а те, кто спешит, всегда допускают ошибки. Я знал, что у нас было мало времени, я знал, что нужно многое сделать», — добавил он.

Спич президента, зачитанный с листа, был полон мистики.

Сам, будучи эмигрантом, лишенным дома, я хорошо понимаю эту мистику и иррациональную надежду на возможность изменить что-то по мановению волшебной палочки.

Это нельзя ни подделать, ни сымитировать.

Миша, кажется, был искренен как минимум в эти моменты.

произнес он, ударившись из политики в эзотерику.

Кажется, Саакашвили был искренен, передавая свои переживания внутри тюремной камеры, когда один из бардов и культовых певцов поствоенного, растерзанного межусобицей Тбилиси приходил к нему во сне, говоря о смерти своего отца и одного из первых учителей Миши.

Ираклий Чарквиани, известный под псевдонимом Мепе, или Царь, снившийся Мише за решеткой, был сыном известного дипломата и писателя Гелы Чарквиани, а сам являлся автором ностальгических баллад, которые не мог не впитать этот сросшийся с богемой, а затем неожиданно ставший всесильным выпускник киевского университета.

Говоря о жестко подавленном митинге, за атаку на который его и судят в эти дни, Саакашвили заявил: «Я смотрел это по телевизору, я не давал никаких инструкций, и они (грузинская полиция. — А. Б.) выполняли свои обязанности, как они понимали и какой опыт имела наша полиция, которая была очень молодой и очень неопытной».

Таким образом, Саакашвили переложил всю вину за произошедшее на уже отсидевшего срок бывшего министра внутренних дел Вано Мерабишвили. Такая тактика вряд ли добавила экс-президенту союзников среди его прошлого окружения, и без того раздробленного внутренними дрязгами, преследованиями со стороны команды «мечтателей» (партии «Грузинская мечта». — Ред.) и восьмилетним отсутствием своего харизматичного лидера, наконец, по выражению его любимого барда Чарквиани («Я переплыву море/ Не верь другим, что я не приду»), переплывшего Черное море и оказавшегося в центре событий тогда, когда его дома больше никто не ждал.

«Фактчекить» всю речь грузинского экс-президента — нелегкая задача.

Я посвятил этому всю ночь после первого суда, сверяя его показания с экономической и политической картой Грузии и Украины — стран, которые часто сравнивал Саакашвили.

Он был прав в части своей критики нового режима: обвиняющие его «мечтатели» ни словом не упомянули о жестокой атаке на митинг ЛГБТ этого года, когда от рук православных радикалов погиб оператор телевидения, детали смерти которого грузинские силовики и поныне пытаются если не сфальсифицировать, то замолчать.

Михаил Саакашвили был прав, говоря о том, что «построил страну» на руинах 90-х, но его заявления о «создании» им грузинской государственности вызывают, в лучшем случае, ироничную улыбку.

Саакашвили был прав, назвав свое правление прорывом в экономических реформах, но по своему обыкновению преувеличил и переврал как собственные успехи, так и неудачи своих последователей.

В ночь после первой судебной речи президента я опросил нескольких экономических экспертов, непосредственно наблюдавших за успехами и провалами его реформ.

Кредиты зашли в страну для реформы инфраструктуры и социалки (к чести команды «наци», надо сказать, что эти средства не были разворованы!), иностранцы скупили землю и крупные объекты, а у большинства местных бизнесменов правительство позабирало бизнес и деньги, сказав им сидеть молча.

«Они (правительство Саакашвили. — А. Б.) хватались за low hanging fruits» («легкая мишень». — Ред.), — говорит мой собеседник из числа американских think tanks (экспертных центров — Ред.), работавших в Грузии во времена правления «националов». — Из-за неразвитости рынка и инфраструктуры иностранцы пытались выходить из страны, а законодательства для выхода не было. Вошел — сиди и молчи… Но бизнесу, в том числе иностранцам, нужны справедливые суды, процедура банкротства, развитая инфраструктура цепи поставок — всего этого не было и в помине. Новое правительство делает упор на инновационное предпринимательство с высокой добавленной стоимостью. Миша же все это игнорировал, продавая землю, металлолом и подержанные машины (что было основными статьями экспорта Грузии до 2013–2014 гг.».

Сейчас, то есть после 2012-го, есть политика по усилению конкуренции, предотвращению монополизации и сговора на рынке. Но рынок маленький, и большим иностранным компаниям негде развернуться.

Именно стагнацию и отсутствие масштабных инвестиций Миша вменяет своим последователям, забывая о том, что основы будущего роста не сумел заложить он сам.

Сам уже дважды эмигрант, бывший правитель Грузии, кажется, забыл об этом, говоря о себе подобных.

«Когда я был в Батуми, я ходил и видел, что много русских гуляют, есть разные русские, какие-то совершенно безродные, неопределенного происхождения, какие-то провинциальные русские, которые покупают 70% квартир, которые там строятся. <…> По телевидению транслируют много русских каналов, переведенных на грузинский. Кстати, в Украине ничего подобного не происходит, там все это запрещено, потому что Украина — это страна, находящаяся в состоянии войны с Россией, как и Грузия», — сказал Саакашвили.

Был в этой части речи Миши и еще более любопытный, теневой подтекст.

Прогуливаясь по новому, похожему на смесь турецкой Анталии, латиноамериканских фавел и Лас-Вегаса городу, я не могу избавиться от вновь и вновь преследующего чувства дежавю.

Батуми стал в некотором роде центром отмывания денег нескольких региональных элит.

Однако интереснее другое.

Согласно госреестру собственности Грузии, среди «безродных русских», владеющих собственностью на черноморском побережье Батуми, — дочь российского политика, выходца из Грузии, депутата Госдумы РФ Отари Аршбы.

В 1992–1993-х годах в ходе военного конфликта в Абхазии именно Аршба, по данным грузинской прессы, был одним из основных финансовых спонсоров сепаратистов.

В комплементарном и, судя по всему, согласованном с ним материале, российская «Комсомольская правда» называет Отари Аршбу человеком, который «из личных средств финансировал укрепление обороноспособности Абхазии».

Впоследствии, выйдя на пенсию со своей работы в спецслужбах, Аршба, выросший в Батуми выходец из Очамчирского района Абхазии, стал депутатом российской Госдумы.

Сегодня, согласно данным официального сайта Госдумы, он возглавляет комиссию по вопросам контроля за достоверностью сведений о доходах, имуществе и обязательствах имущественного характера, представляемых депутатами Государственной думы Российской Федерации.

Гостиница семьи Аршба ныне представляет собой стилизованное под римский Колизей здание на батумской набережной, в тридцати метрах от пляжа, в новом, элитном районе города — последнего курорта грузинского Причерноморья, оставшегося под контролем Тбилиси.

В строительство Colosseum Marina Hotel, по данным грузинского сайта Сова.news, было вложено $14 миллионов.

Эта сделка случилась за несколько месяцев до падения власти «националов» и начала конца эпохи Михаила Саакашвили.

Тбилиси–Батуми