Бывший доцент минского государственного лингвистического университета Наталья Дулина, уволенная за поддержку студентов, 6 октября пришла на похороны Андрея Зельцера. После похорон она написала на своей странице в фейсбуке: «Тело привезли из морга прямо на кладбище. Все ритуальные залы отказали родителям в просьбе предоставить помещение для прощания».

В тот же день следственный комитет в своем телеграм-канале опубликовал новость под угрожающим заголовком «Вас предупреждали! Все, кто «сделал хайп» на горе семьи офицера, будут найдены». СК заявил, что

все они находятся под стражей, и это еще не окончательное число арестованных. Силовики продолжают читать комментарии в соцсетях и телеграм-чатах: «Продолжается работа по установлению подобного рода преступлений и выявлению лиц, к ним причастных».

Один из арестованных по делу о комментариях — корреспондент белорусской «Комсомолки» Геннадий Можейко. Это он успел сразу после известия о перестрелке и гибели Андрея Зельцера отыскать бывшую одноклассницу убитого, которая сказала несколько добрых слов о нем. Уже утром следующего дня сайт «Комсомолки» был заблокирован, а 5 октября было объявлено, что «Комсомольская правда» закрывает свое представительство в Беларуси. В тот же день истекли 72 часа с момента задержания Можейко, и его перевели из изолятора временного содержания в СИЗО в Жодино. Хотя точно сказать, когда именно истекли те 72 часа, до сих пор не может никто: белорусские силовики по-прежнему врут. К примеру, начальник департамента по гражданству и миграции МВД Беларуси Алексей Бегун в телеграм-канале МВД утверждал, что Можейко задержан в Беларуси, хотя на связь он перестал выходить, находясь в Москве: «Насколько нам известно, Можейко выехал с территории Беларуси в Российскую Федерацию, где предпринимал попытку вылететь в третью страну. Однако с учетом принятого ранее российскими правоохранительными органами решения о нежелательности пребывания на территории этой страны правоохранительными органами России ему было предписано убыть с территории данного государства. Можейко в установленном порядке выехал с территории России и прибыл в Беларусь, где в последующем и был задержан».

Вранье несусветное. Если бы даже журналиста по какой-то неведомой причине признали «нежелательным», то ему бы никто не запретил вылететь в любую страну — главное, чтобы покинул Россию, да поскорее. Где именно арестовывали Геннадия Можейко и каким образом доставляли в Минск — боюсь, мы узнаем только в суде, если журналист сам захочет об этом рассказать и если суд не сделают закрытым.

А похороны Романа Бондаренко в ноябре прошлого года были очень громкими. Тогда еще ритуальные залы не вводили запрет на прощание с жертвами белорусских силовиков, храмы не отказывали в отпевании, и панихида по Роману Бондаренко прошла в храме Воскресения Христова. Были тысячи людей, бело-красно-белые цветы и флаги и громкое «Жыве Беларусь!». А потом был мемориал во дворе дома, где жил Роман, — на той самой «Площади Перемен» — и массовое шествие его памяти, и оцепленный двор, и жестокие избиения, и, наконец, арест журналисток телеканала «Белсат» Катерины Андреевой и Дарьи Чульцовой, которые вели стрим.

Катя и Даша сейчас отбывают двухлетний срок в гомельской женской колонии. И мне почему-то кажется, что именно с гибели Романа в Беларуси начал свой отсчет 37-й год, как будто колесо внезапно крутанулось, и все мы оказались в прошлом веке, только с айфонами и лонгбордами. Пространство не изменилось, изменилось только время. И мы, обманутые пространством, стоим в том самом времени и убеждаем себя, что все-таки нет, это никак не может быть 37-й, потому что при Сталине айфонов не было.

Впрочем, не так уж и убеждаем, если на похороны Андрея Зельцера почти никто не пришел.