Искусствоведу Ольге Шустровой 61 год. Она мама художницы Маши Касьяненко, по своей воле ушедшей из жизни 26 апреля 2021 года в возрасте 35 лет. Еще Оля — теща Романа Шустрова, погибшего от коронавируса 14 мая 2020 года создателя известнейших ныне Петербургского, Любашинского и Печального ангелов, которые теперь, после его смерти, стремительно стали символами Петербурга и этих страшных лет. Также Ольга — жена родного брата Романа, Александра Шустрова, актера-мима. Он умер от ковида тремя неделями ранее Романа, 25 апреля 2020 года.

Оля высокая, худая, красивая и стильная. Как она провела эти полтора последних года — не хочется даже гадать. Она держится, на таблетках и через «не хочу». Но говорить о смерти дочери не может. Замирает. Останавливается.

— Я-то с Ромкой была знакома с середины 90-х, мы дружили, — рассказывает Ольга. — Как-то раз Маша, после первого курса университета, попросила подработать летом. Я отвела ее к Ромке в бар «Толстый фраер», который он оформлял, чтобы она там поработала официанткой. Это был 2003 год, я их познакомила ближе. Хотя и раньше Рома приходил к нам домой, как-то помогал мне разбирать шифоньер — Маше было лет десять.

Неизвестно, запомнила ли десятилетняя Маша Рому, но в те годы он был невероятно яркий (впрочем, как и спустя четверть века): худенький, с хвостиком, глаза горят… Фотография художника в возрасте слегка за тридцать стоит на рабочем столе в самодельной рамке из бумаги. За этим столом они много лет творили вместе: Рома с одной стороны, Маша с другой.

Когда, спустя годы, Маша и Роман встретились в баре «Толстый фраер», отношения у них завязались практически сразу: Маша Рому «выбрала и приручила». «За ним все женщины гонялись, страшно его любили, он был вечно окружен целым шлейфом разнообразных дам, — говорит Ольга. — Был бесподобный: нежный, галантный, артистичный. Художественный процесс с головы до пят. Все, что он делал, что говорил, как он это делал и как говорил, — все это было творчество. И вот за это Маша его и полюбила».

Август и сентябрь 2003-го стали судьбоносными для всей четверки: Маша сблизилась с Ромой, а Ольга в это же время совершенно случайно познакомилась с его братом Сашей. Александр знал про отношения брата, пытался как-то подготовить Ольгу, все ж разница в возрасте у Ромы с Машей была приличная — и так завязался второй роман.

Саша был не похож на Рому — «такой петербургский мачо». Довольно известный ленинградский артист-мим, в 1970-е годы он выступал по всему Союзу. Несколько лет назад Оля и Саша переехали жить в литовскую Клайпеду, в России бывали наездами.

Тогда, в начале марта 2020-го, когда об эпидемии говорили только смеясь, а в ходу были анекдоты про летучих мышей из Уханя, Ольга и Александр в очередной раз оказались в Северной столице: показаться хирургу в военно-медицинской академии, который оперировал Сашу.

— У мужа была проблема с нижней частью позвоночника, он едва мог ходить. У Саши были оперированы оба бедра — там стояли протезы, был протез в шейном отделе, была операция по освобождению нерва — пять операций за пять лет. Это было очень тяжело. Последние восемь лет он нуждался в помощи, и я, как могла, ему помогала, — рассказывает Ольга.

В походах по врачам Саша сначала подцепил рожистое воспаление ноги. Его забрали в гнойно-инфекционное отделение больницы, где Александр и заразился ковидом. «Он умер 26 апреля. Недели за две до этого я его забрала из больницы и еще тогда поразилась — все пациенты, все врачи ходят без масок, без перчаток. Естественно, мы не знали, что это ковид. Он вернулся домой, пару дней был веселенький, и вдруг ему начало становиться все хуже и хуже. Мы не могли понять, в чем дело. Потом плохо стало мне — настолько, что ребята меня забрали к себе в мастерскую и ухаживали за Сашей.

Ольга говорит: у мужа была потрясающая страсть к жизни. Борясь с постоянной болью, он каждый раз просил у судьбы еще годик. Хромал, с трудом передвигался, очень комплексовал из-за этого — он же артист, которому рукоплескала публика, — но шутил, оставался громким, шумным и веселым. Как он страдает, видела лишь жена.

Спустя несколько дней после смерти Саши в Александринской больнице в Мариинскую привезли Рому. Положили его в обычную палату, туда, где пациенты лежали и читали книги.

— Рома был очень-очень… корректный, — Ольга тщательно подбирает определение. — Ему нужно было кашлять. Я звоню и говорю: «Рома, кашляй, плюй на всех! Ложись на живот и откашливайся!» А он выходил в коридор и кашлял возле окна, хотя у него едва были силы стоять. И уже когда стало совсем дурно, через два дня, его отправили в реанимацию.

За Романа Шустрова, подарившего городу тонкие, нежные и очень узнаваемые скульптуры, переживали все. Друзья создали группу в фейсбуке, где делились новостями и просили молитв. Слали мысленные просьбы: «Рома, пожалуйста, живи!» Не помогло. 14 мая 2020 года на 61-м году жизни Романа не стало.

— О том, что было с Машей, я даже не хочу говорить, — замирает Ольга. — Что мы с ней пережили. Сколько грязи полилось на нас. Нам говорили, что мы с Сашей зря приехали сюда. Что мы убийцы, мы убили Рому. Все лето того года был ад, бесконечный ад. Но потом начались просветы. В какой-то момент Маша сказала: «Я поняла, мне есть, ради чего жить». И она сказала, что будет жить ради меня. А я ответила: «Машунчик, счастье мое… Живи ради меня. Но живи и ради себя тоже».

Ольга замолкает. Несколько минут мы сидим молча, вытирая слезы.

Машу нашли 27 апреля 2021 года. Чтобы сберечь чувства друзей и родных, принято говорить — добровольно ушла из жизни.

17 лет счастья прожила эта семья из четырех человек. Ольге регулярно снятся все: иногда Маша и Рома, иногда Маша и Саша, иногда все втроем. Но Маша — всегда.

На похоронах Марии, когда собрались все друзья, Ольга Шустрова сказала, что квартира на улице Римского-Корсакова, 93, в которую художники вселились осенью 2019-го, будет местом их памяти. Каждый сантиметр этого небольшого и необычного помещения на первом этаже, выходящего окнами на типичный питерский двор, заполнен артефактами — рисунками, скульптурами, куклами пары.

Вот Анна Ахматова, последняя работа Романа.

— Он успел сделать форму из пластилина, но не успел из папье-маше, — рассказывает директор частного музея Петербургских ангелов и подруга семьи Елена Добрякова. — В фигуре, в посадке головы здесь явно читается Маня. Вот это кукла Мани, она называется «Кофе, кошка, Мандельштам». Она была куплена коллекционером в начале апреля этого года. Когда он узнал, что Маши не стало, просто передал ее в музей. Вот эти фигурки Рома рисовал для разных праздников, вешал на веревочку: все это придумывалось очень быстро, воплощалось мгновенно. Вот Снежный человек, совершенно прекрасный: он стоял в галерее напротив Новой Голландии, нам его вернули. Это вообще любимые образы Ромы: XVII–XVIII век, что-то печальное и в то же время петербургское. Вот рисунок мельника Матиаса, который Рома делал для проекта реконструкции Матисова острова. Он хотел, чтобы в створе острова Декабристов стояла голландского вида мельница с красной отделкой, да и вообще планов по преобразованию района у Ромы было множество.

Фигурка кентаврихи на тонких ножках работы Маши Касьяненко; обрамление дверей, переехавшее из прошлой мастерской: грустный Пьеро слева, веселый Арлекин справа, — в этой квартире можно провести много часов и так и не рассмотреть все здешние работы. Предполагается, что в музее будут проходить мастер-классы и литературные вечера, будут ставить спектакли, устраивать творческие встречи, проводить мини-выставки и экскурсии.

В день открытия музея была организована экскурсия по Коломне. Одним из обязательных пунктов остановки стал «дом-сказка», где много лет прожили Рома и Маша, — так называли здание на углу улицы Декабристов, бывшей Офицерской, и Английского проспекта. На месте мало чем примечательного серого параллелепипеда сталинского ампира когда-то было удивительное, во многом театральное строение работы Александра Бернадацци: в 1942 году «сказка» сгорела, а имя осталось. По диагонали от этого дома в начале XX жила возлюбленная Блока, Любовь Александровна Андреева-Дельмас. Именно она стала прообразом скульптуры Романа Шустрова «Дама с собачкой»: маленький Рома вполне мог и встречать оперную звезду — Дельмас дожила до 1969 года.

— Я буду стараться помочь тому, чтобы Матисов остров превратился в такой арт-кластер, каким его задумывал Роман, — говорит «яблочник» и депутат питерского ЗакСа Борис Вишневский, пришедший на открытие музея. — Мы уже начинали обсуждать это с Константином Сухенко, бывшим руководителем комитета по культуре Санкт-Петербурга. О том, чтобы установить памятник «Дама с собачкой», я поеду разговаривать 23 ноября с заместителем председателя комитета по градостроительству и архитектуре, в частности, о возможности установки его во дворе нового здания консерватории.

С Романом Шустровым Борис Вишневский знаком не был, а вот с Марией Касьяненко виделся несколько раз. Приезжал к ним в квартиру-мастерскую за маленькими копиями скульптур. «Когда Рома умер, был локдаун. Никого не пускали в Измайловский сад, где стоит самая известная работа Романа — «Петербургский ангел», — рассказывает Борис Лазаревич. — Мне удалось договориться, чтобы меня пустили на пять минут — положить цветы на колени ангелу. А когда мы открывали «Печального ангела», уже после смерти Романа, первый шарф, который ему повязали, был мой».

«Печальный ангел» на Карповке — новый архитектурный символ города, памятник тяжелым временам эпохи ковида. Туда постоянно приходят люди и несут свежие цветы: ангел присел на скамеечку в память не только о Роме, а потом и Маше, но, изначально, — в память о погибших медиках.