Согласно библейскому преданию о Вавилонской башне, разделение человечества на народы — вовсе не прекрасный сад, где «расцветает сто цветов», а кара небесная. Уклониться от божьего промысла невозможно. Не избежала проблем, связанных с полиэтничностью, и Российская Федерация. В конце нулевых — начале десятых страну регулярно сотрясали межнациональные конфликты: Манежка и Кондопога, Сагра и Яндыки, Бирюлево и Пугачев. Эти события становились, пожалуй, самыми заметными в отечественной жизни, широко освещались в СМИ и приковывали к себе внимание миллионов россиян. Подобные тенденции серьезно напугали власть: с одной стороны, межнациональные конфликты действительно крайне опасны для страны, где проживают две сотни народов, с другой — политическая элита, похоже, увидела в набирающих популярность русских националистах реальных конкурентов.

За последующие годы русский политический национализм был полностью разгромлен: ликвидированы организации, закрыты СМИ, лидеры националистов прекратили всякую политическую деятельность. Так, Дмитрий Демушкин и Александр Белов получили длительные сроки заключения и после освобождения в политику не вернулись, Вячеслав Мальцев эмигрировал, Константин Крылов умер от инсульта, Максим Марцинкевич (Тесак) найден мертвым в камере следственного изолятора. Из медийного пространства были устранены националистические ресурсы, в том числе популярное интернет-издание «Спутник и погром» и претендовавший на научную респектабельность журнал «Вопросы национализма».

Одновременно с этим о межнациональных конфликтах прекратили писать СМИ. Трудно поверить, что таковые вдруг разом прекратились, скорее проблема была тщательно «заметена под ковер» и лишь изредка появлялась в фокусе общественного внимания, как, например, происшествие в июне 2019 года в Чемодановке.

Но ситуация кардинальным образом изменилась в октябре текущего года, после того как трое приезжих из Дагестана в московском метро жестоко избили заступившегося за девушку Романа Ковалева. То ли этот случай стал той каплей, которая переполнила чашу терпения, то ли кто-то влиятельный дал отмашку на раскрутку антикавказских настроений, но факт остается фактом: в СМИ это событие затмило даже Украину. Все федеральные телеканалы уделили инциденту дорогое эфирное время, в крупных печатных и интерент-изданиях появилось несчетное число публикаций. Собянин лично посетил Ковалева в больнице и поручил руководству метрополитена выделить пострадавшему помощь в размере 2 млн рублей. Бастрыкин наградил Ковалева медалью «Доблесть и отвага» и потребовал переквалифицировать дело с хулиганства на «покушение на убийство». Депутат Госдумы от ЛДПР Борис Чернышов инициировал присвоение Ковалеву звания почетного гражданина Воронежской области.

Ни одно СМИ не назвало национальность преступников, но все указали регион проживания — Дагестан.

Дагестанские социальные сети взорвались негодованием, ток-шоу на популярных дагестанских каналах обсуждали, должны ли все дагестанцы извиняться за преступников-дагестанцев. И все дружно проклинали русских «националистов и нацистов», которые «устроили вот это все, потому что не любят кавказцев».

Справедливости ради отметим, что все ветви дагестанской власти (включая Муфтият Дагестана) и многие видные дагестанцы публично осудили хулиганов. Но в целом дагестанский социум воспринял всю ситуацию как проявление откровенной враждебности. А реакцию СМИ и ряда крупных федеральных чиновников — явно несоответствующими масштабу самого инцидента.

Вообще говоря, преступление в московском метро было беспрецедентным по своей демонстративной наглости и циничности. И наверняка получило бы столь же широкую огласку, если бы преступники оказались, например, жителями Карелии. При этом невозможно представить, что карельские депутаты потребовали бы запретить называть место жительства преступников, а жители Карелии массово и всерьез бросились утверждать, что СМИ указывают на их республику исключительно из неприязни к карелам.

Но в ментальности дагестанцев этничность — ключевой фактор любых форм социальной жизни. Так было всегда — и в СССР, и в первые постсоветские годы, и при позднем Путине. Все без исключения руководители республики — и номенклатурный партработник, и профессор-либерал, и кадровый генерал — осознавали значимость этничности и чтили неписаный закон: в Дагестане баланс между интересами этнических групп нарушать нельзя. А в первые постсоветские годы баланс между интересами разных народов поддерживался и де-юре: высшим органом власти республики был Госсовет, состоявший из 14 членов — представителей 14 основных народов республики.

Самые многочисленные в республике народы — аварцы, даргинцы, кумыки и лезгины — в сумме составляют три четверти населения республики. Нынешний глава Дагестана Сергей Меликов — наполовину лезгин, наполовину русский. Но лезгины в высшей дагестанской власти появляются нечасто. Как правило, руководящие посты республики делят между собой аварцы, даргинцы и кумыки.

Так, в 2000 году председателем Государственного совета Дагестана был даргинец Магомедали Магомедов, председателем правительства — кумык Хизри Шихсаидов, председателем Народного Собрания — аварец Муху Алиев. В 2013 году республику возглавил аварец Рамазан Абдулатипов, председателем правительства стал даргинец Абдусамад Гамидов, председателем Народного Собрания — кумык Хизри Шихсаидов. В 2021 году главой Дагестана был избран Сергей Меликов, председателем правительства стал аварец Абдулпатах Амирханов, председателем парламента — кумык Заур Аскендеров.

Иногда представители дагестанской элиты перемещаются из одной ветви власти в другую. Например, Муху Алиев в 2006 году пересел из кресла председателя Народного Собрания в кресло президента Дагестана. А Магомедсалам Магомедов, напротив, в 2006–2007 годах был председателем Народного Собрания, а в 2010 году возглавил республику. Но межэтнический баланс подобные перемещения не нарушают никогда.

Мудрый Расул Гамзатов очень точно охарактеризовал этноцентричное мировоззрение дагестанцев: «В Дагестане я аварец, в России — дагестанец, а за границей я русский». Дагестанская ментальность предполагает постоянный поиск этнических координат.

В конце октября на заседании вновь избранного парламента Дагестана рассматривался проект республиканского закона о казачестве. Законопроект был внесен главой республики и по совместительству секретарем регионального отделения «Единой России» Сергеем Меликовым. Также заметим, что закон ассоциируется с именем полпреда президента РФ в СКФО Юрия Чайки. Партия власти обладает в республиканском парламенте абсолютным большинством (69 из 90 депутатов), но этническое чувство в данном случае оказалось сильнее, чем партийная дисциплина. На обсуждении депутаты призывали заботиться не о казаках, а о коренных народах Дагестана, вспоминали обиды, нанесенные казаками дагестанцам в других регионах. В итоге неожиданно для многих законопроект был отклонен.

Отметим, что аналогичные законы к тому моменту уже были приняты в Карачаево-Черкесии, Северной Осетии, Ставропольском крае и находились на рассмотрении в парламентах Чечни и Кабардино-Балкарии. По всей видимости, в Дагестане закон тоже был бы принят без всяких проволочек, если бы не инцидент в московском метро. Очевидным образом демарш дагестанских депутатов стал не проявлением негатива к казакам (каковых на весь Дагестан осталось менее 700 человек), а ответом на медаль и 2 млн, врученные Ковалеву за драку с дагестанцами.

Сегодня мало кто сомневается в том, что административная система включит все свои ресурсы и депутаты-единороссы в конце концов закон о казачестве примут. Но это станет проявлением воли вертикали, а не мнением дагестанского социума. Для того чтобы понять справедливость этого тезиса, достаточно просто почитать социальные сети Дагестана.

Официальным в Российской Федерации сегодня является европеизированное мировоззрение, в рамках которого обсуждать этничность неприлично, а учитывать ее — почти всегда запрещено законом. Многим такое положение дел кажется правильным, особенно на фоне позднесоветской трансформации национальности гражданина в пресловутый «пятый пункт».

Но так уж сложилось, что в Российской Федерации живут в том числе и народы, чей социум по своему мироустройству этноцентричен. Поэтому зачастую попытки решить межнациональные проблемы без учета этничности заранее обречены на провал. Заклинания же о том, что «у преступника нет национальности» и запрет даже думать о национальности, когда речь идет о конфликтах, без сомнений, будут столь же «плодотворны», как требование из восточной притчи не думать о белой обезьяне.