Очень нужны были советской власти «инженеры человеческих душ», как когда-то о писателях затейливо высказался Юрий Олеша. Сталин эту фразу подхватил. В начале 1930-х административными усилиями началось объединение разношерстной писательской братии в единый союз «советских писателей». Их задача — художественным словом воспевать социалистические преобразования.

Может быть, и не все были к этому готовы, но советская власть покупала писателей с потрохами. В обстановке полуголодной страны с тотальным дефицитом это было очень просто и называлось — создать условия для творчества.

Вернувшись в Москву после долгого отсутствия, Корней Чуковский с удивлением записывает 24 ноября 1931 года в дневнике:

А вот писателя Андрея Платонова с благами обошли. И причина тому — гневная сталинская резолюция на журнальном оттиске его повести «Впрок». Сталин писал:

Сталин любил такие шутки. Очень удачно вышло — обыграл название повести «Впрок». Вот и наказание пусть будет с запасом — на всю писательскую жизнь. Так и вышло.

Писатель замолчал надолго. Его лишили читателей, перестав печатать. Он стал нем. Так просто оказалось сломать жизнь человеку одной лишь резолюцией.

А что же в повести? Романтическое изображение мечтаний деревенских голодранцев. Поэтизация босячества. Невыразимая прелесть и образность и в то же время какая-то щемящая тоска в картинках сельского быта. Нет, не такой хотел видеть деревню Сталин. Ему хотелось социалистической идиллии, примитивной, но веселой и приятной. Два десятилетия спустя Сталин был в восторге от фильма «Кубанские казаки» (реж. Пырьев, 1949). Вот! Вот такой он хотел видеть зажиточную колхозно-совхозную жизнь. И напрасно Хрущев пытался его робко увещевать, дескать, индейку в фильме едят артисты, а куплена она на деньги Министерства кинематографии…

Сталину эстетически была чужда платоновская образность. Но еще хуже, в первых строках замечание Платонова, что он выбрал глаза героя, который «способен был ошибиться, но не мог солгать». Сталинская максима была совсем другой — можно лгать, но нельзя ошибаться!

Косноязычие своих героев Платонов поэтизирует, делает настоящей литературой. Более того, не скрывает своей симпатии к ним. Язык крестьян насыщен словечками новояза, почерпнутыми из газетных передовиц и радиопропаганды. Наверное, можно назвать Платонова первым советским «писателем-деревенщиком». С другой стороны, городской бытописатель Зощенко, скорее наоборот, отстраненно и холодно смеется над своими героями, их языком и повадками, нанизывает все новых и новых персонажей на булавку, как энтомолог.

Но что особо разозлило Сталина? Вот небольшой фрагмент повести «Впрок», как будто от имени героя:

Ну и что тут скажешь? Автор не просто ерничает и издевается, все гораздо хуже — он передразнивает. Передразнивает того, кто всерьез писал на страницах главной партийной газеты об «уклонах», о «сплошной коллективизации» и «головокружении от успехов».

На первый взгляд у Платонова в повести все более-менее гладко и благостно. Колхозная жизнь дана глазами советского пилигрима в романтическо-идеализированном виде. Но если вчитаться в диалоги героев, всмотреться в изображаемые детали быта и описание нравов — предстает картина Босха со всей средневековой дикостью и вековой отсталостью. Причем — картина, сдобренная изрядной долей исковерканной партийно-коммунистической фразеологии.

И все же Сталин был не прав. Повесть не была написана «агентом наших врагов». Ее писал очень талантливый художник, движимый лучшими побуждениями и романтическим порывом воспеть новый путь.

В действительности на селе все было много хуже, чем даже в платоновской повести, — и в ужасах издевательств начальства, и в бесправии колхозников. И как тут не вспомнить известную шутку о крестьянах, выбирающих название своему колхозу.

* Сталин. Революция сверху: от «великих строек коммунизма» к «Большому террору». 1929–1938 / Отв. ред. А.К. Сорокин. М., 2019. С. 89.