В старом здании Мещанского суда, что на Каланчевской улице в Москве, неугодных предпринимателей каких-то 16-17 лет назад еще судили исключительно за «экономику»: например, как руководителей ЮКОСа — за «уход от налогов». Шли годы, текли сроки. Потом здание разрушили, проехались по нему экскаватором и построили на его месте современный судебный комплекс. И сегодня новых неугодных предпринимателей здесь продолжают судить, но уже не только за «экономику», а вкупе с особо тяжкой 210-й статьей УК — «организация преступного сообщества и участие в нем». Прогресс, как видите, не только в архитектуре.

Сегодня всем мало-мальски крупным предпринимателям пришивают к «экономике» эту утяжеляющую их положение и будущие сроки 210-ю статью, формулировки которой позволяют следствию абсолютно любую коммерческую организацию рассматривать как «преступное сообщество». Верный и надежный способ неотвратимой долгой «посадки».

Процесс над Зиявудином Магомедовым, основателем группы компаний «Сумма», его братом Магомедом Магомедовым и бизнес-компаньонами с апреля идет в 333-м зале Мещанского суда. Помимо 210-й — обвинения в хищениях (ч. 4 ст. 159 УК РФ) и растрате (ч. 4 ст. 160 УК РФ) чужого имущества в особо крупном размере, выделяемого по заключенным (планируемым к заключению) государственным контрактам и коммерческим договорам.

Процесс идет незаметно и тихо, хоть слушания и открытые. На август выпало всего четыре дня заседаний. Прессы нет. Может, оттого некоторые приставы считают себя вправе относиться к подсудимым в «аквариуме» как к животным в загоне.

Хоть в зале и кондиционер, в стеклянную клетку холодный воздух проникает слабо. На просьбу арестантов открыть большую форточку «аквариума» сотрудник службы судебных приставов, уверенный в себе молодой человек, отрезает: «Не положено».

— Но нам тут нечем дышать, — объясняет Зиявудин Магомедов.

— Не положено, говорю. Собака может к вам запрыгнуть (в форточку? — Ред.). Еще вопросы есть? — довольный собой спрашивает пристав и сам отвечает: — Вопросов нет.

На просьбу адвокатов открыть большую створку «аквариума», чтобы хотя бы доверителям было удобнее общаться с защитой, пристав ответил:

— В СИЗО будете общаться.

Мелкий административно-властный ресурс молодого стража порядка распространился и на жен арестантов, пришедших поддержать мужей.

Жена одного из арестантов на расстоянии 5 метров от «аквариума» до начала заседания, улыбаясь, махала мужу рукой. Он улыбался в ответ. «Женщина, отойдите!» — пресек молчаливый диалог пристав, словно это общение двоих запрещено законом.

— Но мы даже не разговариваем… — робко проговорила жена.

— Вопросы еще есть? Вопросов нет.

Вот в зал уверенно вошли три женщины-судьи. Почему-то еще в коридоре во время прохода тройки публика то ли по собственной инициативе, то ли по чьей-то прихоти вставала с мест, приветствуя шелест мантий.

Председательствующая — судья Олеся Менделеева. За ее плечами — процесс «Седьмой студии» и не менее громкий обвинительный приговор по этому делу, криминализировавший театральный процесс как таковой.

Прокуроров тоже трое. Солирующий — Борис Непорожный. В его послужном списке — процесс по Улюкаеву, где обвинитель лично просил для экс-министра 11 лет колонии якобы за вымогательство взятки у Сечина. И вот теперь процесс братьев Магомедовых.

— Ваша честь, прошу принять меры, — первым делом заявил Непорожный, вложив в свой голос чувство тревоги. Меры нужно было принять в отношении слушателей, точнее слушательниц, а конкретнее — все тех же жен арестантов. Прокурору показалось подозрительным, что одна из женщин перед началом заседания, стоя у входа в зал, через адвокатов что-то передавала на словах мужу.

— Адвокаты курсируют от «аквариума» к этим слушателям, а потом эти слушатели выходят в коридор, где ожидают свидетели, и могут надавить на них, — предупреждал прокурор. Судья Менделеева тревогу обвинителя молниеносно разделила, впрочем, ее раздражение вызывали иные нюансы.

— Да я уже устала на это смотреть! Сама каждый раз вижу — вечно перед началом заседания у двери кто-то стоит. Эти приветики, поцелуйчки в адрес «аквариума» передаются. Не доводите до скандала, имейте в виду: я могу и закрыть процесс!

— У моей жены сегодня день рождения, — устало отозвался из клетки Магомед Магомедов. — Я что, не мог ее поздравить через адвоката? Два года свидания с родными в СИЗО не дают.

— Так, — раздражалась Менделеева, — встаньте, во-первых.

— Плохо себя чувствую.

— А справка есть?

— Есть, — так же устало проговорил Магомедов.

Пошли допросы. Свидетели обвинения — руководители и сотрудники различных организаций, связанных с «Суммой», за неделю их прошло через суд 14 человек, — ничего про «организованное преступное сообщество» не рассказывали, как и про хищения и растраты. Тогда прокурор Непорожный зачитывал их показания на следствии «ввиду глубоких противоречий». Показания были идентичны, разве что чуть более подробны, но прокурор был удовлетворен. На недоумение самих свидетелей, в чем противоречия, не отвечал, а вот уточняющие вопросы подсудимых к свидетелям гасил.

— Я задаю вопрос, не перебивайте меня, — говорил Зиявудин Магомедов обвинителю. Непорожный вспыхивал и требовал от суда сделать Магомедову замечание: «Подсудимый сказал, что прокурор не должен его перебивать! Все начинается с мелочей, Ваша честь. С мелочей!»

Госпожа Менделеева с мелочами боролась жестко и удовлетворяла любое требование обвинения.

Судья: «Подсудимый, говорить нужно только с моего разрешения. Не доводите до скандала».

Прокурор: «Ваша честь, обратите еще внимание: подсудимый Зиявудин Магомедов выслушивает ваше замечание сидя!»

Судья: «Защитники, объясните своему доверителю в перерыве, как себя надо вести. Не доводите до скандала».

И ни слова про то, что процесс должен быть равноправным для всех…

На следующий день по просьбе прокуроров судья Менделеева вывела из процесса адвоката одного из фигурантов — якобы ввиду его заинтересованности. И несмотря на то что коллеги юриста прямо в суде документально доказали отсутствие у него этой, да и вообще какой бы то ни было заинтересованности, судья показала адвокату на дверь.

…День третий. В коридоре возле зала суда слушатели снова встают, когда проходит тройка судей во главе с Менделеевой. И тройка не спешит сказать: «Граждане, зачем вы встаете? Мы же не в зале».

А вот прокурор Резниченко. В прошлом году он просил для Кирилла Серебренникова шесть реальных лет колонии, а еще раньше был обвинителем на заочном процессе по Уильяму Браудеру (девять лет колонии). И точно так же, как на предыдущих процессах, в 333-м зале он задавал вопросы свидетелям, раскачиваясь на стуле.

Впрочем, со свидетелями обвинения туго. Когда они не приходят, прокуроры читают материалы дела: договоры, соглашения, банковские выписки, счета-фактуры, протоколы обысков и выемок. Судья Менделеева в такие моменты часто смотрит в стол, читает что-то невидимое любопытному глазу, и на ее ярком молодом лице появляется улыбка. Когда же поднимает голову, то лицо сразу приобретает суровые черты и какое-то военное выражение.

Если вдруг кто-то из слушателей захочет выйти из зала раньше окончания, то его отправляют чуть ли не на гауптвахту. Меня тоже выгнали, когда я по совету пристава подняла руку. Судья Менделеева посовещалась шепотом с коллегами и потребовала:

Пресс-служба Мещанского суда мою просьбу прояснить необычную практику проигнорировала. Пресс-служба Мосгорсуда была поставлена в известность, редакцию заверили, что работать на этом процессе я имею право.

— Маликов, маску наденьте, а то удалю! — а это председательствующая говорила адвокату. На этом процессе обращаться к подсудимым и защите по имени-отчеству не принято.

Редко проходят и сами заседания. Их регулярность: четыре дня процесса, месяц перерыва, четыре дня процесса, месяц перерыва. Все остальное время предприниматели в «Лефортово»…

В 333-м зале Мещанского суда очень не хватает не только журналистов, но и представителей Российского союза промышленников и предпринимателей. Тем более что глава РСПП Александр Шохин еще три года назад направлял в адрес генерального прокурора обращение с просьбой проверить законность и обоснованность возбуждения уголовного дела в отношении братьев Магомедовых по обвинению в организации преступного сообщества.

А еще в зале не хватает кого-то из представителей администрации президента, чей непосредственный начальник — Владимир Путин — в 2020 году лично внес в Госдуму поправки к 210-й статье УК, согласно которым правоохранительным органам нужно доказывать в каждом конкретном случае, что свои организации предприниматели изначально и умышленно создавали под незаконные цели.

Все просто. Казалось бы, на законодательном уровне главой государства (Федеральный закон от 01.04.2020 № 73-ФЗ) все объяснено и проговорено: нельзя из предпринимателей просто так лепить ОПС. Доказывайте умысел.

Но… Никак не связанные с организованной преступностью братья Магомедовы и их бизнес-компаньоны по-прежнему под статьей 210, благодаря которой следствие и суды успешно обходят табу, предусмотренное другой статьей — 108 УПК (о запрете ареста предпринимателей). Хотя даже из предъявленного в окончательной редакции обвинения следует, что действия фигурантов были связаны с руководством ими как учредителями рядом организаций, осуществлявших предпринимательскую деятельность, взаимодействие между которыми обуславливалось организационно-штатной структурой и корпоративным устройством единого холдинга. При этом перечисленные в обвинении организации создавались задолго до инкриминируемых следствием деяний, регулярно представляли финансовую и налоговую отчетность, уплачивали налоги, имели открытые расчетные счета и денежные средства на них, штат сотрудников. И наконец, вплоть до 2018 года данные «особо опасные преступные» организации успешно реализовывали социально и общественно значимые проекты, за что получали государственные награды.

В их числе:

• строительство нефтеналивного терминала в порту Приморска,
• Балтийская трубопроводная система,
• вторая очередь нефтепровода «Восточная Сибирь — Тихий океан»,
• автодороги М21 «Волгоград», М29 «Дагестан», ЦКАД, «Новороссийск», М56 «Джалинда», Р215, М7 «Казань», «Цемдолина»,
• реконструкция аэропорта Владикавказа, Большого театра в Москве, домов-музеев Петра Первого в Голландии и дагестанском Дербенте, кронштадтского Морского собора, ставшего главным храмом ВМФ.

…Вот поэтому хорошо бы, если бы на процессе по делу братьев Магомедовых в зрительном зале среди слушателей иногда сидел глава РСПП Александр Шохин. Ведь целями деятельности РСПП, согласно его уставу, провозглашаются «свобода предпринимательства, развитие и поддержка правового статуса» бизнесменов, в том числе «путем осуществления общественного контроля за соблюдением законных прав и интересов предпринимателей». Впрочем, лет 16 назад представителей РСПП в здании Мещанского суда на процессе ЮКОСа тоже не наблюдалось. Многое в отечественном бизнесе с тех пор изменилось — в плане «развития и свободы предпринимательства». Но, как говорится, никогда не поздно что-то исправить. Например, сформировать консолидированную позицию бизнес-сообщества на примере конкретного кейса владельцев группы «Сумма». И донести до гаранта Конституции, что его поправки в 210-ю статью УК суды и следствие саботируют, как медведевские поправки в 108-ю статью УПК.

А пока процесс по делу братьев Магомедовых судьей Менделеевой после четырех дней слушаний снова отложен на месяц — до 13 сентября.