Люди садятся на лестнице. На площадке ставят легкие стулья, на ступенях раскладывают подушки. В РАМТе экстраординарная премьера.

«Новая газета» 30 апреля отдала весь номер очерку нашего спецкора Елены Костюченко о психоневрологических интернатах. Лена и фотокор Юрий Козырев провели внутри ПНИ две недели. Опыт погружения дал картину босховской силы: люди, от которых отказалась семья, оставив на попечении государства, обречены на жизнь бесправную, скудную, беспощадную. Жестокость — норма. Документальная фиксация того, как устроено обитание внутри ПНИ, — вровень с самыми невыносимыми свидетельствами лагерников.

Текст в «Новой» прочла актриса Нелли Уварова. Нашла единомышленников. И вот — премьеру играют в большом вестибюле РАМТа. Режиссер — Екатерина Половцева. Нечасто бывает, чтобы репертуарный театр использовал газету как документ времени. Здесь именно так. Громадная человеческая беда, легализованная катастрофа — предмет осмысления не только журналистов, но и театра.

— Нам выдали ключ, — говорит Уварова, — и шаг за шагом пятеро артистов отмыкают этим ключом жизнь интерната на 436 больных, из которых дееспособных — 42.

В центре спектакля — истории конкретных людей. Трудных пациентов. «Вегетативной» Светы, которая пишет стихи, как молитвы, корчась в судорогах и одним мизинцем нажимая кнопки телефона. Вечно голом Артеме, который все разрушает и рвет, но впервые одевается и идет на прогулку с волонтером Катей: она первая посмотрела на него как на человека. Сильной, веселой Насти, у которой особая власть — пульт от телевизора…

У актеров в руках листочки. Но это не читка. Хотя сам текст, соединяясь с неактерской игрой исполнителей, выводит их к правде. Сжатая жесткость объективистской манеры, за которой горит сухой огонь гнева и бесслезной жалости. Опыт Театра.doc здесь пригодился всем: документ работает на характер. Объединяющее начало — достоверность. Ольга Лапшина, Евгений Редько, Мария Лапшина, Максим Керин, Нелли Уварова неуловимо пересекают границу между пациентом и повествователем, жизнью и нежизнью. Артисты РАМТа ничего не «изображают».

Конечно, в мировой литературе и кино есть классические образцы разработки темы, из самых знаменитых — «Пролетая над гнездом кукушки». Но там речь о муках души и духа. Здесь — еще и о нечеловеческих условиях содержания тела. Атмосфера ПНИ — запах мочи и пота.

Нарушителей порядка могут отправить на другой этаж, в худшее отделение, в психбольницу. Деньги фактически целиком присваивает администрация интерната, забирает почти все, что выдает власть. Такая система, в ней не тратятся на «бесполезных». Женщин, которые забеременели в ПНИ, направляют на принудительный аборт, лишают надежды иметь детей. Их никто не спрашивает, просто перевязывают трубы. Похоже на практику нацистских законов, о которых идет речь на сцене этого же театра в спектакле «Нюрнберг». Только там — евреи и немцы в первой половине прошлого века, здесь — сегодняшние россияне. Вслед за Костюченко Половцева исследует банальность зла в отношении безответных членов общества — больных, недееспособных. Тех, кто и так непоправимо несчастен. Ста семидесяти семи тысяч россиян. Ни врачи, ни сестры, ни «проверяющие» — никто не рассматривает их как людей, они давно списаны в биологический материал.

Спектакль передает монотонность, одуряющую однообразность каждого дня интерната, его законы, окончательно стирающие личность, пол, рассудок. «Отдельный ад» — такой диагноз ставят автор и театр, и он кажется еще щадящим.

В 1985 году по документальной пьесе Юрия Щекочихина «Ловушка № 46, рост второй» была осуществлена одна из важнейших постановок в биографии РАМТа и его художественного руководителя Алексея Бородина. Сегодня, в начале третьего десятилетия века ХХI, театр продолжает традицию трудного, дискомфортного разговора с обществом на фундаменте журналистского расследования. «Интернат» — сильный социальный жест РАМТа. Акт действенного сострадания. Этой работой театр создает повестку для будущей власти. Если она захочет изменить порядок вещей, при котором человек приравнен к животному.

«Когда исчезает человеческое, остается только государство. Мое государство — это ПНИ. Не вакцина «Спутник V», не Олимпиада, не космические корабли. Мое государство — здесь, я вижу его лицо».

Этими словами заканчивается текст. И спектакль. Потрясенные зрители встают сразу, еще до аплодисментов.