В 1937-м прохожим лучше было бы избегать прогулок близ зданий НКВД. Нет, не потому, что вдруг выбегут, схватят и отволокут в подвал. Аресты в годы Большого террора — дело плановое. Просто случайный зевака мог быть неприятно удивлен. Заметно участились случаи выпадения из окон как арестованных, так и руководящих чекистов.
Таинственная смерть в августе 1937-го бывшего председателя Совнаркома Армении Саака Тер-Габриэляна встревожила и разозлила Сталина. Ему показалось, будто все ловко подстроено для того, чтобы арестованный как «заговорщик» Тер-Габриэлян не успел никого назвать на допросе. Чекисты просто выбросили его из окна в целях «заткнуть ему рот» — так, по крайней мере, думал Сталин.
В Ереван выехала бригада НКВД во главе с начальником секретно-политического отдела ГУГБ Михаилом Литвиным, а для общего руководства послали зав. отделом ЦК Георгия Маленкова. Намечалась грандиозная чистка партийной верхушки Армении. Миссия Маленкова и Литвина показалась Сталину недостаточно представительной. Надо было придать ей вес. И тут лучше Микояна — знатока местных условий — никого и не было.
Сталин продемонстрировал решимость разделать все руководство Армении «под орех». Облеченный широчайшими полномочиями, член политбюро Микоян 20 сентября прибыл в Ереван. Осмотревшись на месте, он тут же направил в Москву телеграмму с просьбой увеличить для Армении расстрельный «лимит». Поначалу скромно: дополнительно расстрелять 700 человек. Предложение Микоян подкрепил эпической констатацией: «Вскрывается все большее количество фактов свободного разгула дашнаков и других антисоветских элементов в Армении».
Такие реляции не могли оставить Сталина равнодушным. Начать с расстрелов — главное дело. Вот это по-большевистски!
В свою очередь нарком внутренних дел Ежов, доложив Сталину 22 сентября 1937-го о предложении Микояна, счел его недостаточно радикальным и добавил от себя: «Предлагаю расстрелять дополнительно 1500 человек, а всего с ранее утвержденной цифрой 2000 человек». Короткой одобряющей резолюции Сталина было достаточно. Через два дня, 24 сентября, решение политбюро (П54/25) об увеличении расстрельного «лимита» для Армении было оформлено.
Письмо Ежова Сталину с просьбой об увеличении «лимита» для Армении. 22 сентября 1937 г. (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 580. Л. 10).
Несведущие люди полагают, что в этом документе какая-то неточность, какие-то нелады с арифметикой. Ничуть. В ЦК отнюдь не разучились считать. Микоян предлагал дополнительный «лимит» на расстрелы для Армении — 700. Ежов предложил больше — 1500. Прошло предложение Ежова, а учитывая июльский приказ НКВД № 00447 о «кулацкой операции», где для Армении уже был утвержден «лимит» в 500 человек, — в итоге имеем 2000.
Конечно, на этом не остановились. В дальнейшем Армении повысили «лимит». Решением политбюро 31 января 1938-го дали еще одну тысячу на расстрел. Общая статистика внесудебных расправ в Армении впечатляет. В 1937–1938 годах только в рамках «кулацкой операции» в Армении приговорено «тройкой» НКВД и расстреляно свыше четырех тысяч человек.
Микоян с задачей справился. Смена руководства в республике была кардинальной. Арестовали сотню ответственных партийно-государственных работников, включая главу НКВД Армении Хачика Мугдуси.
Теперь в газетах его именовали не иначе как «фашистской собакой». На него и списали гибель Тер-Габриэляна.
Республиканская газета «Коммунист» захлебывалась от восторга, описывая все новые и новые случаи разоблачения врагов в руководстве республики — не жалела эпитетов и не скупилась на ругательства. А должность первого секретаря ЦК Компартии Армении в сентябре 1937-го получил человек, прибывший из Тбилиси. Характеристику ему дали самую блестящую по тем временам: «Тов. Арутюнян верный соратник и помощник боевого руководителя Закавказских большевиков тов. Л.П. Берия» (Коммунист. 1937, 28 ноября).
Ранее его величали Григорием Арутиновым — он занимал должность секретаря Тбилисского горкома и даже не владел армянским языком. Русифицированную фамилию переписали на более приличествующий для республики лад и нарекли Арутюняном. Но вскоре вернули прежнюю фамилию. Чего стесняться — дело сделано! В Верховный Совет СССР в 1937-м его избрали как Арутюняна, а в начале 1939-го он вновь Арутинов — кандидат в члены ЦК ВКП(б). Вот ведь морока: наверное, пришлось переписывать депутатский мандат. На долгие годы он встал у руля республиканской партийной организации. Все закончилось для него плохо. Вспомнили, чей он ставленник. В ноябре 1953-го сняли с должности первого секретаря ЦК Компартии Армении, а в следующем году отправили работать простым директором совхоза и изгнали из членов ЦК КПСС.*
Политическое долголетие Микояна всегда было предметом шуток. Конечно — «От Ильича до Ильича…» А могло быть иначе. Личное участие Микояна в проведении сталинских репрессий ни для кого не секрет. Он наряду с другими приближенными Сталина в 1937–1938 годах подписывал расстрельные списки. Может быть, менее активно, но его подпись имеется под восемью списками, по которым к расстрелу и лагерным срокам было приговорено более 1000 человек. Понятно, до Сталина и Молотова, подписавших списки на десятки тысяч, — ему как до Луны. Но ведь тоже старался…
Не кто иной, как Микоян выступил 20 декабря 1937-го на торжествах по случаю 20-летия ВЧК–НКВД. Его доклад изобиловал примерами активности населения в разоблачении врагов: брат донес на брата, жена — на бывшего мужа, а пионер Коля Щеглов не пожалел даже отца. В своей речи Микоян не скупился на восхваления Ежова, который «придя в НКВД, сумел быстро улучшить положение в НКВД, закрепить его и поставить на высшую ступень работу НКВД в кратчайший срок». Назвав Ежова и всех работников НКВД «любимцами советского народа», Микоян призвал «учиться у товарища Ежова сталинскому стилю работы», как он, Ежов, сам «учился и учится у товарища Сталина». Приведя примеры народной помощи органам НКВД в разоблачении «врагов народа» и простодушно признавшись, что этими материалами его снабдил Ежов, Микоян провозгласил: «Каждый рабочий, каждый колхозник считает себя обязанным, если видит врага, помочь наркомвнудельцам раскрыть его».
Доклад Микояна запомнился широкой публике. В августе 1938-го, когда под Ежовым зашаталось кресло — поползли слухи, что именно Микояна прочат в наркомы внутренних дел. Но это были лишь слухи. Если бы так, то не только карьера, но и жизнь Анастаса Микояна была бы загублена.
После руководящего поста в сталинском НКВД одна дорога — в расстрельный подвал. Вместо Микояна эта участь выпала Берии.
*Более подробно об арестах партийных руководителей Армении см.: Филиппов С.Г. Территориальные руководители ВКП(б) в 1934–1939 гг.: справочник. Под общ. ред. А.Б. Рогинского. М., 2016.
