Ни от кого нельзя требовать ложиться грудью на дзот, но то, что происходит в стендапе после отсидки Идрака Мирзализаде и его пожизненного изгнания из страны, похоже на разгром жанра. Хотя, может быть, настоящий разгром у них еще впереди.

Судите сами. Последние работы Поперечного: видео о покупке машины (комментарий в ютьюбе: «Ты еще расскажи нам, как отдыхал в Турции!») и интервью с Куклачевым о кошках. Последние работы Саши Долгополова: подкасты о свиданиях и любимых местах в Москве. Все это напоминает реплику Идрака сразу после выхода из СИЗО: «Ну что, значит, буду шутить про чайники, у меня есть шутки про чайники».

Кошки и свидания — это, мягко говоря, не то, чего ждут от Долгополова с Поперечным, учитывая их репутацию. Еще недавно темы были совсем другими: аресты, митинги, коррупция, бесчестные выборы, критика РПЦ. И не потому, что они такие оголтелые оппозиционеры и борцы с режимом. Просто комики говорят с людьми об их жизни, а жизнь сейчас во многом состоит из этого, к сожалению.

Одновременно с ютьюб-канала московского «Стендап-клуба № 1» удаляют почти все выпуски новостного шоу «Порараз бирацца», в котором участвовали Алексей Квашонкин, Гарик Оганисян, Идрак Мирзализаде и Александр Долгополов. Удаляют не просто так. Шутка, выдернутая из «Порараз», стала причиной недавнего наезда Соловьева на комика Квашонкина. Учитывая то, как эффективно Соловьев работает с карающими органами и дает им наводки на новых жертв, за Квашонкина тревожно. Еще недавно в программе «Разгоны» друзья шутили: «Как бы не пришлось нам выходить с плакатом «Леха не враг!» То есть как бы не стать ему следующим после Мирзализаде, за которого выходили с плакатами «Идрак не враг!».

И обвиняет в том, что тот всерьез назвал Россию «этой вашей *** [фигней]». Хотя посыл у шутки Квашонкина был прямо противоположным: «Сколько можно ругать Россию!» Напомню, кстати, что никто из комиков не получал так за свою патриотическую позицию, как Квашонкин. Его уже называли за глаза русским нацистом, причем люди из неприятного Соловьеву лагеря. Хотя никакой он, конечно, не нацист, просто человек, любящий свою родину и переживающий за нее.

Но это раньше можно было смеяться над потоками грязи, льющимися изо рта Соловьева («вековой позор», «звенящая мразь», «встал на пути у «Бессмертного полка»), а сейчас мы знаем, что за этой грязью могут последовать меры вплоть до посадки и изгнания из страны. Спрашивается: и кто теперь Геббельс?

К сожалению, Соловьев такой не один. Не хочется выяснять, кто из них был первым, но журналист RT Константин Придыбайло уже потребовал проверить шутку Квашонкина на предмет русофобии. Раньше это называлось доносом, а теперь, наверно, «сигнал», «проявление бдительности». И таких примеров много: штрафы, угрозы, требование публичных извинений. Так что случай Идрака не нечто из ряда вон выходящее. Это тренд. Идет атака на стендап, никто особо и не скрывает, что это так. Ее цель — запугать, заставить «завалить *** [хлебало]», как выразился Поперечный.

И она будет продолжаться. По свидетельству того же Поперечного, последнее время на концерты стендапа зачастили сотрудники Центра «Э». Они и раньше любили хороший юмор и хорошую музыку. Музыканты группы «Порнофильмы» рассказывали мне о неоднократных случаях оперативных съемок на их концертах. Примерно то же самое на стендапе, только уже совсем откровенно, в открытую. Шутников снимают, шутки записывают, папка с материалами на каждого становится все толще и толще. А еще они приходят за кулисы и мягко, по-дружески советуют: «Ребята, не стоит говорить то, что вы говорите».

Что со всем этим делать? Есть ли выход? Его пытается найти Поперечный. Перед тем как начать говорить, он много раз повторяет: «Не хочу никого оскорбить, никого ни к чему не призываю». И объясняет: «В современном законодательном климате иначе нельзя». Но дисклеймеры уже не спасают. Вспоминается фраза, которой «Стендап-клуб № 1» предварял свои видео: «Во всех шутках про Путина имеется в виду наш близкий друг Валерий Путин». Даже эта безобидная шутка сейчас уже звучит криминально и уж точно не спасет от репрессий.

Вот несколько тезисов Поперечного в моем пересказе.

• Давайте называть вещи своими именами и не морочить друг другу голову. Нежелательный = запрещенный. Не надо этого кокетства. А то так можно и смертную казнь ввести, а в приговоре будет написано: «Ваше проживание нежелательно». Не звери же мы. И все скажут: «Ничего страшного».
• Не вешайте уголовку за то, что заслуживает максимум административного наказания. Слова, даже если они вам очень не нравятся, не наносят никому реального ущерба. Самое суровое наказание из возможных — штраф.
• В законодательстве не прописано определение иронии. А как можно судить за то, чего нет? Ирония — это когда слова не несут буквального смысла. Подразумевается не то, что сказано. Зрители это считывают, а закон нет. Так, например, в «прожарках» комики жестко оскорбляют друг друга, а потом обнимаются и продолжают дружить. У них есть чувство юмора, у закона чувства юмора нет.
• О Соловьеве. «Идиотам нужен лидер мнений, который бы направлял их идиотизм в нужную для правительства сторону».
• Аргумент «Попробовал бы он сказать это в другой стране» дебильный. Это как избить жену, которая изменила, а потом сказать: «В Афганистане ее бы вообще убили». Есть масса мест, где поступают так же, как мы, или хуже, но нас это никак не оправдывает. И наконец: комики на Западе говорят гораздо более жесткие вещи, чем мы. Иногда им за это «прилетает». И что?
• Раздавить теперь можно каждого. Сегодня вы травите Идрака, а завтра горбатитесь на исправительных работах за то, что назвали начальника сволочью.

Единственная оставшаяся у нас возможность выражать свои эмоции в мире, где ничего нельзя: ни на митинги выходить, ни права свои защищать. Дайте нам шутить, если не хотите, чтобы мы всерьез бунтовали.

…Осенью 14-го года мы с проводником ездили по зоне боевых действий. По дорогам десятками шлялись вооруженные личности без опознавательных знаков. Останавливали машины, отводили пассажиров на обочину — и привет. Когда нас первый раз остановили и сунули автомат в окно, я ждал, что проводник скажет вести себя тихо и не высовываться. Но он сказал другое: «Только не молчи, неси любую чушь. Как только замолчишь, выстрелят. Пока говоришь — живешь».

Я запомнил это: «Пока говоришь — живешь». Примерно это и пытается объяснить Поперечный: молчание для страны — смерть.

Он откровенно говорит: «Этим видео я пытаюсь договориться с властями». Капитуляция это? Не думаю. Но даже если предположить, что ведущие комики-миллионники капитулируют и будут теперь шутить исключительно про кошек и чайники, это ничего не изменит. За их спинами — тысячи молодых и голодных стендаперов, которые готовы выступать бесплатно в крошечных забегаловках и квартирах перед аудиторией в десять человек. Они пришли в этот мир, чтобы говорить, их не остановят никакие запреты.

Недавно беседовал с человеком из Беларуси. Он рассказал мне о волне подпольных концертов, которые проходят по всей стране. Белорусы собираются на частных территориях и слушают музыкантов или просто интересных людей. Время от времени их накрывает ОМОН. Их бьют, сажают, выгоняют с работы. Но белорусы научились конспирации, и теперь ОМОН приходит далеко не всегда и даже не очень часто.