— Ваша версия произошедшего?

— Таких историй в стране полно. Началось с того, что кто-то увидел материал, возмутился и стуканул в надзорные органы. А потом еще несколько лет шли серьезные судебные тяжбы вокруг нашего несерьезного текста. Было пять судов, и все пять «Областная газета» выиграла. Счет 5:0, вроде бы на этом можно было закончить. Но что такое суд, если очень хочется кого-нибудь наказать? Машина едет не разбирая дороги, она давит все, что хоть немножко выделяется на общем фоне. И в этот раз произошло то же самое.

— А почему так стремительно разблокировали?

— Потому что в охранительном пылу наехали на тех, на кого наезжать не очень-то можно. Ладно мы — мы маленькие, слегка нелояльные и достаточно беззащитные. Но «Областная газета» — мощное официальное СМИ, орган ЗАКСа Свердловской области. Сработало и то, что ее главный редактор Дмитрий Полянин привел небьющийся аргумент: «Как?! Вы блокируете сетевое издание с аудиторией миллион человек накануне избирательной кампании в Госдуму? Лишаете Законодательное собрание области возможности информировать граждан?» И охранители мгновенно дали обратный ход. Так что на сегодняшний день, можно сказать, отбились. А что будет завтра, никто не знает.

— Давайте процитируем текст…

— Вот после этого нас точно закроют. Или вас.

— Он и так в свободном доступе. Раз суды выиграны и блокировка снята, значит, ничего страшного:

«Как намекнуть, чтобы вам дали взятку.

— Я вам три с половиной миллиона раз сказал: это невозможно!

— Очень жаль! Очень жаль, что не могу вам помочь, очень жаль! Хотя мог бы. Но не могу! Или могу? Как вы считаете?

— Нет, если детский садик меньше десяти этажей, я даже проект смотреть не буду.

— Я вот вчера по грибы ходил, искал лендкрузди, а попадаются одни опелята…

— Мы с женой вчера макароны на зиму заготавливали. Закончили, пересчитали — десять тысяч штук не хватает. Боюсь, до весны не дотянем».

Как вам кажется, они в самом деле не понимают юмора или дурака валяют? Кто в здравом уме может решить, что это инструкция для преступников?

— В самом деле не понимают. Они на полном серьезе считают, что причина роста коррупции — это мы.

А «Преступление и наказание» — инструкция по убийству старушек. А в названии города Реж (есть у нас такой) содержится призыв к насилию. Какой юмор?! Посмотрите, что происходит. Пытались, например, привлечь правовой портал Свердловской области за отсутствие возрастной маркировки на нормативных актах. По мнению Роскомнадзора, как написал тот же Полянин, надо беречь детей от ознакомления с нормативными актами. Это могло быть шуткой «Красной бурды», но это не шутка, это официальная вещь.

— Это первый наезд на ваш текст?

— Первый. Но вот сейчас выйдет это интервью, и, может быть, будет второй. До этого момента нас не замечали. Статья про взятки спокойно висела у нас на сайте и ни у кого интереса не вызывала, пока ее не напечатала «Областная газета». Притом это мягкий текст, в «Областную» мы жесткие не даем, все-таки официальный орган. А на своем маленьком сайте делаем что угодно, ни в чем себе не отказываем.

— Вы не поверите, последнее время почти каждое мое интервью начинается с этой фразы: «Вот сейчас я с вами поговорю, и мной займутся». Просто хоть ни о ком не пиши. Любая публикация может кого-то подставить. Утром текст, вечером донос — так примерно это работает.

— Если б вы ничего не писали, их бы это очень устроило. Я ж говорю: давят тех, кто высовывается. Пока нас спасает то, что мы не такие популярные, как московские или петербургские комики. Мы маленькие, а давят пока в основном больших.

— То есть карающие органы реагируют на большую аудиторию?

— Думаю, да. Но есть и еще один фактор. Механизм ведь какой? Какому-нибудь дурачку не понравилось, он взял и настучал. Но дурачки плохо образованны, они мало читают. Они не выискивают ничего специально, видят только то, что лежит на поверхности. Чтобы случайно попасться им на глаза, нужен большой охват.

— Так все-таки инициатива «тащить и не пущать» идет снизу или сверху, по-вашему?

— А это обоюдный процесс. Есть установка на строгость, на порядочек, как при Александре III. Недаром же президент так восхищался этим царем. И есть встречное движение снизу. Так что все удачно совпало, спрос нашел предложение, а предложение — спрос.

— Много людей вас читает?

— Не сказал бы. На сайте — тысячи полторы в сутки. В фейсбуке 90 с чем-то тысяч подписчиков.

— Получаете обратную реакцию от читателей?

— Пишут: «Да чтоб вы сдохли!»

— Что у них вызывает такую ярость?

— То есть они считают, что наша власть — не предмет для юмора?

— Может быть, им понравились бы шутки, прославляющие власть, но мы их сочинять не умеем.

— С трудом представляю себе шутку, прославляющую власть. Такое возможно?

— Шутки, прославляющие власть, — это шутки, громящие оппозицию.

— А откуда вообще взялась «Красная бурда»? Я впервые узнал о вас по текстам, перепечатанным «Собеседником» и «Комсомольской правдой». Это было довольно давно, чуть ли не в 90-е.

— Да, у нас во многих изданиях были рубрики. А появились мы еще раньше. «Красная бурда» выросла из авторского коллектива команды КВН УПИ, Уральского политехнического института, в 1986-м. В какой-то момент у авторов случился конфликт с актерами, которые стали редактировать тексты. И захотелось издавать что-то свое, доносить свой юмор до людей без посредников. Надеялись, что «Красная бурда» будет мегапопулярна и мы заработаем состояние, сравнимое с состоянием Руперта Мердока. Эти надежды быстро развеялись, и тогда стали думать о том, чтобы быть хотя бы как Гусинский. Аппетиты потихоньку уменьшались, пока не уменьшились до теперешнего нашего состояния.

— Есть какая-то екатеринбургская специфика в том, что вы пишете?

— Есть, потому что это взгляд из провинции. Екатеринбург хоть и не маленький город, но не Москва и не Питер. Мы пошли дальше и придумали город-побратим Екатеринбурга — Скипидарск. Недавно губернатора Скипидарского края арестовали за коррупцию, и мы оперативно опубликовали список богатств, изъятых у него при обыске.

— Как на все это реагирует местная администрация?

— Спокойно. Материалы о Скипидарске печатались в той же «Областной газете» не раз, не два и не три.

— С 1986 года российский юмор прошел большой путь. Появился стендап, да много чего появилось. А вы стояли у истоков. Ощущается ваше влияние на молодых юмористов?

— Нет, конечно. Где они, а где мы. Это абсолютно разные миры, непересекающиеся вселенные. Недавно в программе «ЧБД» («Что было дальше?») нас упомянул комик Алексей Щербаков, высказывание было довольно уничижительное: «Они так же, как тысячу лет назад, как в XIX или в XVII веке, стоят, бубнят по бумажкам». Но парень прав: в нашем мегашоу маловато динамики.

— Разные школы, да. Но есть официальный стендап, а есть независимый, он вам должен быть ближе — Поперечный, Долгополов, тот же Мирзализаде, которого только что выгнали из страны.

— Я слушал и смотрел всех, кого вы перечислили, но мы и к ним отношения не имеем. Может быть, они в детстве и читали нас, но вряд ли, скорее родители их читали. Знаете, к нам если где-то после концерта подойдет девушка и попросит автограф, то вслед за этим обязательно скажет: «Моя бабушка очень вас любит».

— Получается, вы даже не отцы юмора, а скорее деды.

— Мне нравится слово «пращур».

— Если вы знаете Поперечного, то наверняка в курсе, что сейчас идет атака на юмористов. Их штрафуют, травят, заставляют публично извиняться за свои шутки. А недавно дошло и до высылки из страны. Похоже, власти всерьез взялись за искоренение юмора.

— Атака идет на всех, на юмористов не больше, чем на кого-то еще. Но я не вижу тут чему удивляться. «Ах, цензура, какой кошмар!..» Цензура существовала все эти двадцать лет. Нам на государственном телевидении с 2002 года начали говорить: «То, что вы произнесли, в эфир не пойдет».

— И что вы такого произнесли?

— Просто упомянули руководителей государства. В 90-е на том же канале мы могли сколько угодно шутить про Ельцина. А про его преемника — уже нет. Позиция властей описывается одной нашей шуткой. Мы как-то сочиняли объявления в подъездах, есть такой жанр. Одно из объявлений звучало так: «Прозьба громатеям исправляюшим ашибки в обявлениях адменестрации — не нравиться, съежайте, волите в свой Израель». И в этом смысле репрессии не такие страшные, как могли бы быть, потому что есть возможность свалить. Это пока. Посмотрим, что будет дальше.

— А что может быть дальше?

— Я думаю, будет как при позднем СССР: зачистят информационное поле, выдворят всех, кто чем-то там возмущался. К этому же стремятся наши руководители.

— Вы так спокойно об этом говорите…

— Ну а что. Буду шутить про тещу. Я заметил, что шутки про тещу и котиков пользуются у нас на сайте успехом.

— Или надо освоить эзопов язык, язык иносказаний, как юмористы в советские времена. Так им удавалось хоть что-то донести до людей. И самое интересное, что все всё понимали.

Но у нас и без эзопова языка достаточно мягкие и безобидные тексты. Я не знаю, кем надо быть, чтобы увидеть в них экстремизм. И это не из-за цензуры, это свойство нашего характера и воспитания.

— Самоцензура? Генетический страх?

— Нет, не страх, а именно воспитание. Мы и безо всякой цензуры понимаем, что если шутим про какого-нибудь депутата, шутка не должна оскорблять его лично. Мы не шутим о физических недостатках, о том, что один народ хуже другого и так далее. Это не страх, это моральные нормы, мы сами не станем их нарушать.

— Но это не гарантирует, что никто не оскорбится. Не хотели обидеть, а обидели, так бывает. Должна быть ответственность за слова или ее придумали, чтобы ограничивать свободолюбивых людей?

— На практике идея «отвечать за базар» приводит к трагедиям типа той, которая случилась с «Шарли Эбдо». Мотивы, казалось бы, благородные, а кончается отрезанием головы. Отвечайте на слова словами, пусть даже по принципу «сам дурак». Можно голову отрезать или в тюрьму посадить, а можно устроить полемику. Я за полемику, разумеется. Больше слов, меньше дел. При таком подходе никто не пострадает, по крайней мере.

— Какую самую смешную новость вы прочитали за последнее время?

— Я очень смеялся, услышав на встрече Путина со школьниками, что во Всемирной сети есть интернеты, рунеты и чеготольконеты. Ну а самая свежая — та, с которой мы начали разговор: Роскомнадзор заблокировал газету за юмористический текст о взятках.

— Что же тут смешного?

— Были разные шуточные версии, почему они так поступили. Одна из них: статью о взятках заблокировали, потому что хотели взятку. По-моему, это очень смешно.

— Абсурд какой-то. Ощущение, что мы живем не в России, а в текстах «Красной бурды».

— Не самое плохое место, обустраивайтесь тут с комфортом. Мы сделаем все, чтобы вам было тепло и уютно.